Опишу первый день после лапароскопии, какие ощущения и реалии будней обычной больницы скорой помощи в регионе. Предыдущие части истории смотрите на канале.
ДЕНЬ 1.
Утро. Сначала пришла медсестра мерить температуру, давление, а потом опять капельница. О, нет! Только не капельница. Но это была небольшая баночка (позже выяснилось, что это был метронидазол – антибиотик), которая закончилась через 5 минут. От нее мне не было так погано, как от тех мешочков, которые капали ночью. Радости моей не было предела, ведь эти мешки с жидкостями капались ночью часа 2, а эта вон как быстро закончилась.
Позже главный врач начал обходить пациентов. К девушкам по палате врач уже приходил. Проснулась та девушка, которую я не видела ночью. Знаете, что сказал ей врач? То же самое, что я слышала ночью. Слово в слово. Ничего серьезного.
А ко мне врач еще не пришел. Объяснялось это тем, что это ходил врач гинеколог, который лечит пациентов гинекологического отделения, в которое меня положили, а мой хирург сейчас в хирургическом отделении, потому до меня он дойдет только в последнюю очередь. Я очень ждала его, хотелось узнать наконец, что со мной, попить, поесть. Девушкам и мне уже принесли завтрак в боксах на кровать. Я решила, что уже можно поесть и попыталась встать. Это было пыткой. Все болело, было трудно нормально повернуться. Девушка, которая ночью вызвала ко мне медперсонал, помогала мне встать, подавала вещи, помогла одеться. Сев, я попыталась съесть пару ложек какой-то каши и попить чайку с хлебушком. Но много не лезло, тем более я не ела уже почти сутки.
Какой все-таки прекрасный завтрак! Вкусная кашка, чай (некрепкий, как я и люблю), хлебушек белый и черный с жменькой масла и ветчиной. Красота! Я вообще не поняла, чего люди жалуются на еду в больнице.
Пришел врач. Хирург, высокий, строгий и уже седоват. Наругал медсестер, мол, зачем мне принесли еду. Оказалось, что есть и пить мне нельзя вообще. Ни капли. Я попыталась узнать, сколько нельзя есть и пить и когда снимут трубку, но он сказал будем смотреть и… ушел. Просто ушел! Я даже не успела спросить, что сделали то, какое лечение проводилось?
Я позвонила родителям, мужу, сказала все, как есть. Наверное аппендицит, что еще? Все испугались из-за трубки, особенно мама, с которой мы про все это буквально недавно говорили. Я сказала, что ее снимут.
А вот по поводу еды, ну уж нет, думаю, буду пить воду хотя бы по чуть-чуть, благо у меня с собой была бутылка полтора литра. Но если честно много пить и не хотелось – мне принесли капельницу с мешочками и начали мне капать ее. Я почитала, что написано на мешочках, которые мне принесли. Глюкоза и натрия хлорид. В интернет я зайти не смогла – он то работал то нет. Оказывается, в этом отделении с этим проблемы, нужно уходить далеко в коридор, чтобы связь была нормальная. Я пыталась что-то поделать и поискать с таким прерывающимся интернетом, и даже умудрилась выложить заранее подготовленную публикацию в соцсеть, но на этом все, связь опять пропала.
Затем я позвонила мужу, он сказал, что натрия хлорид — это вода с солью, а глюкоза – с сахаром. Глюкоза как понимаю, это сахар, питание в мозг, а соль с водой – для промывки и очищения крови. Когда поставили капельницу мне стало хуже. Была ужасная слабость и при этом спать не хотелось. Оставалось просто лежать мучиться плюсом еще и на скамеечной кровати, ждать, когда этот ужас кончится. Эта трубочка, торчащая из живота, мешала мне, что-то внутри болело, но, повторюсь, боли справа уже не было, будто рукой сняло. Было только тянущая боль внизу, я стала думать, что это из-за трубочки, а спросить то не у кого! По ощущениям я совсем не чувствовала, что мне что-то тронули внутри! Но почему врач ничего не сказал? Где его найти?
