Серге́й Васи́льевич Рахма́нинов (20 марта [1 апреля] 1873, Старорусский уезд, Новгородская губерния, Российская империя — 28 марта 1943, Беверли-Хиллз, США) — русский композитор, пианист, дирижёр. Синтезировал в своём творчестве принципы петербургской и московской композиторских школ[6] и создал свой оригинальный стиль. Для его музыки также характерно смешение западноевропейских и восточных традиций[7].
Биография
Семья
Около 1885 года
Сергей Васильевич Рахманинов родился в дворянской семье в усадьбе Семёново Старорусского уезда Новгородской губернии[8][9]. В 1877 году семья переехала в усадьбу Онег после смерти деда, Петра Ивановича Бутакова, которому она принадлежала. Именно Онег Рахманинов считал местом своего рождения[10][11].
Отец композитора, Василий Аркадьевич Рахманинов (1842―1916), происходил из дворян Тамбовской губернии. Семейное предание ведёт происхождение рода Рахманиновых от «внука молдавского господаря Стефана Великого» Василия, прозванного Рахманиным[12]. Мать, Любовь Петровна (урождённая Бутакова) ― единственная дочь генерал-майора П. И. Бутакова, преподавателя истории Аракчеевского кадетского корпуса[8][13]. Дед композитора по отцовской линии, Аркадий Александрович, был музыкантом, учился игре на фортепиано у Джона Филда и выступал с концертами в Тамбове, Москве и Петербурге[14][10]. Сохранились романсы и фортепианные пьесы его сочинения, в том числе «Прощальный галоп 1869 году» для фортепиано в четыре руки[15]. Отец Рахманинова был музыкально одарённым человеком, но музицировал только любительски[10].
Ранние годы
Интерес Рахманинова к музыке обнаружился в раннем детстве. Первые уроки игры на фортепиано дала ему мать, затем была приглашена учительница музыки А. Д. Орнатская, которая смогла по достоинству оценить его талант[16].
Семья Рахманиновых разорилась и переехала в Петербург, имение Онег было продано с аукциона в 1880 (по другим данным — в 1882[17]) году[10]. При поддержке Анны Орнатской осенью 1882 года Рахманинов поступил на младшее отделение Санкт-Петербургской консерватории в класс Владимира Демянского[16][18][19]. Вначале Рахманинов учился успешно, и его перевели выше на один класс. Однако без базовых знаний он не мог понять теорию, поэтому начал прогуливать занятия. Вернувшись обратно в свой класс, он уже не мог отвыкнуть от прежней вольной жизни. В итоге в 1884 году он не смог сдать экзамены. Через полгода, по совету его двоюродного брата А. И. Зилоти, семья решила отправить Сергея в Москву и поселить его в частном пансионе известного педагога, профессора Московской консерватории Николая Сергеевича Зверева[10], который брал самых талантливых учеников на воспитание и бесплатное содержание[20].
Обучение в Москве. Первые сочинения
Осенью 1885 года Рахманинов переехал в Москву, в пансион, и одновременно был принят на третий курс младшего отделения Московской консерватории по классу профессора Зверева. В пансионе царила строгая дисциплина: ученики должны были вставать рано утром и заниматься по шесть часов в день. Обязательным было посещение оперных спектаклей и ансамблевое музицирование, в том числе на нескольких роялях[21][10].
Четыре года Рахманинов провёл в пансионе Зверева (в разные годы воспитанниками пансиона были пианисты А. И. Зилоти, К. Н. Игумнов, Ф. Ф. Кенеман, Л. А. Максимов, М. Л. Пресман, А. Н. Корещенко)[22]. Здесь же в 13 лет Рахманинов был представлен Петру Ильичу Чайковскому[23][10].
Весной 1888 года Рахманинов закончил обучение в классе Зверева и перешёл на старшее отделение Московской консерватории, в фортепианный класс своего двоюродного брата Александра Зилоти[24]. Он изучал теорию музыки у Антона Степановича Аренского, который не отличался умением объяснять, был вспыльчив, но талантлив. Он смог распознать в Рахманинове талант композитора и помог развить его. По просьбе Аренского сочинение Сергея Рахманинова прослушал П. И. Чайковский и высоко оценил произведение юного композитора[10].
Летом 1888 года профессор Зверев с учениками поселился в усадьбе Олеиз купца-мецената И. Ф. Токмакова в Кореизе. Тринадцатилетний Сергей Рахманинов тогда впервые приехал в Крым. В Олеизе он занимался теорией музыки с Николаем Михайловичем Ладухиным[25]. Известно, что одна из первых его пьес была написана тем летом в Крыму[10]. Самые ранние из сохранившихся его сочинений, вдохновлённые творчеством Ф. Шопена, Р. Шумана, Ф. Мендельсона и П. И. Чайковского, — «Песня без слов» (1886—1887), три ноктюрна конца 1887 — начала 1888 года[26], Романс, Мелодия, Прелюдия и Гавот (написаны до 1891 года, точно не датированы)[27][10].
В октябре 1889 года Рахманинов поссорился со Зверевым и покинул его пансион, но остался в Москве, где его приютили родственники — Сатины, на дочери которых он потом женился. В консерватории в 1889 и 1890 годах Рахманинов изучал контрапункт у Сергея Ивановича Танеева, теорию церковного пения — у Степана Васильевича Смоленского, одного из основоположников новой духовной музыки[10]. На шестом курсе он четыре раза выступал на концертах в консерватории соло и дважды — в дуэте с Леонидом Максимовым. Второе выступление дуэта получило хвалебный отзыв в прессе[28].
Лето 1890 года Рахманинов провёл в имении Ивановка (Тамбовская губерния), принадлежащем В. А. Сатиной[29]. Там он сочинил романсы на стихи М. Ю. Лермонтова, А. С. Пушкина, А. А. Фета и других поэтов и Вальс для исполнения в шесть рук, посвятив их Наталье Сатиной и сёстрам Скалон (Вере, Наталье и Людмиле). Там же он начал писать Первый концерт для фортепиано с оркестром, над которым затем работал целый год (а в 1917 году переработал заново). Главная тема концерта была найдена композитором именно в Ивановке, музыка этого произведения во многом навеяна переживаниями того лета и образами родных просторов[10].
