Сегодня, 21 декабря, все добрые язычники отмечают Карачунов день!
Он же — день зимнего солнцестояния.
В этот день силы тьмы, мрака и холода одерживают почти полную победу над силами света. Сегодня длительность дня в северной столице даже официально составит всего лишь 5 часов и 26 минут! Понятно, что для всякого рода колдунов, нечисти и демонов это есть великий праздник, к которому охотно примазываются и смертные, наряжаясь в этих самых чертей и демонов и бродя по домам, требуя дани, подарков и подношений.
Тут следует особо отметить, что силы тьмы и силы зла — это отнюдь не одно и то же! Силы мрака, холода, ужаса не имеют своею целью вредить людям. Они просто живут в этой самой тьме, управляют ею, пользуются ее силой и могуществом.
Наиболее близкой ассоциацией для данной ситуации будет... Дерьмо. Оно не нравится никому — однако оно есть, и кому-то приходится иметь с ним дело. Посему существует целая профессия повелителей дерьма — ассенизаторы. Если вы хотите избавиться от содержимого выгребной ямы — вы не убиваете ассенизаторов, не изгоняете и даже не сражаетесь с ними. Вы с ними договариваетесь! И славные повелители ненавистной вам мерзости спасут вас от того, что вам неприятно. Да еще и добром наградят — когда вам удобрения для грядок понадобятся.
Примерно так же обстоят дела и с «темными» богами Руси. Прекрасная Мара, богиня смерти, не является злом. Она не со зла приходит к умирающему со своей чашей, чтобы забрать его к себе, — а потому, что смерть есть данность, и кто-то должен ею управлять. Богиня Среча не враждебна свету. Просто в нашем мире существует ночь, и кто-то должен ею повелевать, сплетая во мраке нити человеческих судеб. Зимой в мир приходят морозы, и кто-то должен ими управлять. Карачун никому не желает зла. Он всего лишь повелевает холодом. Посему, когда этот бог встречается с настоящим Злом — то неизменно выступает на стороне чести и совести!
Вот, к примеру, как описывает свою встречу с Карачуном тыловой обозник вермахта, рядовой Ги Сайера, каковой осенью 1942-го года в составе походной колонны намеревался доставить снаряжение засевшим под Сталинградом европейским войскам (цитата началась):
Все последующие дни сохранились в моей памяти как морозный кошмар. Мы никак не могли согреться. Даже мочились на окоченевшие руки, чтобы согреться и дезинфицировать трещины на пальцах. Четверо из нашего отряда, тяжело заболевшие воспалением легких и бронхов, лежали и стонали в раскладных кроватях, устроенных в одном из грузовиков. В роте было всего два врача, но они мало чем могли помочь. Помимо этих тяжелых случаев, сорок человек обморозились. У некоторых солдат на носу образовались волдыри, потрескались от холода лицо и руки. Я не слишком пострадал, но стоило пошевелить пальцами, как начинала сочиться кровь. Временами боль была настолько сильной, что я приходил в отчаяние, начинал безудержно рыдать; но всем хватало собственных забот, и на меня никто не обращал внимания. Дважды в грузовике, где располагалась полевая кухня, а по совместительству и медпункт, мне мыли руки 90-процентным раствором спирта. Боль от этого была настолько сильной, что я не мог удержаться от крика, зато на несколько минут по рукам разливалось тепло. Тридцать восемь грузовиков сломались, и нам пришлось их уничтожить вместе с грузом, чтобы они не попали в руки партизанам. Двое тяжелобольных скончались, а у нескольких солдат ампутировали руки или ноги»
Итого, потери колонны составили 38 грузовиков со снаряжением, полтора десятка безвозвратных потерь личного состава (два трупа, десяток инвалидов с ампутациями), плюс семеро госпитализированных и 100% обмороженных. И это не смотря на то, что красноармейцы не сделали по ним ни единого выстрела! Очень даже неплохой результат — не находите?
И, кстати — до Сталинграда колонна Ги Сайера так и не дошла. Не смогла...
Примерно так же описывают ситуацию и все прочие участники «похода на восток».
Вот, к примеру, что излагает Ганс-Ульрих Рудель, пилот пикирующего бомбардировщика «Юнкерс-87»:
«Неожиданно наступивший холод замораживает обычную смазку. Наше бортовое оружие не может стрелять. У нас постоянные проблемы с нужным оборудованием. Припасы почти не доходят до нас. Наши танкисты жалуются, что танковые башни не поворачиваются, все замерзло. Поезда практически не ходят, нет резервов и снабжения, раненых нельзя вывезти с поля боя. Нет самого необходимого. Машины стоят, транспорт не работает, нет горючего и боеприпасов. У нас осталось совсем мало самолетов. При низких температурах двигатели живут недолго, гидравлика вышла из строя, полагаться на любой технический инструмент означает самоубийство. При этих температурах утром двигатели нельзя завести, хотя мы укрываем их соломенными матами и одеялами. Во время страшно холодных ночей часты случаи обморожения...»
