Мне прописан домашний арест. Как всякий арестант утверждаю, и убежденность в этом моя крепка, я несправедливо наказана. Кто и за что наказал? Никто и не за дело, – вот в чем обида. Нездоровье с момента рождения доказывает мне, я нежеланный ребенок природы. Думаете, природа любит всех? Безоговорочно она любит лишь тех тварей, которых по паре Ной спас в своем ковчеге. Высших тварей с их «умеренно высоким уровнем рождаемости» расплодилось больше комфортного для планеты количестве. Природа и КОВИД изобрела, и психические отклонения усилила, и новые смертоносные увлечения подкидывает – все равно множимся. Возможно, поэтому убиваем друг друга.
Печальная история произошла в нашем дворе, от чего грущу каждый раз, когда думаю о ней. Так как я домоседка, окружающие считают, времени свободного у меня вагон и маленькая тележка, что отнюдь не так, тем не менее, я с двумя сообщниками взялась выяснить, что на самом деле произошло с парнишкой. Увы, я лично заинтересована расставить все точки над I из-за личной причастности к происшествию.
Помогли разобраться в ситуации и соседи, что не удивительно – они информированы о нас больше, чем ФСБ, налоговая и ГИБДД вместе взятые. В их арсенале слежка, подслушка, домыслы и вуаля – принимай коллективное мнение о себе. Соседи, например, проявили себя ценными экспертами по алкоголизму и методам его лечения, когда мне потребовались консультации по теме.
В центре нашего двора раскинулся пустырь, два года назад закатанный в мягкое искусственное покрытие и теперь громко именуемый жителями близлежащих домов футбольным полем. Он объединяет четыре хрущевки. В пятиэтажках крепкие стены из жженного кирпича, крохотные кухни и узкие прихожие, поэтому заселяются сюда, во вторичку, те молодые пары, кому маткапитала не хватило взять в ипотеку квартиру современного образца. Основной контингент жильцов возрастной. Коротают век бабули, нередко вместе с великовозрастными отпрысками, вертавшимися в отчий дом после развала собственных семей. Дедов мало, в нашем подъезде нет совсем. Деды сходят с дистанции раньше бабуль, как их не береги. Они сумок с таблетками с собой не носят, а надо бы! На всякий форс-мажор.
Средний класс живет в элитных районах города, где асфальт свежий, прогулочные аллеи широкие, магазины бесчисленные. Зато у входа в высотки приподъездных клумб нет. У нас их четыре, причем в разных стилях. В палисадниках на добровольных началах хозяйничают женщины с непохожими предпочтениями в выборе посадочного материала и пространственной организации, поэтому клумбы принципиально отличаются одна от другой. Прохожих разнобой раздражает, нас радует! Все должно быть многообразным – букеты, одежда, люди; их мысли, интересы и судьбы.
В новостройках на первых этажах размещаются бутики брендированной одежды, адвокатские конторы, аптеки, косметологические салоны, прочие атрибуты благосостояния. Чтобы косметолог поработал с лицом, достаточно спуститься в лифте с небес на землю. В советских пятиэтажках косметологических кабинетов нет, бутиков – тем паче. В них не предусмотрен лифт, мусоропровод, автономное отопление. Тем не менее, жить в хрущевках комфортнее, потому что подавляющее большинство жильцов коммуницируют между собой.
Бывают и исключения. На одной площадке со мной живут Ягудины, живут настолько скрытно, что я не различаю в лицо их дочь. Говорят, ей уже четырнадцать. Когда Ягудины вселялись в наш дом, девочку внесли в квартиру на руках, крошка еще не ходила.
Наш дом отличался от соседних хрущевок бетонными накладками в трех местах на фасаде, чтоб в квартиры через щели не проникала с завыванием зимняя стужа, пестрыми клумбами и торчавшей за торцом здания одинокой фигуры в обносках. В конце мая парнишка исчез, словно депортировался в иные миры. Установилась райская погода, из квартир выползли на улицу самые закоренелые домоседы, урожайное время настало для него. Много народа проходило бы мимо паренька, он собирал бы больше дани. Но его одним воскресным утром не стало на привычном месте – как минимум заметно, как максимум настораживающее.
Проходя мимо пустого угла, где он стоял обычно, я ощутила легкое покалывание угрызений совести, я ведь никогда не оставляла ему мелочь. Я не пользуюсь наличными, и, во-вторых, не подаю милостыню мужчинам. Вернется – вынесу ему еще обезбола, дала я себе зарок, и оставлю небольшую сумму в нале.
Пропажа парня не могло не беспокоить жильцов, он был яркой приметой нашего двора: «а-аа, это в том доме, где у Хлебного парень торчит?» Красавчик вошел в наш социум, мы своих не бросаем, поэтому прождав три дня, жильцы начали задаваться вопросами, куда и почему он пропал. Выдвигались разные версии: перебрался на другое место, свалился в запое или в ломке, друзья поколотили до полусмерти. Полбеды, коль так, очухается скоро. Худшее – криминал – никто и помыслить не мог.