Вернувшись в Москву, осенью он пытался написать произведение по поэме Дж. Г. Байрона «Манфред», будоражившей умы многих композиторов, но так и не закончил его (были написаны две части произведения, партитура не сохранилась[30]). Тогда же он сочинил «Русскую рапсодию» для двух фортепиано, работал над аранжировкой для фортепиано в четыре руки балета Чайковского «Спящая красавица». Параллельно с обучением в консерватории он давал частные уроки и преподавал в хоровом обществе, где многим ученикам было около 50 лет, тогда как ему, педагогу, 17[10][31].
Шаляпин и Рахманинов. 1890-е годы
В 1892 году (в 19 лет) Рахманинов с большой золотой медалью окончил консерваторию как пианист и как композитор[32]. Во время обучения в консерватории он написал, помимо упомянутых выше произведений, симфоническую поэму «Князь Ростислав», несколько пьес для фортепиано, в том числе Прелюдию до-диез минор (op.3 № 2) из цикла Пьесы-фантазии для фортепиано (фр. Morceaux de fantaisie), которая позднее стала одним из наиболее известных его произведений. Его дипломной работой стала опера «Алеко», написанная по поэме А. С. Пушкина «Цыганы». Он сочинил и записал оперу с невероятной скоростью и огромным воодушевлением и получил высшую оценку на экзамене. После экзамена произошло долгожданное примирение с Н. С. Зверевым, который был Рахманинову дорог и разрыв с которым он тяжело переживал[33][10].
Начало карьеры
Уже в консерватории он получил известность среди московской публики как композитор, пианист и дирижёр. Опера «Алеко» очень понравилась П. И. Чайковскому. Её премьера состоялась в Большом театре[34] 27 апреля 1893 года (в тот же вечер на сцене звучали произведения Чайковского и Глинки) и получила восторженные отзывы критиков[10]:
Одним из наиболее ценных задатков нужно признать несомненную талантливость, понимание задачи оперной музыки, требующей не столько тонкой отделки деталей, сколько широкого, смелого письма и сильных красок; у г. Рахманинова это достоинство проявляется в большой мере, и вместе с тем он счастливо избегает как преувеличения выражения, так и расплывчатости его — двух недостатков, в которые оперному композитору, особенно начинающему, впасть очень легко.— Н. Д. Кашкин, «Московские ведомости», 29 апреля 1893 года
Чайковский хлопотал о её включении в репертуар Большого театра вместе со своей оперой «Иоланта», но вскоре неожиданно заболел и скончался 25 октября 1893 года, и его замысел не был осуществлён[10][35].
Первое исполнение его «Прелюдии до-диез-минор» состоялось в Москве 26 сентября 1892 года на симфоническом концерте во время большого ночного праздника под названием «Электрическая выставка». Рахманинов выступал как пианист, а собственное сочинение исполнил на бис. Обозреватель «Московских ведомостей» сообщил, что публика отнеслась к выступлению Рахманинова «очень сочувственно»[36].
После творческого подъёма, возникшего на волне успеха первых произведений, композитор переживал трудные времена: на его родственников, А. А. Сатина и А. И. Зилоти, обрушились крупные неприятности, которые Рахманинов вынужденно разделил с ними; при этом сам он переживал финансовые трудности (за сезон 1891—1892 года он дал только два платных концерта[37]) и временами — приступы депрессии и тревоги[10]. Лето 1893 года композитор провёл в Лебедине, уездном городке Харьковской губернии, у радушно приютившей его семьи Лысиковых. Там в спокойной обстановке, вдали от тревог московской жизни, он написал несколько произведений, в числе которых были две первые части Фантазии (Первой сюиты) для двух фортепиано (произведение посвящено П. И. Чайковскому) и симфоническая Фантазия «Утёс», созданная под впечатлением одноимённого стихотворения М. Ю. Лермонтова. Последнюю называют самым зрелым произведением крупной формы в раннем периоде творчества Рахманинова. У этого произведения есть ещё одна литературная основа — рассказ А. П. Чехова «На пути» (позже, познакомившись с Чеховым, Рахманинов подарит ему печатное издание Фантазии с говорящей об этом дарственной надписью). С чеховским рассказом произведение Рахманинова объединяет сложная тема несбыточной любви[38]. Чайковскому произведение понравилось, и он обещал исполнить его зимой[10].
18 октября 1893 года Рахманинов дирижировал на киевской премьере своей оперы «Алеко». Несмотря на то что к первой репетиции, состоявшейся за три дня до премьеры, артисты оказались плохо подготовленными и у Рахманинова к тому времени почти не было дирижёрского опыта, премьера имела большой успех[39].
25 октября 1893 года Рахманинов, потрясённый неожиданной смертью Чайковского, в день его смерти начал сочинять «Элегическое трио. Памяти великого художника» и закончил его в середине декабря 1893 года, вложив в него всю свою скорбь, отчаяние и глубокие переживания, созвучные в то время переживаниям многих людей[40]. В январе 1894 года Рахманинов исполнил это произведение с А. А. Брандуковым и Ю. Э. Конюсом[10].
С осени 1894 года ради заработка Рахманинов начал преподавать в московском Мариинском, а затем в Елизаветинском и Екатерининском женских институтах. Рахманинов также начал давать частные уроки, которые, впрочем, очень не любил[10].
Первые выступления в Петербурге и тур по Европе
В конце 1894 — начале 1895 года музыкант побывал в Петербурге, познакомился с А. К. Глазуновым (с которым потом дружил), Н. А. Римским-Корсаковым и другими композиторами Беляевского кружка. На концерте композиторов Беляевского кружка 17 декабря вместе с их произведениями была исполнена «Пляска женщин» из «Алеко», которую заметил и высоко оценил только Н. Н. Черепнин. В последующие годы взыскательная петербургская публика встречала произведения Рахманинова более холодно, чем московская[41].
