Всё началось с незначительного шороха во Вселенной — или, по крайней мере, так мне казалось тогда. Обычный пятничный вечер, старый телескоп, и звёзды, которые обещали быть такими же предсказуемыми, как часы. Но одна из них решила изменить всё. Я тогда сидел за стареньким телескопом в нашем лабораторном куполе, пытаясь поймать проблеск метеорного потока, который обещал быть эффектным. Погода была на удивление ясной, звезды казались такими близкими, что, казалось, протяни руку — и дотронешься. Но вместо падающих звёзд мой взгляд зацепился за нечто странное.
Сначала я подумал, что это дефект объектива. Казалось, что едва уловимое мерцание — всего лишь блик или пыльная соринка на линзе телескопа. Но чем дольше я смотрел, тем больше осознавал, что это нечто большее. Оно пульсировало, будто жило собственной жизнью, словно пыталось дотянуться до моего взгляда через пространство. На окраине видимого поля зрения — там, где обычно прячутся самые тусклые звёзды, — мерцало что-то слишком яркое. Это не могло быть планетой: слишком далеко, слишком неподвижно. Я позвал Веру, нашу ведущую астрономку, чтобы она взглянула.
— Что думаешь? — я указал на незваную гостью. — Спутник? Но... она не движется. — Вот именно. И спектр странный.
Мы записали координаты, настроили спектрометр и к утру уже знали — это не просто аномалия. Это новая звезда. Вернее, объект, который выглядел как звезда, но совершенно не вписывался ни в один из известных классов.
С этого момента началась череда странностей. Вера, всегда собранная и немного строгая, внезапно стала рассеянной. Она могла стоять перед монитором и смотреть на данные часами, словно зачарованная. Другие тоже начали меняться. Алекс, наш молчаливый математик, вдруг стал говорить. Много, путано, о каком-то «дрожании пространства» и «растворении времени». Никто из нас не придавал этому значения — сначала. Мы списывали всё на усталость и ночные смены.
Но потом я стал замечать, что сам чувствую себя странно. Время словно размывалось. Минуты растягивались в часы, или наоборот — миг исчезал, и ты уже не помнишь, чем занимался. Пространство тоже изменилось: знакомый коридор лаборатории казался бесконечным, а затем вдруг резко сокращался. Но самым пугающим было то, что звёзды... пропадали. Стоишь ночью, смотришь на небо — и понимаешь, что их меньше. Словно кто-то выключает их одну за другой.
— Это из-за неё, — тихо сказала Вера однажды ночью. — Она забирает свет. И нас. — Кого — нас? — я всматривался в её лицо, но вместо ответа она снова уставилась в монитор.
Однажды Алекс пришёл ко мне с блокнотом. Его глаза были лихорадочно блестящими, руки дрожали. — Я вычислил это, — начал он, бросая блокнот мне на стол. — Это не звезда. Это… существо. Оно живёт за пределами нашего восприятия, но проецируется сюда через свет. — Ты серьезно? — я попытался улыбнуться, но его слова будто прорезали воздух. — Да. И оно кормится нами. Наблюдателями. Мы смотрим — оно растёт. Оно питается нашим сознанием.
Я хотел бы сказать, что не поверил ему. Но в ту ночь, оставшись один в куполе, я снова посмотрел в телескоп. Я не мог остановиться. Звезда — если её ещё можно было так назвать — словно притягивала меня. Её свет был неправильным. Слишком ярким, слишком живым. И в то же время... знакомым. На секунду мне показалось, что она смотрит на меня.
На следующий день я предложил отправить сигнал в её сторону, проверить, будет ли ответ. Но Вера резко отрезала: — Нет. Мы не должны. Чем меньше она знает о нас, тем лучше. — Но она уже знает, Вера, — тихо добавил Алекс. — Она смотрит на нас так же, как мы на неё.
С каждым днём ситуация ухудшалась. Алекс перестал спать. Он говорил, что во сне звезда приходит к нему и шепчет что-то. Вера начала избегать нас. А я… я стал замечать, что свет от неё больше не просто свет. Он пульсировал, будто дышал. И когда я смотрел на него, я чувствовал, что исчезаю. Частички моего «я» растворялись в этом свете, уходили куда-то в бесконечность.
Однажды я не выдержал. Дрожь в руках, сердце бьётся так громко, что, кажется, его слышно во всём куполе. Я знал: это может быть моей последней ночью здесь, но оставаться в неведении было ещё страшнее. Я решил выяснить правду, даже если она уничтожит меня. Ночью, когда все спали, я отправился в купол с одним лишь телескопом и своим страхом.
Звезда горела. Её свет заполнил всё поле зрения. Я пытался отвести взгляд, но не мог. И тогда я понял. Это была не звезда. Это было око. Гигантское, древнее, голодное. Оно видело меня, видело каждого из нас, и оно было живым.
Я закричал. Или это был не я? Звёзды вокруг погасли, пространство исчезло, а время превратилось в вязкую массу. Я был внутри этого существа, его частью. Оно питалось моим страхом, моей памятью, моими мечтами.
Когда я очнулся, то понял, что прошло несколько дней. Алекс пропал. Вера смотрела на меня, но в её глазах было что-то чужое. — Теперь ты знаешь, — сказала она. — Мы все — её тени.
Я не знаю, как долго смогу оставаться собой. Иногда, глядя на небо, я вижу, как звезда мерцает. Она ждёт. Ждёт, пока мы снова посмотрим на неё. И я не могу перестать смотреть.