Или вот еще воспоминания (далее цитирую Ханса Киллиана и его книгу «В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте»):
«...из зоны окружения под Демянском, так и с северного фронта ежедневно в Сольцы перебрасывается огромное количество раненых. Повсюду в коридорах прямо на соломе лежат раненые и больные. Приходится перешагивать через них, чтобы попасть в комнаты. В перевязочной столпились люди с обморожениями. Они только что прибыли, поэтому им еще не успели оказать помощь. Вдруг я вижу, как один санитар, разрезав сапоги солдата, пытается высвободить его ноги из ледяной колодки.
— Что это такое? — с ужасом спрашиваю я.
— Господин капитан, так приходят многие. Люди идут по снегу и не замечают, как сверху снег проникает в сапоги. Сначала он тает, а затем снова замерзает, получается ледяная колодка.
Замерзшие и окаменевшие ноги, побывав в ледяном плену, почти полностью отмирают. Мы не можем спасти их, приходится ампутировать.
Из Сольцов я сразу же еду в полевой госпиталь в Медведь; говорят, там тоже множество серьезных обморожений. Действительно, целая группа солдат лежит почти при смерти после обморожения ног: температура за сорок, крайнее истощение в результате заражения крови. У восьмерых уже ампутированы обе ноги. Мы стоим в лазарете среди молодых солдат. Они лежат на кроватях в тяжелом состоянии, многих лихорадит, некоторые без сознания. Я подхожу к постели девятнадцатилетнего парня, у которого отморожены все конечности. Обе руки и обе ноги – это ужасно. Все четыре конечности почернели и стали безжизненными, хирурги были вынуждены ампутировать все четыре. По лицу юноши струятся слезы отчаяния. Пока я пытаюсь его утешить, он сквозь слезы объясняет:
— Я ведь наследственный крестьянин, что же мне теперь делать со своим хозяйством? Как я буду работать без рук и без ног?
Во время ночного перехода из Звада через озеро Ильмень ему в сапоги попал снег. Ноги пришлось высвобождать из ледяной колодки. А дырявые перчатки совсем не защищали от ледяного ветра при сорокадвухградусном морозе, руки не смогли сохранить тепло. Они полностью замерзли до самых запястий, и их пришлось ампутировать».
Впрочем, не у всех дела обстояли так плохо. Вот, к примеру, письмо рядового Вольфганга Буффа от 22 декабря 1941 года:
«У меня все относительно хорошо, только отморожены четыре пальца на ногах. Омертвевшее мясо отслаивается, и уже выросла новая кожа. Это продлится еще несколько дней, затем, думаю, все будет в порядке».
Сиречь, несколько отмороженных пальцев для европейского гостя — это повод для радости. Дешево отделался! Ибо иные пришельцы оставили совсем иные воспоминания.
28 ноября 1941 года 638-ой полк, он же — легион французских добровольцев, занимает позиции напротив деревни Дютьково. Французов переполняет храбрость, азарт, бодрость, их переполняет боевой дух.
Вот как пишет об этом командир одного из отделений:
«Дни и ночи выглядят одинаково. Патрули русских становятся настойчивее, и как только наступает темнота, мы должны установить очень строгое наблюдение. Мы ужасно страдаем от холода и недосыпа. Еды все время не хватает; мы все время голодные и хотим пить, парни топят снег для питья. Мы грязные, небритые и вши заставляют нас страдать помимо холода. Столбик термометра неумолимо падает: ночью он опустился до -40. Растет число бойцов, получивших тяжелые обморожения. Мороз привел в негодность оружие. Пулеметы и винтовки постоянно заедают и люди чувствуют себя преданными своим же оружием»
К утру 30 человек получили тяжелые обморожения — но их удалось отправить в госпиталь. А еще оказалась полностью уничтожена рота тяжелых пулеметов. Каким образом — автор не указывает.
4 декабря змерз насмерть 51 легионер. К утру 5 декабря — еще 77.
Да тут еще 5 декабря злые русские стали стрелять из пушек:
«За эти двадцать четыре часа потери тревожно повысились. Медпункты заполнены ранеными, и в особенности жестоко обморозившимися людьми, которые показывают руки, белые словно воск, негнущиеся лапищи, с почерневшими от непреодолимого гниения, что разъедает плоть до кости, ногами. Роты I батальона чудовищно сократились. Например, в 1-й роте осталось 26 бойцов, а в 3-й — 30 »
На этом все. 6 декабря командование дивизии решило отвести полностью утративший боеспособность французский полк с фронта, заменив его немецкими частями.
Резюме. В начале ноября, к моменту формирования и прибытия в Смоленск, «французский легион» насчитывал 2352 бойца. 6 декабря в нем осталось около шестисот штыков. Согласно официальной отчетности, в боях с РККА погибло 40 солдат. Еще имелось какое-то количество раненых. Сколько — неизвестно, потому, как эвакуировать их с поля боя не удалось, и они остались лежать в сугробах. 200 французов уехали домой по причине ампутаций после обморожений. Остальные полторы тысячи... просто где-то потерялись. Замело поземкой. В число потерь не вошли (а вдруг еще найдутся живыми и здоровыми?)