В конце 1895 года импресарио Генрих Лангевиц из Варшавы предложил Рахманинову участвовать в качестве аккомпаниатора и солиста в двухмесячном турне итальянской скрипачки Терезины Туа по северо-западу России, городам Польши и Прибалтики. Он присоединился к турне в Лодзи, затем играл в Белостоке, Гродно, Вильно, Ковно, Минске, Могилёве, Москве, Смоленске и Риге. Рахманинов прервал своё участие в турне раньше его окончания, поскольку устал от путешествий, не был удовлетворён художественным уровнем концертов, а также недобросовестным отношением к ним итальянской скрипачки[10]. Однако в Москве 22 ноября он не только аккомпанировал на концерте Туа, но и успешно дирижировал на премьере собственного произведения «Каприччио на цыганские темы» ор. 12[42].
Провал Первой симфонии
В 1885 году Рахманинов написал Первую симфонию. Закончив работу, весной 1896 года он показал симфонию Танееву. Тот высказался критически, однако Рахманинов, по собственным воспоминаниям, уверенный в своём таланте и новаторстве произведения, не внял его замечаниям[43][44]. Осенью 1896 года началась подготовка к исполнению симфонии на Русских симфонических концертах в Петербурге, организованных кружком М. П. Беляева. С помощью Танеева Рахманинов отправил партитуру Беляеву 27 октября, а в начале марта ему сообщили, что произведение включено в программу[45].
15 марта 1897 года Первая симфония была представлена публике на Русском симфоническом концерте под управлением Глазунова, она ожидалась как музыкальное событие. Однако тот день композитор запомнил как величайшую в своей жизни катастрофу. На концерте присутствовали Н. Римский-Корсаков, С. Танеев, киевский дирижёр А. Виноградский[46], знаменитые критики В. Стасов, Э. Направник, Ц. Кюи. Приехали также московские друзья и близкие Рахманинова[47]. Уже на репетиции композитор осознал, что не только исполнение произведения оркестром «ниже всякой критики», но и саму симфонию он явно переоценил. Римский-Корсаков прямо сказал ему после репетиции, что не находит эту музыку приятной. Утратив всякую веру в себя, композитор во время концерта не смог заставить себя войти в зал. Во время исполнения он прятался на лестнице, ведущей на хоры, а после окончания долго ездил по городу на трамвае, чтобы успокоиться. Рецензии были разгромными. К примеру, Цезарь Кюи написал в газете «Санкт-Петербургские ведомости»[48]:
Если бы в аду существовала консерватория, Рахманинов, безусловно, получил бы первую премию за свою симфонию, настолько дьявольскими диссонансами он угостил нас.
Провал привёл Рахманинова в состояние глубокой депрессии. «Я был подобен человеку, которого хватил удар и у которого на долгое время отнялись и голова, и руки…», — так описывал Рахманинов свои ощущения. В 1897—1901 годах Рахманинов почти ничего не сочинял, большую часть времени проводил лёжа в своей комнате на кушетке, отлучаясь из дома только для частных уроков. Лишь с помощью известного врача-гипнотизёра доктора Н. В. Даля он смог преодолеть творческий кризис[49].
В том же 1897 году Рахманинов по приглашению Саввы Мамонтова стал вторым дирижёром Московской русской частной оперы, где работал в течение одного сезона, однако успел внести заметный творческий вклад и прославился как дирижёр. Там же его другом стал Фёдор Шаляпин[50]. Наиболее значимой совместной работой Рахманинова и Шаляпина в этом проекте стала подготовка к постановке оперы «Борис Годунов»[51][52].
Осенью 1898 года Рахманинов получил приглашение выступить на концерте Лондонского симфонического общества. Его известность достигла Европы и Америки благодаря тому, что Зилоти в 1898 году исполнил в Лондоне его Прелюдию до-диез-минор, она имела большой успех и была издана. В итоге весной 1899 года его встретили в Лондоне с царскими почестями. 19 апреля композитор дирижировал симфонической фантазией «Утёс», играл несколько фортепианных пьес, в том числе Прелюдию (это было одним из условий приглашения). Публика и пресса приняли его с восторгом, а секретарь Лондонского симфонического общества пригласил его приехать в следующем году[53][54].
Вторым важным событием весны 1898 года стала постановка оперы «Алеко» в Петербурге на праздновании столетия со дня рождения А. С. Пушкина. В числе солистов был Ф. И. Шаляпин. Постановка имела большой успех и вызвала одобрение критики[55].
Молодой Рахманинов (1901)
Зрелый период творчества
В 1901 году Рахманинов закончил свой Второй фортепианный концерт, создание которого ознаменовало его выход из кризиса и одновременно — вступление в следующий, зрелый период творчества. 24 апреля он сыграл этот концерт в полном виде (2 декабря 1900 года исполнялись две его части). Критики отмечали оригинальное дарование композитора, а также зрелость и законченность его произведения. Они отмечают классическую ясность формы и отсутствие прежде свойственной ему погони за эффектами гармонии и инструментовки. Концерт стал наиболее известным среди его произведений в том числе и потому, что композитору удалось в нём отразить духовный подъём и ожидание перемен, которым было охвачено общество на пороге нового тысячелетия. Отзывы подчёркивали также мелодический дар композитора, позволивший ему объединить черты московской школы (Чайковского) и петербургской (Римского-Корсакова)[56].
Начало 1900-х годов стало наиболее плодотворным периодом в жизни композитора. В это время упрочились его известность и слава, а материальные трудности остались в прошлом. В апреле 1902 года он женился на своей кузине Наталье Сатиной, и после свадебной поездки по Европе его жизнь стала более спокойной и размеренной. Его произведения постоянно звучали на концертах, входили в репертуар известных исполнителей. Второй фортепианный концерт ещё дважды был исполнен в Москве в марте 1902 года — на концерте РМО под управлением Сафонова и в Московском филармоническом обществе. 29 марта Зилоти сыграл это произведение в Петербурге, но если публика приняла произведение тепло, то столичная критика увидела в нём лишь «претензию на глубину»[57][10].
