I
Дело, о котором я хочу теперь рассказать, в 80-х годах прошлого столетия взволновало весь Петербург мрачным своим романическим характером, глубокой и страшной психологичностью и горячим сочувствием большинства (особенно дам) к молодым несчастным преступникам.
Но, помимо этого интереса, оно является крайне занимательным по сложной истории разоблачения преступников.
II
7-го августа 188* года рано утром коридоры одной из известных столичных гостиниц огласились страшным криком.
Дежурный коридорный Алексей Полозов в 9 часов утра, по обычаю гостиницы, постучал в № 3, будя постояльца, и, не добившись ответа, толкнул дверь, которая оказалась незапертой.
Войдя в помещение, он заглянул в альков и в паническом ужасе побежал назад, оглашая коридор криками.
Постоялец полуодетый лежал в кровати, весь залитый кровью, с обезображенным лицом, с перерезанным горлом.
Администрация гостиницы всполошилась и испугалась.
Во все стороны были посланы слуги с оповещением судебных властей.
Дело в том, что гостиница, в которой случилось это несчастное происшествие, стояла на особом положении.
Эта громадная гостиница с массою номеров как будто и предназначалась для приезжающих, но... не по железной дороге из провинций, а для приезжающих (и приходящих) со всех концов столицы парочек, ищущих тихого приюта для сладкого свидания любви.
В громадном доме на углу пересечения двух самых оживленных улиц, с двумя замаскированными подъездами, с прекрасным рестораном и «со всеми удобствами», эта гостиница сейчас пользуется среди жуиров и боязливых любовников славой скромного и безопасного убежища.
И здесь-то в ночь с 6-го на 7-е августа совершилось кровавое преступление.
III
Спустя час я уже находился в гостинице со своим помощником и даровитым агентом Ж. и производил осмотр злополучного нумера, а через полчаса приехали и товарищ прокурора, следователь и врач.
Мы продолжали осмотр.
№ 3 считался «в дорогих», так как ходил за пять рублей и состоял из большой хорошо меблированной комнаты, разделенной драпировками как бы на три.
При входе в номер тяжелые драпри прямо и справа образовывали прихожую, где висела вешалка и стоял столик с графином и стаканом.
На вешалке оказалось дорогое драповое пальто, под ним кожаные галоши с буквами К. К. и в углу дождевой зонтик с ручкой из слоновой кости.
За драпировкой прямо было нечто вроде гостиной. Ковер во всю комнату, мягкая мебель, трюмо и стенное зеркало, высокий шкаф, маленькие столики и большой передвижной стол, покрытый белой скатертью поверх плюшевой.
На этом столе оказалась бутылка недопитого красного вина, два стакана, десертные тарелки, два ножа для фруктов и спираль кожи, снятой с груши дюшес.
На одном из кресел лежала плюшевая мужская шляпа и перчатки, на другом — брошенный серый драповый пиджак.
За драпировкой из передней направо находилась кровать, ночной столик и умывальник.
На одном столике лежали золотые очки, золотые часы с массивной цепью и портмоне.
На кровати лежал убитый.
Без сапог, в черных шелковых носках, весь расстегнутый и полуобнаженный, он лежал навзничь на подушках и простынях, заскорузлых от массы пролитой крови.
Руки были раскинуты, и короткие волосатые пальцы рук сжаты в кулаки. Голова была закинута, на шее зияла широкая и глубокая рана. Лица убитого разглядеть было нельзя. Оно во всех направлениях было исполосовано ножом и покрыто толстою корою запекшейся крови; но по седеющим волосам на коротко остриженной бороде и по изрядной лысине на голове — это, был несомненно, человек пожилых лет.
Кто он? Его имя, звание, положение?
При нем не оказалось ни визитных карточек, ни записной книжки, ни письма, по которым можно было бы определить его личность.
олько метка на тонком белье и платке с буквою К., да буквы на галошах, да пальто с фирмою Корпуса давали слабую надежду определить его личность.
Врач произвел наружный осмотр. По его мнению, на жертву напали во время сна и сильным ударом ножа по горлу погрузили ее в вечный сон, после чего, вероятно в злобе, стали обезображивать лицо убитого, нанося и резаные, и колотые раны.
Кто был с ним? В эту гостиницу одних не пускают. С кем он пришел?
Мы позвали коридорного и лакеев и сняли с них первые показания.
Сразу выяснилось, что убитому была устроена ловушка.
Первое показание сделал лакей, дежуривший днем, Егор Васильев.
IV
— Часов в пять или в половине шестого пришла барышня под вуалькой...
— Почему вы знаете, что барышня? Что значит барышня?
— То есть девица. Мы их завсегда сразу отличим от какой-нибудь барыни...
— Ну?