Очень захотелось в туалет, как я понимаю, это из-за капельницы, так как воды я практически не пила. Но как встать? Даже присесть для меня было целым квестом, но как встать, дойти до туалета? Девушка с палаты позвала санитарку, и та предложила мне сходить в утку. Как-то не по себе стало, но она ее все же принесла, подложила под меня, но я не смогла. Думаю, лучше встану как-нибудь. Тем более, запачкаюсь, буду лежать грязная, вонючая, ну уж нет. С горем пополам мне помогли встать с кровати. Простыня подо мной была вся полусырая, в какой-то крови и ее решили заменить.
Мне было нечего надеть на ноги. На мне была только футболка, которая была не совсем длинная. С этой трубкой и надутым животом оказалось невозможным надеть штаны. Санитарка дала мне чистую простынь, чтобы я повязала ее вместо юбки, и я пошла, придерживая мешочек с кровью в руках. Ну и конечно же, маска, куда же без нее! Без нее нельзя выходить в коридор, ковид же! Санитарка помогла мне пройти немного по коридору, а дальше я, хватаясь за перила на стеночках доползла сама.
Дойдя до туалета, я обнаружила неприятный сюрприз – дверь в туалете не закрывается ни на какой замок, только на двери висит табличка «занято-свободно». Мама, которая лежала только месяц назад в этом же отделении, говорила, что это никак не помогает – в туалет, пока ты делаешь свои дела, врываются люди, даже не постучав, со словами: «ой, извините». Кроме того, там не было даже сидушки, все было какое-то грязное, стояло рядом огромное ведро, дополна наполненное грязными бумагами и прокладками. Попытаться сходить в туалет было целым квестом. Из-за этой трубки, из-за боли, я не могла нормально согнуться и повернуться. Из-за этого все вода полилась мимо, кошмар, как теперь все это убрать? Благо там была бумага и у меня при мне была моя бутылочка, чтобы помыться хоть чуть-чуть. В больнице, в гинекологическом отделении не было гигиенического душа.
Казалось бы, как я могла обращать внимание на такие мелочи, будучи в больном состоянии? Ходят мифы, что больные, наоборот, замечают меньше негатива, так как им, итак, плохо и т.д. А вот и не так! Все негативное в таком ужасном состоянии воспринимается еще острее, так как в добавок к дискомфорту в теле, добавляется еще и дискомфорт внешний, с которым нужно справляться через боль! Когда ты здоров, все воспринимается легче, ведь ты здоров, полон сил и можешь справиться с этим негативом и даже устранить его! А в больном состоянии на это обычно нет сил.
Итак, после туалета, я доползла до палаты и решила, что пора брать себя в руки и начинать ходить. Помыла руки еще раз, умылась (уже в палате, там была раковина, мыло), убрала волосы в хвост. И поняла одно – мне плохо, и я чувствую слабость. Как бы я не хотела взять себя в руки – мне плохо. Пришлось просто пойти лечь и лежать, лежать.
Снова начали звонить родственники. Мама, отец, муж, потом еще бабушка. Все переживают, а мне плохо, я жалуюсь, что хочется перестать испытывать боль, начать жить, пить, есть и чтобы мне перестали капать эти капельницы, от которых мне только хуже. Не знаю, от самих ли капельниц было хуже или от того, в каких количествах их содержимое в меня вливали! Почти по 1 литру натрия хлорида и столько же глюкозы, если я правильно посчитала. Короче, приличные мешки такие. И это при моем весе где-то в 56 и росте 160. Плюс, как я заметила, влияет на самочувствие скорость падения капель в вену. Например, как показали мне девчонки в палате, ее можно регулировать. Я заметила, что если ставить быстро, то сердце начинает колошматиться, а если очень медленно – то появляется слабость. Как я поняла, той первой ночью мне включили слишком быстро, видимо, чтобы побыстрее от меня отвязаться и унести капельницу.