В 1903 году Рахманинов завершил работу над Вариациями на тему Шопена, написал десять прелюдий (ор. 23), а затем оперу «Скупой рыцарь» по мотивам единственной из «Маленьких трагедий» А. С. Пушкина, за которую ещё не брались композиторы. 14 мая 1903 года у Рахманиновых родилась дочь Ирина[10].
Весной 1904 года он принял приглашение занять место дирижёра в московском Большом театре, где два сезона дирижировал весь русский оперный репертуар[58]. В. А. Теляковский, глава дирекции Императорских театров, отмечал в воспоминаниях, что Рахманинов необычайно талантлив, оригинален, но слишком требователен. Ради каждой постановки он жертвовал временем и нервами. Однако дирижёрская работа мешала ему полностью погрузиться в сочинение музыки, он согласился на это предложение только потому, что она давала достаточный заработок, чтобы содержать семью. Однако и в дирижёрской работе ему удалось стать новатором и реформатором, несмотря на устоявшиеся традиции и привычки театра, которые непросто было преодолеть. Он изменил место дирижёрского пульта так, чтобы оркестр оказался перед дирижёром, а не позади него, как было прежде. Сам оркестр под его руководством сопровождал и поддерживал голос певца, а не доминировал, и звучал он теперь более тонко и точно, последовательно и осмысленно. Особенным событием стало исполнение оперы М. Глинки «Жизнь за царя» 21 сентября 1904 года под руководством Рахманинова. Оперу, которая давно стала декоративной и официозной, Рахманинов воссоздал, вернул ей живое и драматичное звучание. Параллельно с работой в театре композитор писал свою одноактную оперу «Франческа да Римини» по мотивам эпизода из «Божественной комедии» Данте Алигьери (либретто М. И. Чайковского). В конце 1904 года он был уже всюду признан как дирижёр. Кроме того, он получил Глинкинскую премию за Второй фортепианный концерт[10].
В 1905 году Рахманинов неоднократно выступал в концертах московского Кружка любителей русской музыки Керзиных в качестве пианиста и дирижёра. Революционные события и настроения в стране затронули и музыкальную сферу. Когда Римский-Корсаков заступился за студентов, восставших против устаревших порядков в консерватории, его уволили. В то время многие музыканты, в том числе Рахманинов, подписали открытое письмо в его защиту[10].
Рахманинов подготовил 11 опер, пока работал дирижёром в театре, и дал 89 спектаклей. Однако сценическое воплощение его собственных опер, «Франчески» и «Скупого рыцаря», несмотря на успех премьер, автора не удовлетворило. Чувствуя усталость, в 1906 году Рахманинов оставил Большой театр. Он совершил путешествие по Италии, на три года поселился в Дрездене, где плодотворно сочинял[10].
В 1907 году он принял участие в «Русских сезонах» С. П. Дягилева, которые начались с «Русских исторических концертов» в Париже (участвовали также Римский-Корсаков, Глазунов, Скрябин, Шаляпин, Иосиф Гофман, Артур Никиш)[59]. 26 мая он исполнил свой Второй концерт (дир. К. Шевийяр), потом кантату «Весна» (дирижировал сам). Концерты имели успех, но сам оркестр, по его воспоминаниям, был посредственным. Среди мало знакомых русских музыкантов парижская пресса особенно отметила Рахманинова, его симфонизм, тонкость письма, свежесть тем и безупречный вкус[10].
В 1907 году, уже вернувшись в Россию, Рахманинов написал Сонату, литературной основой которой стал «Фауст» Гёте (три части сонаты соответствуют трём образам — Фауста, Маргариты и Мефистофеля), а также Вторую симфонию, которая считается одним из основных его сочинений. 26 января 1908 года состоялась премьера симфонии в Петербурге, 2 февраля — в Москве. Дирижировал он сам. Критики высоко оценили художественные качества произведения[10].
В 1909 году Рахманинов совершил большое концертное турне по Америке и Канаде, выступая как пианист и дирижёр. В том же 1909 году был написан Третий фортепианный концерт, пронизанный чувством истории, и завершён «Остров мёртвых» — самое мрачное его произведение и, по оценке музыковедов, одно из самых совершенных[10].
До революции Рахманинов много сочинял и часто выступал в Москве. Большой популярностью пользовались концерты, организуемые А. И. Зилоти, на которых часто дирижировал Рахманинов. Много занимался он и делами Российского музыкального издательства, художественный совет которого возглавлял (кроме него, в совет входили Н. Г. Струве, А. Ф. Гедике, Н. К. Метнер, Л. Л. Сабанеев, А. Н. Скрябин, А. В. Оссовский). Замысел создания такого издательства возник у композитора ещё в 1908 году в Лондоне, где он исполнял Второй концерт. В разговорах родилась идея музыкального общества, которое бы помогало композиторам издавать свои творения. При этом сам он оставался верен своему первому издателю, Гутхейлю, и разрабатывал эту идею исключительно ради других композиторов. Открылось издательство 25 марта 1909 года[10].
В 1911 году Рахманинов, находясь в Киеве, по просьбе своего друга и коллеги А. В. Оссовского прослушал молодую певицу Ксению Держинскую, вполне оценив её талант; затем он сыграл большую роль в становлении оперной карьеры этой знаменитой певицы[60].
21 февраля 1917 года в концертном зале Тенишевского училища состоялось последнее концертное выступление Рахманинова в Петрограде[61].
Вскоре после революции Рахманинов воспользовался неожиданно пришедшим из Швеции предложением выступить на концерте в Стокгольме и 23 декабря 1917 года вместе с женой Натальей Александровной и дочерями Ириной и Татьяной покинул Россию, практически без средств, оставив всё своё имущество[62][10].