— Пришла это, значит, и говорит: «Мне, — говорит, — приготовьте нумер, только хороший. Я в девять часов с господином буду!» — «Сделайте такое ваше одолжение! Какой прикажете?» Показал я эти номера, выбрала она этот самый, заплатила деньги и говорит: «Я тут и вино оставлю!» — «Пожалуйста!» Она оставила эту самую бутылку и ушла. После пришли еще господин с дамою, с настоящей дамою, сняли второй нумер, рядом; потом разные приходили, уходили. Я сменился, сказал про нумер Алексею и ушел. Больше ничего не видел и не знаю.
Алексей Полозов видел и знал больше.
— Через полчаса, как я сменил Егора, пришли господин, этот самый, в очках, с зонтиком, почтенный такой, и барышня. Барышня сейчас: «Где наш нумер?» Я их провел...
— Лицо видели?
— Нет-с. В вуале. Высокая, тоненькая и волоса будто рыжие.
— Провели... а потом?
— Потом барышня приказала дать стаканы, миндального пирожного и открыть бутылку, а господин два дюшеса заказал. Я это сделал...
— А барышня все была в вуале?
— Нет-с. Она эту пору за драпри была. Так или в кровати, не могу знать потому...
— Ну, ну... сделали?
— И ушел. Часов этак в 11 барышня вышла и говорит: «Барина разбуди в 9 часов утра. Он заснул». И ушла. Я вошел в номер, заглянул, вижу — лежит. Мне что? Дело обычное...
— Значит, вы входили в номер после этой барышни?
— Входил.
— Что же, он был убит?
— Не могу сказать. В комнате темно. Вижу — лежит. Мне такое и в голову не пришло. Поглядел. Окликнул... молчит. Запер дверь и оставил, а утром пошел — и вот!
Он развел руками.
— Такое несчастье!
— Барышню бы эту узнали?
— Надо думать, потому фигурой такая заметная и волос рыжий.
— Это она! Надо ее искать, — решительно заявил следователь.
В то время как мы снимали допросы в лучшем номере гостиницы, мой агент Ж. со свойственными ему терпением и внимательностью чуть не в третий раз производил осмотр 3-го и соседнего с ним 2-го номеров.
Я, слушая показания прислуги, с нетерпением ждал Ж. с его отчетом, — и вот он показался в дверях и таинственно кивнул мне головою.
Я хотел подойти к нему.
Оказалось, он сделал действительно важные открытия и, почти в ответ на возглас следователя, сказал:
— Дело принимает совершенно другой оборот.
— А что такое? — спросили все.
— Пожалуйте опять в номер, — пригласил я всех.
Следователь и товарищ прокурора снова перешли в № 3.
Я провел их в часть комнаты, представляющую гостиную, и там Ж. указал нам торжественно на большой зеркальный шкаф.
— В чем дело?
— Дело в том, что он сдвинут! Вы видите?
Шкаф действительно оказался отодвинутым от стены, что при входе в комнату сразу не было заметно.
— За шкафом, — объяснил я, — находится дверь из соседнего 2-го номера.
Ж. прибавил:
— Убийцы — это господин и дама, взявшие № 2, они были здесь, а когда уходили, испачкали дверь кровью. Извольте посмотреть. И пол закаплен стеарином.
V
Следом за агентом двинулись все. Шкаф был отодвинут настолько, что тучный товарищ прокурора едва мог протиснуться между ним и стеною. Они осмотрели пол и закрытую дверь. На левой половине двери виднелись кровавые отпечатки пальцев, на полу были следы стеарина.
По указанию агента мы перешли в № 2. Там на преддиванном столе стояли два стакана, бутылка белого вина, полбутылки из-под коньяку и обгоревшая в подсвечнике свечка; в алькове за подушками оказалось засунутым полотенце, которым, видимо, вытирали вымытые руки и затирали кровавые пятна, а таз в умывальнике был полон мыльной водою, окрашенной кровью.
Агент Ж. показывал одно за другим все бросающееся в глаза и оживленно говорил:
— Это убийство без цели грабежа. Вероятно, какая-нибудь месть, но весь план тонко обдуман. Жертву завлекла девушка. Может быть, она подкуплена, может быть, она соучастница. Она завела его и опоила. Надо исследовать вино. Ведь она его принесла с собою. Опоила и подала знак в соседний номер. Там уже ждали, отодвинув шкаф и отворив дверь.
— Чем?
— Эту дверь-то! Ведь она без замка. Ее просто захлопнули и вынули ручку. Вставьте закрытый перочинный нож, толстый карандаш, еще лучше стамеску — и дверь открыта.
— Так, так, — довольным тоном воскликнул я. — Они вошли и прикончили спящего.
— Убивал он, — оживляясь, говорил агент, — а она светила и дрожала. Смотрите, как оплыла свечка, а там и подушка, и простыня закапаны стеарином. Мы найдем у нее на платье такие же следы.
— Если найдем ее!