Немного позже пришла медсестра и сняла старые бинты, приклеенные к животу на местах швов, поставив новые. После этого я легла и заметила кое-что интересное. Я уже знала, что после лапароскопии, когда удаляют аппендицит, на животе остается три прокола. Через один, над пупком или ниже, вводят устройство, чтобы надуть живот газом – в нем создается свободное пространство для обзора брюшной полости и оперирования. Потом делают второй прокол в месте, где можно было бы увидеть очаг болезни. В данном случае, при аппендиците он делается слева внизу живота. Туда вводится камера с фонариком для обзора. И по ней уже врачи смотрят, что происходит внутри и далее, увидев проблему, делают уже третий прокол в месте воспаления (в случае аппендицита – справа, над аппендиксом) и туда продевают иглу, чтобы выкачать гной из аппендикса, а затем другим инструментом отрезают и его, прижигая место, где он был отрезан. После этого все три прокола зашиваются.
Так вот. Странность заключалась в том, что на моем животе было всего два шва – над пупком и слева. Как они подобрались к аппендиксу и вырезали его, если над ним нет ни единого шва? И зачем нужна эта трубка? Она ведет в кишечник? Тогда я еще, в силу незнания думала, что это так. Но каким образом, если она вставлена в живот, а не в прямую кишку?
Я подумала, что кишку мне зашили и теперь все содержимое кишечника будет выходить в эту трубку. Я смотрела на нее, но там по прозрачным стенкам была размазана только темная кровь и больше ничего. Мне стало понятно, почему мне нельзя есть – еда пойдет в кишечник, и потом она не пролезет просто в эту трубочку. Но как тогда снимут эту трубку? Будет еще одна операция? Кто ответит на эти вопросы? Пришла медсестра, сказала, что врач подойдет завтра и ответит на вопросы. Подожду. Больше некому было сказать мне об этом. Никто по палате не видел никогда ничего подобного и этих трубок из живота. Они были в шоке и не только они. Когда я шла обратно с туалета, я перепутала палату и зашла в чужую. Там сидели другие девушки, которые с ужасом уставились на этот мешочек с кровью.
В нашей палате одна девушка выписалась и пошла домой с большой радостью. Мне тоже очень захотелось домой!
В палате было нечем дышать. Во всех палатах окна были заблокированы, можно было открыть только верхнюю щель! Это просто издевательство для такой жары! Но в нашей палате кто-то уже давно умудрился расковырять замок, так чтобы окно открывалось полностью. Как я подслушала, сделали они это обычной пилкой для ногтей. Но спасало ли это как-то? Да нет конечно. Девушки ненадолго открывали окно, но потом только оставляли маленькую щель, так как им дуло, несмотря на 30 градусную жару. Я спасалась тем, что наливала на платок воды из бутылки, и дышала через него, чтобы был влажный воздух. У меня проблемы с дыхалкой – я сижу на нафтизине. Когда в помещении мало воздуха, закрыты окна у меня закладывает нос еще больше. Я пыталась спасаться каплями, эфирным маслом мяты с аптеки, влажным платком.
Всем приносили еду, а мне нет. Все плевались, говоря какая она пресная и невкусная, но я подумала, что не против и такой еды, потому как я не ела уже больше суток. Да, до поступления в больницу я ела в последний раз часов за 16 до того, как приехала скорая, потом съела пару абрикосов до операции и чуть-чуть каши утром. Слабость была ужасная. Я вообще, на самом деле плохо переношу голод. Одно время я пыталась практиковать посты длиною в сутки и даже двое, но ничего кроме слабости и жуткого сердцебиения не ощущала. Я просто лежала как овощ в плохом состоянии, при этом не было жора как такового и желания что-то съесть, а просто слабость и полное бессилие, плохо работающая голова и тело.