Эмиграция
В середине января 1918 года, выехав из России, Рахманинов отправился через Мальмё в Копенгаген. 15 февраля он впервые выступил в Копенгагене, где сыграл свой Второй концерт с дирижёром Георгом Хёэбергом[63]. Поняв, что не сможет сейчас писать музыку и что сможет зарабатывать на жизнь только как пианист, он начал усиленно заниматься на фортепиано, готовить новый репертуар, включающий произведения европейских композиторов. До конца сезона Рахманинов выступил в одиннадцати симфонических и камерных концертах, что дало ему возможность расплатиться с долгами[10].
1 ноября 1918 года Рахманинов вместе с семьёй отплыл из Норвегии в Нью-Йорк, где был встречен с огромным интересом. Начав бурную концертную деятельность в США как пианист, Рахманинов не прекращал её вплоть до своей смерти, давая по многу десятков концертов за сезон. Популярность Рахманинова как пианиста была огромной. Практически с самого его приезда и до последних дней за ним ходили толпы репортёров, папарацци пускались на невообразимые ухищрения, чтобы сделать снимки Рахманинова, хотя внимание к себе он не любил, и репортёры немало ему досаждали, подчас выводя из себя. Чтобы скрыться от излишнего внимания во время гастролей по Америке, Рахманинов одно время даже жил в персональном железнодорожном вагоне вместо гостиниц[64].
В США Рахманинов часто давал благотворительные концерты и просто помогал деньгами своим соотечественникам, как оказавшимся в эмиграции, так и оставшимся на родине. Помогал студентам, музыкантам и даже незнакомым людям[10].
Рахманинов за роялем фирмы «Steinway & Sons»
Вплоть до 1926 года Рахманинов не писал значительных произведений. Творческий кризис, таким образом, продолжался около 10 лет. Многие знакомые связывали это с глубокой тоской по Родине, которую он ощущал. Рахманинов, несмотря на славу и многочисленные приглашения, общался в основном в среде русских эмигрантов, окружил себя русскими друзьями и русской прислугой, предметами, напоминавшими о Родине. По воспоминаниям родственников, только общаясь с русскими, он был весел и доволен. За все годы в эмиграции у Рахманинова почти не было друзей-иностранцев, одним из немногих исключений был Фредерик Стейнвей — глава фирмы Steinway & Sons, производитель роялей[64][65].
Лишь в 1926—1927 годах появляются новые произведения: Четвёртый концерт и три русские песни. В течение жизни за рубежом (1918—1943) Рахманинов создал всего шесть произведений, которые, однако, принадлежат к вершинам русской и мировой музыки: кроме перечисленных, «Вариации на тему Корелли» для фортепиано (1931), «Рапсодию на тему Паганини» (1934), Третью симфонию (1936), «Симфонические танцы» (1941)[10][66].
Живя и выступая в основном в США, с 1930 по 1940 год Рахманинов много времени проводил в Швейцарии, где построил роскошную виллу «Сенар» с большим садом и с видом на Фирвальдштетское озеро и гору Пилатус. В это время Рахманинов часто гастролировал по Европе. Выступал с концертами на фестивале в Люцерне. Николай Метнер назвал его величайшим русским дирижёром, хотя дирижировал он не часто[10]. Также его называли одним из величайших пианистов мира[67], непревзойдённым пианистом современности[68].
В 1941 году закончил своё последнее произведение, многими признанное как величайшее его создание, — «Симфонические танцы». В нём, по мнению исследователей, отразилось мироощущение эмигранта, тоскующего по родной земле, а также философские размышления о бренности всего земного[10][69]. Это произведение было самым любимым и для самого Рахманинова. Впервые произведение было исполнено 3 января 1941 года в Филадельфии[70]. В Советском Союзе «Танцы» впервые прозвучали по радио во время войны, 19 октября 1943 года, в исполнении Большого симфонического оркестра радиокомитета (дир. Н. С. Голованов), а спустя месяц — в Большом зале Московской консерватории. Советский искусствовед и композитор А. Б. Гольденвейзер написал, что Рахманинов в этом произведении «вплотную подошёл к смерти и с огромной гениальной силой рассказал про её неумолимое костяное равнодушие»[71].
Отрицательно относясь к советской власти, Рахманинов тосковал по утраченной старой России; известие о нападении Германии на СССР произвело на него огромное впечатление. В годы Великой Отечественной войны он дал в США несколько концертов, весь денежный сбор от которых анонимно направил в фонд Красной армии и советовал всем русским эмигрантам тоже внести свой вклад. Денежный сбор от одного из своих концертов передал в Фонд обороны СССР со словами: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу»[72]. Известно, что на деньги композитора был построен для нужд армии боевой самолёт[73]. По некоторым данным, Рахманинов даже ходил в советское посольство, хотел поехать на Родину незадолго до смерти[10].
Болезнь и смерть
Рахманинов много курил. Его внук Александр Рахманинов, основатель Фонда С. В. Рахманинова, считал эту привычку причиной онкологического заболевания (рак лёгких и печени), настигшего композитора на склоне лет в США[74]. Последний свой концерт он дал 17 февраля в Ноксвилле, всего за шесть недель до смерти[75][10][76].
Рахманинов умер 28 марта 1943 года в Беверли-Хиллз, штат Калифорния, США, не дожив трёх дней до своего 70-летия. Похоронен на кладбище Кенсико близ Нью-Йорка. Из воспоминаний его вдовы известно, что «гроб был цинковый, чтобы позднее, когда-нибудь, его можно было бы перевезти в Россию»[10].
В 2015 году правнучка Рахманинова Сюзан-София Рахманинова-Волконская-Уонамейкер заявила, что семья не намерена нарушать последнюю волю композитора и перевозить его останки из США в Россию[77].
