Колымские лагеря были созданы специально для изоляции преступников, и их местоположение делало побег практически невозможным. Даже если заключенные решались на побег, им не было куда уходить. Суровое лето в Заполярье также становилось дополнительным испытанием для тех, кто пытался сбежать.
Севвостлаг
Колыма, с ее месторождениями золота, открытыми еще в 1915 году, могла стать прибыльным регионом для авантюристов, готовых встретиться с суровыми условиями. Но вместо процветания здесь были организованы добывающие прииски. Молодое советское государство требовало быстрого и дешевого получения драгоценных металлов, и для этого не было иного пути, кроме как использование принудительного труда заключенных.
В 1929 году, еще до того как месторождения Колымы были официально подтверждены, был принят «Постановление об использовании труда уголовно-заключенных», которое предписывало расширение уже существующих концентрационных лагерей и создание новых. Меньше чем через три года ОГПУ приняло решение об организации Северо-Восточного исправительно-трудового лагеря. В Нагаевскую бухту, ныне известную как Магадан, начали поступать пароходы с заключенными, доставляя все новые партии труда для разработки местных приисков.
Во льдах
Александр Солженицын охарактеризовал Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь как «полюс холода и жестокости». Лагеря на Колыме решали две важнейшие задачи для властей: обеспечивали бесплатную рабочую силу для добычи драгоценных металлов и надежно изолировали преступников. Колыма была окружена километрами ледяной пустыни, и пытаться сбежать отсюда было делом крайне опасным. Те, кто все же решался на побег, часто назывались «ушедшими во льды» — воровским сленгом это выражение получило зловещую окраску.
Франц Диамант, бывший заключенный Севвостлага, в своем цикле рассказов «Во льдах» описывает попытки побега как «последние акты отчаяния обреченных». Беглецы редко действовали в одиночку — они брали с собой «прицепов» — новичков, готовых идти за авторитетами. Но как пишет Диамант, если ситуация становилась безвыходной, «прицепов» убивали, а затем съедали.
Каннибализм и смерть от замерзания были далеко не единственными ужасами, которые происходили в этих условиях. Пойманных беглецов жестоко избивали и подвергали садистским пыткам. Как свидетельствует Диамант, «живыми они после поимки редко оставались». Поэтому для заключенных Колымы побег был практически равносилен самоубийству, а сама зона с ее ледяными пустошами стала настоящим адом, из которого не было выхода.