Вечером к девушке пришла к окну ее мама, они разговаривали. Я слышала краем уха как она говорила про меня и эту трубочку, про аппендицит. На что мама ей ответила, что ей после операций на аппендицит никаких трубочек с мешками не ставили.
Когда все врачи разошлись по домам, девушки начали играть в карты в дурака и помогли мне встать, чтобы я поиграла с ними. Хотелось как-то отвлечься, потому что интернет в палате не работает, книг с собой у меня не было (кроме одной, которую мне было трудно читать, из-за того, что она религиозная и все то, что там написано я итак знала). Девушка, у которой «ничего серьезного», спросила сколько мне лет, и я ответила, что 25. Она очень удивилась. Я сразу подумала, неужели я выгляжу старше, неужели болезнь меня так успела состарить. Но потом поняла, что наоборот, так как слышала подобное позже неоднократно. Еще она с ужасом смотрела на эту трубочку и мешочек и спрашивала, что это такое. Да если бы я сама знала!
Мы играли в дурака, и я почти всегда проигрывала. У меня была мысль, что могу… использовать кое-что, чтобы выиграть все партии, но это такая глупость, потому не стала. Намеренно не стала, лучше уж быть в «дураках», чем использовать способности для такой ерунды.
Я снова доползла до туалета, который был занят, ждать и стоять там было невыносимо. Какой-то мужчина прошел мимо, посмотрел на мою бутылочку для подмывания с насадкой, которую я взяла с собой чтобы помыться и сказал: «Вы идите в клизменную-то». Наверное, он подумал, что бутылочка — это клизма, хе. Там, в клизменной, оказалось, тоже есть туалет, только еще кушетка у стены и палка на колесах, как для капельниц, но на ней висели мешочки с жидкостью, длинными трубочками и наконечниками, видимо, чтобы делать клизмы. Я подумала, что в этом туалете спокойнее, никто не ворвется, да кому вообще нужна эта клизменная? Но это случилось – кто-то вошел, несмотря на табличку «занято». Увидев меня на унитазе, они громко хлопнули дверью. От этого она плохо закрылась и начала отворяться. Унитаз был далеко от двери, потому рукой до нее никак не дотянуться, чтобы закрыть. Дверь начала открываться шире, а напротив туалета была палата с открытыми дверями, где сидели мужчины! Это просто ужас какой-то. Пришлось поспешить и через боль быстро закончить свои дела.
Ближе к ночи пришли медсестры, сделали укол ношпы, но толку от него не было. Боль не уходила. Я лежала, отвернувшись к стене, пытаясь уснуть. Все болело, было какое-то чувство, будто что-то съедает меня изнутри, забирает силы и энергию. Не хотелось жить. Мама днем звонила переживала, не нужно ли мне что-то принести есть или пить. Я отказалась, сказала никому сюда не приезжать. А смысл? Во-первых, есть и пить нельзя ничего, а во-вторых, в больницу никого не пускают. В палату зайти нельзя, помочь близкому человеку поддержать – никак, передать ничего лично нельзя, смысл приходить? Передачки приносятся только через охранника и разносит он их по вечерам. Палата была на первом этаже и можно было передать через окно. Но смысл, если я все равно толком не могу встать, чтобы к этому окну подойти, постоять там, моя кровать у выхода.
Пока я лежала с закрытыми глазами, девушки разговаривали кто о чем. Та, которая мне помогала, рассказывала другой свою историю как она добиралась до больницы и долго ожидала помощи. Врачи спрашивали у нее, все ли нормально, но она говорила, как может быть все нормально, если у меня там, между ног, ВСЕ В КРОВИ. Как я поняла, она говорила о выкидыше. Будто что-то вышло из нее, извлекли, ВЫТЯНУЛИ.
Второй раз ошибки быть не может. Я поняла, что мне открыли видение болезней других. Раньше у меня такого не было.
Так я уснула.
Продолжение следует...