В воспоминаниях современников
Рахманинов и семья Сатиных в Ивановке, 1890-е годы
По воспоминаниям друга Рахманинова А. Ф. Гедике, знавшего композитора ещё со времён учёбы в Московской консерватории и вплоть до его эмиграции, Рахманинов был человеком правдивым и скромным. Был очень аккуратным и точным, поддерживал идеальный порядок в своём кабинете, никогда не опаздывал и в других ценил эти качества. Любил заранее надолго составлять расписание своих работ и очень страдал, если приходилось нарушать планы. Всякая творческая заминка очень быстро приводила Рахманинова к потере веры в себя, у него появлялась навязчивая мысль, что он уже никогда в жизни не сможет сочинить ничего достойного, и от этого он быстро впадал в депрессию. В целом Рахманинов был склонен к пессимистичному мрачному настроению, и оно бывало у него значительно чаще, нежели жизнерадостное. Рахманинов в молодости никогда серьёзно не болел, но зато был чрезвычайно мнителен и часто полагал, что заболевает какой-нибудь тяжёлой болезнью. Если врачам удавалось переубедить его, он становился весёлым и радостным, но лишь до следующего приступа мнительности. В моменты же хорошего расположения духа Рахманинов был бодр и весел, но всё же всегда сдержан и никогда не бывал суетлив. Он отличался тонким юмором и огромной наблюдательностью[78][79].
Начинал сочинять Рахманинов в основном с утра, если работа шла хорошо, часто засиживался до вечера, но работать ночью не любил. Если работа не шла, настроение Рахманинова резко портилось, он мог отложить или вообще бросить произведение. Игрой на фортепиано Рахманинов занимался нерегулярно и очень немного, в основном потому, что всё давалось ему на инструменте удивительно легко. Если играл 1 час в день, то 40 минут занимался упражнениями и лишь 20 минут играл произведения. Дома, в отличие от концертов, любил играть негромко, вслушиваясь в каждый звук, как бы «прощупывая» исполняемое. Много раз поражала друзей Рахманинова его невероятная музыкальная память: услышав большое симфоническое произведение всего один-два раза, он запоминал его почти наизусть и помнил потом ещё очень долго[78].
Оперная певица А. В. Нежданова рассказывала[80]:
О Сергее Васильевиче я сохранила память как о светлом, обаятельном человеке с очень проникновенным, сосредоточенным, глубоким взглядом, но порою в его лице сквозила небольшая насмешливость. Рахманинов был большой труженик. Он относился серьёзно к своему исполнительству. Будучи феноменально одарённым музыкантом, он много работал над каждой фразой исполняемой вещи, тщательно отделывая каждый такт.
Химик И. И. Остромысленский, знавший Рахманинова в период эмиграции, вспоминал[81]:
Совершенно напрасно многие из нас считают Сергея Васильевича суровым отшельником, каким-то анахоретом, замкнувшимся в свой талант. Замкнутость Сергея Васильевича — не что другое, как скромность, суровая требовательность к самому себе и тонко развитое чувство меры. Несуществующую фигуру отшельника надо забыть. Натура Сергея Васильевича наполнена до краёв здоровой жизнерадостностью. В нём много внимания и ласки к людям. Его юмор искрится и пенится, как шампанское в только что щёлкнувшей бутылке, заражая всех окружающих. Угрюмым я его не видел ни разу. Правда, Сергей Васильевич часто утомляется и бывает огорчён или даже подавлен.
Организаторский талант Рахманинова ещё ярче проявился, когда он по просьбе своего друга С. А. Кусевицкого возглавил художественный совет Российского музыкального издательства, которое постепенно привёл к всемирной известности, несмотря на огромную конкуренцию и в России, и за рубежом[78].
Рахманинов очень любил церковное пение; когда жил в Москве часто даже зимой вставал в семь часов утра и, наняв извозчика, ехал на церковную службу, чаще всего в Андроников монастырь на Таганке. Также Рахманинов любил цыганское пение, иногда засиживался до ночи в ресторанах «Яр» или «Стрельна». От этого по Москве поползли слухи, что Рахманинов — кутила, но это не соответствовало действительности. Закрытый образ жизни Рахманинова также способствовал происхождению слуха, что он много пьёт, но, по утверждению семьи и друзей, это тоже было неправдой[78].
Разговаривал Рахманинов густым низким басом, негромко и неторопливо. Рахманинов был заядлым автомобилистом и обожал быструю езду. Будучи близоруким, он управлял автомобилем без очков, что подчас приводило пассажиров в ужас[78].
В тяжёлые годы гражданской войны Рахманинов много помогал своим друзьям и знакомым. Некоторые его продуктовые посылки просто спасали получателей от голода[78].
Рахманинов и Стравинский
В эмиграции Рахманинов много общался с другими российскими композиторами, в частности, с Игорем Стравинским. По воспоминаниям историка театра Сергея Бертенсона, Рахманинов буквально со слезами на глазах слушал по радио «Жар-птицу» Стравинского:
Помню как сейчас, что однажды, когда мы слушали торжественный и полный ликования финал «Жар-птицы», глаза Сергея Васильевича наполнились слезами и он воскликнул: «Боже мой, до чего гениально! Ведь это же настоящая Россия!»
Также Бертенсон в своих мемуарах рассказывал о трогательном отношении Рахманинова к Стравинскому:
Как-то у Рахманинова обедали И. Ф. Стравинский с женою. Услыхав, что Игорь Фёдорович очень любит мёд, Сергей Васильевич достал большую банку его и вечером, отвозя меня домой на своём автомобиле, лично завёз ему этот мёд. Не могу не отметить этого пустяка, потому что он так характерно рисует трогательное внимание Рахманинова к людям[82].
Особенности творчества
Портрет работы К. А. Сомова
Рахманинова часто называют «самым русским композитором», указывая тем самым как на качества его стиля, так и на место его наследия в истории мировой музыки. Он объединил в своём творчестве принципы Московской (П. И. Чайковский) и Петербургской (Н. А. Римский-Корсаков и др.) композиторских школ, синтезировал их в единый русский стиль[83]. Тема «Россия и её судьба», генеральная для русского искусства всех видов и жанров, нашла в творчестве Рахманинова исключительно характерное и законченное воплощение. Рахманинов в этом отношении являлся как продолжателем традиции опер Мусоргского, Римского-Корсакова, симфоний Чайковского, так и связующим звеном в непрерывной цепи национальной традиции (эта тема была продолжена в творчестве С. Прокофьева, Д. Шостаковича, Г. Свиридова, А. Шнитке и других). Особая роль Рахманинова в развитии национальной традиции объясняется историческим положением творчества Рахманинова — современника русской революции: именно революция, отражённая в русском искусстве как «катастрофа», «конец света», всегда была смысловой доминантой темы «Россия и её судьба»[84][10][85][86][6].