– Скорая забрала, – не отрываясь от кроссворда высказалась Нина Ивановна, когда я полюбопытствовала ее мнением на этот счет.
Нина Ивановна старожил дома с момента его сдачи в эксплуатацию, и вторая по значимости достопримечательность двора, благодаря которой наш дом легко отличить от соседних домов. В солнечные осенние, зимние, весенние деньки, летом – подавно, можно увидеть на скамейке у третьего подъезда пожилую женщину, склонившуюся над книгой. Рядом восседает Мышка, подарок внуков. Женщина выносит две толстые сидушки на скамью: себе и титулованной представительницы славного племени чихуахуа. Чих гладкошерстный, похож на крысенка, чтобы не обидеть бабушку, внуки назвали собачку Мышкой. На пузе у чиха вытатуирован серийный номер, подтверждающий ее благородное происхождение.
Полтора года назад Мышка перестала гулять. Она перенесла инфаркт, когда побывала в заложниках у криминальной семейки, помышляющей кражей собак ради выкупа. Чиха в красивой шлейке-жилетке – нарядов у Мышки на зависть иных женщин много, разных и стильных – не удержала хозяйка. Собачка вырвалась, что редко делала, побежала в кусты, куда Мышку что-то манило. Хозяйка сперва не смогла догнать, потом разыскать собачку, поэтому по телефону забила тревогу. Примчались внуки Нины Ивановны, начали поиски – нету чиха. Кирилл, средний внук, засел на компьютер, разместил в городском чате объявление о пропажи Мышки. Им позвонили. Похитители просили пятнадцать тысяч российских рублей за моську. Стороны стали торговаться, еле договорились на сумме в полторы тысячи. Через сутки трясущуюся заложницу на нейтральной территории передали Кириллу.
Нина Ивановна – медик, быстро определила, Мышка в инфаркте. С тех пор чих выходит из квартиры только на руках хозяйки, восседает на сидушке, почти не спускается на землю. Жильцы нашего и близлежащих домов здороваются с Ниной Ивановной, кивают Мышке. Никто моську по головке не гладит, она начинает трястись, как только к ней приближается чья-то рука. Раньше погладить Мышку было обязательным ритуалом, прежде чем войти в подъезд.
Обе дамы сдают по причине возраста. Из окна кухни мне видно, как Нина Ивановна семенит ногами по футбольному полю, дабы сократить путь к остановке. (Жильцы дома, стар и млад, ходят к большой дороге напрямки через эту игровую площадку). Сложно посоветовать респектабельной женщине провериться на Паркинсон. Ментально она молодец, глуховата маленько, что в ее восемьдесят три простительно. Особенности походки усматриваю только я, не заикаюсь о них, чтобы не расстраивать гранд даму.
– … или полиция забрала.
Я настолько уверовала в версию Нины Ивановны с недомоганием, которую она озвучила с непоколебимой уверенностью в голосе, что сразу ее приняла. Я сознательно гнала мысли о других причинах. Оказывается, и она не уверена, в чем причина исчезновения парня.
Вторая версия Нины Ивановна имела право на существование, хотя мне абсолютно не думалось, что полиция могла загрести парня. Давненько я не наблюдала забулдыг в нашем периметре, которых подбирал бы полицейский УАЗик. На улицах города сейчас вряд ли наткнешься на шатающегося или свалившегося на газон выпивоху, нуждающегося в услугах полиции.
У нас в подъезде проживает свой системный пропойца – вечно под мухой сосед с четвертого этажа. Если Винер (не Винер), мужчина вполне респектабельного вида, напьется не до чертиков, доковыляет до дома. Если до чертиков – ночует, где выпивал, то есть у друзей; их у забулдыги много. Прошлой зимой в морозную темень у железнодорожного переезда, где редко кто прогуливается, свалился на сугроб. Его не полиция подобрала, влюбленная парочка вызвала родственников. В квартиру друзей не водит, проживает с матерью восьмидесяти пяти лет, которая, по правде, на ладан дышит.
Винера и то полиция не подбирает, тем более стражи порядка не могли сграбастать трезвого, хотя чудаковатого на вид парня-попрошайку. Он не был матерым пьяницей, закоренелым наркоманам. Почему пропал, я не знала что думать, поволновалась немного и перестала, разделив общую версию, что приболел (всего лишь). Жив, окрепнет, появится снова в нашем дворе. Верилось, вернется на паперть в торце нашего дома обязательно. Он – наш; он нам не вредил, робок для этого дела; зло творят самоуверенные придурки. И, соответственно, мы к нему хорошо относились, выделили ему место под солнцем на нашей территории.
«Говорят, что хорошие люди умирают молодыми. А можно сказать по-другому: умирают хорошими только те, кто умирает молодым». (Д. Тригелл. Мальчик А.) Умирать молодым – не обязательно умереть хорошим или потенциально талантливым. Некоторые из них не успели натворить злодеяний. Наш парень (вроде) опомнился, перестал заниматься дурными делами, но не успел хорошим стать. Короткий дедлайн кто-то ему выставил. Уход молодых обиднее. Если причина не он сам – вообще зашкал!