— В этом вся и задача!.. Затем, — продолжал Ж., — они вернулись в номер, закрыли дверь, задвинули шкаф... Обратите внимание на пол подле шкафа: на нем ясны следы от ножек, когда двигали шкаф. Его отодвинули до этого места! — Ж. указал на глубокие черты, оставленные на паркете, прикрытом ковром. — После этого они тщательно вымылись, оглядели платье и... уехали!
Я только одобрительно кивал головою. Этот Ж. был всецело моим учеником; я впоследствии и раньше много раз удивлялся его сообразительности и способностям.
— Похоже на истину, — процедил следователь.
— Надо теперь переспросить снова прислугу, — сказал товарищ прокурора, и мы перешли снова в № 1.
Запросили снова и дневного, и ночного коридорных.
Егор Васильев повторил показание.
Пришла девица, заказала № 3, а почти следом за нею пришли господин с дамою и заняли № 2. Он подал им сперва весь обед, — только мало кушали, — а потом бутылку белого вина и 1/2 бутылки коньяку.
— Вы, значит, могли их рассмотреть?
— Ни к чему, — ответил Егор, — у нас народу что на ярмарке, и не глядишь. Опять барыня лицо укрывали. Как я войду, оне в окошко глядят и ко мне спиною.
— А барин?
— Тот такой высокий, красивый. Светлая борода и одет так шикарно, в синий пинжак и с цепочкою.
— Узнали бы вы его на улице?
Коридорный замялся.
— Может, и узнал бы...
Алексей Полозов, тот, что служил ночью, сменил Егора.
— Гости из № 2 при вас ушли?
— Точно так.
— Когда?
— Да уж под утро. Надо полагать, так часу в шестом...
— Торопились?
— Не так чтобы...
— Вы осмотрели после них номер?
— Ни к чему. Взять у нас нечего, и господа не такие, а номера мы убираем утром, все кряду.
Первые допросы окончились. Власти уехали. Все свидетельствовало о несомненном, тонко обдуманном преступлении, но концы его словно были схоронены в воду.
VI
Все было тайной. В громадном Петербурге трудно найти человека только по наружным приметам, особенно если он принадлежит к интеллигентному сословию, где все более или менее похожи друг на друга.
Убитый был неизвестен. Несомненно, судя по костюму, золотым часам и кошельку с 62 рублями, он был состоятельный человек: имя его и фамилия начинались с буквы К., и пальто он заказывал у Корпуса.
Но это и все.
Приведшая его женщина была, по определению слуги, из «этих», но найти ее тоже не казалось легким, потому что она могла и не быть зарегистрированной, то есть известной полиции.
Наконец, главные виновники не оставили после себя никаких следов. Известно только, что он был с русою бородой, высокий ростом, а у нее на платье, вероятно, остались следы стеарина.
И все.
Я тотчас распорядился через полицию, чтобы дворники проследили, не пропал ли кто из жильцов с ночи 6 августа; а затем через ту же полицию приказал, чтобы ко мне явился извозчик, который взял утром, между 5 и 6 часами 7 августа, двух седоков, барыню с барином, от гостиницы или с одной из двух улиц, на углу которых она стоит; и наконец, лакея Егора Васильева командировал в Рождественскую часть, где обычно производился врачебно-полицейский осмотр всех гуляющих по бланку.
Распоряжения эти тотчас дали необходимые результаты.
На другое утро ко мне явился извозчик за № 14738, который показал, что он взял таких седоков за три дома от гостиницы. Господин с большой светлой бородой нанял его на Варшавский вокзал.
— Торговался?
— Торговался. Я спросил 50 копеек, а он дал 30, за 40 уговорились.
Он повез их по Измайловскому проспекту, на углу Первой роты господин спустил даму, а сам поехал на Варшавский вокзал, где и сошел.
— Ты бы его узнал?
— В лицо беспременно.
Я распорядился найти извозчика, который около 6 часов утра 7 августа посадил даму, но такого не нашлось. Очевидно, дама или дошла до своего дома пешком, или взяла извозчика, запутав свой след.
След действительно как будто потерялся, но я знал, что не сегодня-завтра он снова объявится, и не обманулся. На другой же день, вечером, из 2-го участка Литейной части мне сообщили, что старший дворник одного дома оповестил их об исчезновении хозяина Кузьмы Федоровича Кузнецова, ушедшего вечером на Спаса, то есть 6 августа.
К. и К.!
Я поручил Ж. расспросить дворника; он тотчас вызвал его и показал ему пальто, шляпу и зонтик, которые тот сразу признал за вещи своего барина.
— Ну, брат, — сказал Ж., — твоего барина, значит, уже нет в живых. Утюкали! Родные есть у него?
— Брат есть, полковник; сестрица, вдова енерала, а у самого дочка, подросточек.
— Что же он, вдовец?
— Десятый уже год вдовец!
Родные Кузнецова тотчас были оповещены, и труп его был перевезен к нему на квартиру.
Ж. тотчас же занялся опросом всех лиц, окружающих убитого, и в то время как совершались панихиды и похороны, он уже успел разузнать все главные черты жизни и характера убитого.