Творчество Рахманинова хронологически относится к тому периоду русского искусства, который принято называть «серебряным веком». Основным творческим методом искусства этого периода был символизм, черты которого ярко проявились и в творчестве Рахманинова. Произведения Рахманинова насыщены сложной символикой, выражаемой с помощью мотивов-символов, главным из которых является мотив средневекового хорала Dies Irae. Этот мотив символизирует у Рахманинова предчувствие катастрофы, «конца света», «возмездия»[87].
В творчестве Рахманинова как верующего человека прослеживаются христианские мотивы: «Литургия св. Иоанна Златоуста» (1910), «Всенощная» (1915). Рахманинов не только сделал выдающийся вклад в развитие русской духовной музыки, но и в прочих своих произведениях воплотил христианские идеи и символику[10][88][89].
В технике музыкальной композиции Рахманинов никак не отреагировал на «модные» новации XX века (такие как додекафония, ультрахроматизм, алеаторика, полистилистика и т. д.). При этом в рамках стиля, который в целом определяется как «неоромантический», Рахманинову удалось выработать специфический, легко узнаваемый на слух музыкальный язык. Для расширенной тональности Рахманинова, например, характерны так называемая рахманиновская субдоминанта (иначе «рахманиновская гармония»[90]) и модализмы (дорийский лад, цыганская гамма и др.), в ритмике — мультиоли в сочетании с регулярными группировками длительностей (полиритмия). Узнаваема и его специфическая фортепианная фактура[91][92][86][93][94][95].
Ленинградская фонологическая школа
Ленингра́дская (Петербу́ргская) фонологи́ческая шко́ла (ЛФШ) — одно из направлений в современной фонологии, возникших на основе учения И. А. Бодуэна де Куртенэ о фонеме (наряду с Московской фонологической школой (МФШ), представителями которой были Р. И. Аванесов, В. Н. Сидоров, А. А. Реформатский и другие учёные). Основателем школы является Л. В. Щерба. Среди других её представителей — Л. Р. Зиндер, Л. В. Бондарко, М. И. Матусевич. Основной принцип подхода ЛФШ к единицам звукового уровня языка — стремление связать лингвистическую природу фонемы с её ролью в речевой деятельности. В учении школы фонема рассматривается как обеспечивающая использование материальных явлений (движений артикуляционного аппарата и производимых им акустических эффектов) для образования значащих единиц языка. Таким пониманием фонемы определяется интерес представителей ЛФШ к материальным свойствам звуковых единиц, их обращение к экспериментальной фонетике и методам анализа речи. Важное место в деятельности ЛФШ занимают изучение фонетики различных языков с целью выявления общих закономерностей использования материальных средств, исследование фонетики и фонологии спонтанной речи, в которой отсутствуют условия для реализации «идеального фонетического облика слова», а также прикладные аспекты исследования речи: анализ звуковых нарушений при афазиях, заикании и тугоухости, создание методик автоматического анализа и синтеза речи, исследование статистических характеристик звуковых единиц, необходимое для создания испытательных тестов в технике связи, разработка методики преподавания неродного языка, в том числе русского как иностранного. Со времён Л. В. Щербы последователи ЛФШ принимают участие в деятельности основанной им Лаборатории экспериментальной фонетики при филологическом факультете СПбГУ, ныне носящей имя основателя.
Эволюция творческого стиля
Творчество Рахманинова принято условно делить на три или четыре периода: ранний (1889—1897), зрелый (его иногда делят на два периода: 1900—1909 и 1910—1917)[90] и поздний (1918—1941)[96][97].
Стиль Рахманинова, выросший из позднего романтизма, впоследствии претерпел значительную эволюцию. Подобно своим современникам А. Скрябину и И. Стравинскому Рахманинов по крайней мере дважды (ок. 1900 и ок. 1926) кардинально обновлял стиль своей музыки. Зрелый и особенно поздний стиль Рахманинова выходит далеко за пределы постромантической традиции («преодоление» которой началось ещё в ранний период) и в то же время не принадлежит ни одному из стилистических течений музыкального авангарда XX в. Творчество Рахманинова, таким образом, стоит особняком в эволюции мировой музыки XX века: впитав многие достижения импрессионизма и авангарда, стиль Рахманинова остался неповторимо индивидуальным и своеобразным, не имеющим аналогов в мировом искусстве (исключая подражателей и эпигонов). В современном музыковедении часто используется параллель с Л. ван Бетховеном: так же, как и Рахманинов, Бетховен вышел в своём творчестве далеко за пределы воспитавшего его стиля (в данном случае — венского классицизма), не примкнув при этом к романтикам и оставшись чуждым романтическому миросозерцанию[96][98].
Первый ранний период начинался под знаком позднего романтизма, воспринятого по большей части через стиль Чайковского, его ранних пьес и Первого концерта. Но уже в Трио ре-минор (1893) Рахманинов смело синтезирует традиции романтизма (Чайковский), «кучкистов», древнерусской церковной традиции и современной бытовой и цыганской музыки. Это был один из первых примеров полистилистики в мировой музыке. Именно с него начинается новый этап развития русской музыки. В Первой симфонии Рахманинов ещё более смело синтезировал стили разных школ, и это новаторство стало одной из причин её провала на петербургской премьере[99][83].
Период зрелости определяется формированием индивидуального стиля, основу которого составили стиля позднего европейского романтизма в сочетании с интонациями знаменного распева и русской песенности. Примеры произведений этого периода: Второй концерт и Вторая симфония, а также фортепианные прелюдии (ор. 23). Более сложным становится стиль композитора в симфонической поэме «Остров мёртвых» и более поздних сочинениях. Это связано не только с обращением к темам символизма и модерна, но и с применением современных открытий и достижений в музыке: новых фактурных, гармонических, оркестровых приёмов, стилевых особенностей импрессионизма и неоклассицизма. Центральное произведение этого периода — грандиозная поэма «Колокола» для хора, солистов и оркестра, на слова Эдгара По в переводе Константина Бальмонта (1913). Ярко новаторское, насыщенное небывало новыми хоровыми и оркестровыми приёмами, произведение оказало огромное влияние на хоровую и симфоническую музыку XX века. Тематика этого произведения характерна для искусства символизма, для данного этапа русского искусства и творчества Рахманинова: в нём символически воплощены различные периоды человеческой жизни, подводящей к неизбежной смерти[96][100][101].
Изображение Рахманинова в рекламе звукозаписывающей компании Виктор (1921)
Поздний (зарубежный) период творчества — этап, на котором своеобразие творческого стиля Рахманинова проявляется особенно ярко. Стиль композитора вбирает в себя множество разнообразных элементов (не только прежние традиции русской музыки и знаменного распева, но и джаза, эстрады 1930-х годов, стиля классической музыки XIX века и авангарда с его жёсткой токкатностью). Все эти элементы формируют нераздельное художественное единство, а их разнородность имеет глубокий философский смысл — рождает ощущение жестокости и абсурдности бытия, утраты духовных ценностей в современном мире. Поздние произведения насыщены глубоким философским подтекстом и загадочными символами, отличаются смысловой полифонией[83]. Если в дореволюционном творчестве композитора общечеловеческое и национальное слиты воедино, то в поздние годы эти смысловые пласты противопоставляются, возникает идея соотнесения судьбы России и своей собственной судьбы[102][10][85][103].
Последнее произведение Рахманинова — Симфонические танцы (1941), ярко воплощающее все эти особенности, многие сравнивают с романом М.Булгакова «Мастер и Маргарита»[104][105], законченным в это же время[106].
Рахманинов был одним из тех композиторов, благодаря творчеству которых традиции русской музыки были обогащены достижениями искусства XX века, а русский национальный стиль в музыке стал многогранным и узнаваемым[83]. Рахманинов (наряду со Скрябиным и Метнером) вывел русскую фортепианную музыку XX века на мировой уровень, став одним из первых русских композиторов, чьи фортепианные произведения входят в репертуар всех пианистов мира[107][108][109].
Значение исполнительского творчества Рахманинова также очень велико. Как исполнитель Рахманинов стал образцом для пианистов разных стран и школ в нескольких поколениях. Благодаря его мастерству русская фортепианная школа стала признана во всём мире. Отличительные её черты: 1) содержательная глубина исполнения; 2) внимание к интонационному богатству музыки и разнообразная «регистровка»; 3) скульптурная лепка музыкальной фразы; 4) «пение на фортепиано» — «вокальность», певучесть исполнения (и в то же время упругий, чеканный ритм)[83][110].
Сохранились записи музыкальных произведений российских и европейских композиторов в исполнении Рахманинова, на них учатся многие поколения музыкантов[83].
Семья
Жена — Наталья Александровна Сатина (1877—1951). В 1895 году окончила гимназию в Москве. Училась в Московской консерватории по классу фортепиано. Была прекрасной пианисткой, обладала великолепным голосом. Красоту и силу её голоса отмечала Антонина Нежданова. После окончания консерватории преподавала фортепиано. Поскольку Наталья была двоюродной сестрой Рахманинова (по отцовской линии), на их брак требовалось получить разрешение императора, которое запрашивалось непосредственно во время обряда. 29 апреля 1902 года в Москве, в церкви 6-го гренадерского Таврического полка (венчал священник Анатолий Замараев) «потомственный дворянин Сергей Васильев Рахманинов» был обвенчан с «дочерью статского советника девицей Натальей Александровной Сатиной», своей двоюродной сестрой. Умерла 17 января 1951 года в Нью-Йорке. Похоронена в одной могиле с мужем, на кладбище Кенсико близ Нью-Йорка[10][111][112].
- Дочь — Ирина (1903—1969)[113] Родилась в деревне Ивановка Уваровского района Тамбовской области. В 1924 году вышла замуж за князя Петра Волконского (1897—1925), художника, сына эмигранта. Через год Волконский скоропостижно скончался в возрасте 28 лет. Во время Второй мировой войны Ирина вместе с дочерью до захвата Парижа немцами переехали в Нью-Йорк. Жила с родителями до самой их смерти. Умерла 20 июня 1969 года в Нью-Йорке[114].
Внучка — Софья Петровна Волконская (1925—1968), княжна, родилась уже после смерти своего отца. Неудачно вышла замуж, развелась, через некоторое время вышла замуж за дипломата Алисона Ванемейкера. Они уехали в Коста-Рику, и там родились трое их детей. Умерла в 1968 году на Багамских островах[114].
Правнучка — Наталья Волконская-Ванемейкер, финансист. Живёт в Чикаго, США[115].Праправнук — Сергей.
Праправнук — Джордан.
Правнук — Питер Ванемейкер, бизнесмен. Живёт в Чикаго, США[115].Праправнучка — Сьюзан Ванемейкер[116].
Праправнук — Александр Ванемейкер, погиб в 2008 году при пожаре в возрасте 23 лет.
Правнучка — Алисон Ванемейкер, преподаёт английский язык и держит мастерскую по изготовлению одежды. Живёт в Санта-Ана, Коста-Рика[115].Праправнучка — Софи. - Дочь — Татьяна (1907—1961) — пианистка, педагог, общественный деятель. Родилась в деревне Ивановка Уваровского района Тамбовской области. Вышла замуж за юриста Бориса Юльевича Конюса (1904—1988), сына композитора Юлия Конюса. Жила с семьёй в Париже, пережив Вторую мировую войну. Умерла в Арау, Швейцария[117].
Внук — Александр Борисович Рахманинов-Конюс (1933—2012), юрист в сфере авторского права, руководил Фондом Сергея Рахманинова. Имел четырёх детей от двух браков. Умер 1 ноября 2012 года в Берне, Швейцария[117].Правнучки (от первого брака Александра Борисовича) — Марина Александровна и Эммануэль Александровна.