По этой причине «Французский легион» считается (во Франции) самой эффективной воинской частью вермахта. Ведь все его потери в жестоких подмосковных боях составили всего лишь 40 человек!
Французы, само собой, отличились особо. Однако Карачун не обошел своим вниманием и других незваных гостей. В отдельных немецких частях (жалко, не во всех) от обморожений страдало до 80% личного состава, а средняя по вермахту цифра составляла 40% обмороженных, — из которых 230 тыс. солдат и офицеров пришлось списать из армии по причине наступившей в связи с этим инвалидности.
Следует признать, что вермахт все-таки осознал опасность зимних морозов и очень быстро принял активные меры для спасения своих бойцов от холодов. Так, Ганс Бидерман в книге «В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета» делится вот такими воспоминаниями:
«Откуда-то из тыла до нас дошла инструкция о том, что при ночной температуре ниже нуля в качестве перчаток можно использовать армейские носки. В ясно изложенной четким военным языком рекомендации говорилось, что солдатам на переднем крае надо прорезать в носке два отверстия для большого и указательного пальцев».
Кроме того, для немцев в больших количествах были выпущены инструкции о том, как с помощью всего лишь нескольких газет можно легко и просто надежно утеплить свою гимнастерку...
Правда, злые языки утверждают, что советские красноармейцы страдали от холодов ничуть не меньше, нежели европейские войска.
Что же, давайте проверим.
Как мы совершенно точно знаем из сохранившихся немецких документов и мемуаров, в декабре месяце под Москвой вермахт столкнулся с лютыми тридцатиградусными морозами. Уже в конце ноября на позициях «французского легиона» температуры достигали сорока градусов мороза. Временами на немецкой стороне фронта температура падала до -52 градусов Цельсия!!!
Мы же не думаем, что европейские специалисты-историки, что немецкие и французские военнослужащие нагло врут в своих воспоминаниях?
Значит, фиксируем: на европейских (французских, немецких, румынских, испанских, итальянских) позициях температура воздуха находилась на уровне в минус тридцать, минус сорок, а местами и минус пятьдесят градусов Цельсия.
А как обстояли дела с погодой на советской стороне?
Так вот, согласно архиву метеосводок, в ноябре-декабре 1941 года на советской стороне фронта (аккурат напротив французских позиций) среднемесячная температура декабря составила минус 12.8 градуса. А если считать по дням — имелось однократное похолодание до -30 (31 декабря) и однократное до -23 (с 5 по 7 декабря). Зато 9, 12 и 23 декабря случились оттепели!
Из чего несложно сделать вывод, что на восточной стороне линии боевого соприкосновения температура воздуха стабильно держалась на 20 градусов выше, нежели на западной!
Вот и попробуйте после этого сказать, что Карачун не принимал активного участия в сражении против коричневой чумы — используя подвластный ему холод в интересах защитников социалистической Родины!
Ситуация особо усугублялась еще и тем, что помимо лучших в мире штурмовиков «ИЛ-2», лучших в мире танков «Т-60» и «Т-34», лучших в мире РСЗО и лучших в мире «автоматов» «ППШ» — Красная Армия так же использовала в боевых действиях такое сверсекретное оружие, как шапка-ушанка, валенки с портянками, ватные штаны, и ватник или тулуп — против пилотки, сапог с носками, гимнастерки и шинели у европейцев.
В итоге количество обморожений в Красной Армии составляло всего лишь 1% от численности личного состава — против 40% в вермахте.
Или, если брать абсолютные цифры — в РККА на Западном фронте зимой 41/42 годов зарегистрировано 7 тыс. случаев обморожений из 750 тыс. личного состава, и 62 тыс. обмороженных на всю армию в 5.5 млн. бойцов. Против 230 тыс. замороженных гитлеровцев.
Злые языки утверждают, что таковая неприятность случилась с вермахтом исключительно потому, что Гитлер планировал закончить войну еще до осени, и только потому не озаботился теплым обмундированием для своей армии.
Что тут можно сказать? Зимой 42-43 годов, зимой 43-44 годов все уже прекрасно понимали, что война скоро не закончится. Однако немецких мозгов все равно не хватило на снабжение своих солдат теплой одеждой!
Великая тайна ватных штанов и шапок-ушанок так и осталась непостижимой мудростью для европейского командования...
И это хорошо! Ибо чем больше фашистов смог истребить или хотя бы покалечить старый добрый Карачун — тем меньше красноармейцев погибло в кровопролитных боях от рук фашистов. Каждый европеец с ледяными колодками на ногах — это спасенная человеческая жизнь.
Хороший нацист — это мерзлый нацист!
А потому давайте все вместе вспомним сегодня за вечерним столом нашего славного и добродушного дедушку Мороза! Пусть метет, пусть засыпает снегом, пусть украшает хрусталем ветви деревьев и расписывает окна изморозью, пусть вымораживает всякую погань и превращает болота и грязи в прочные дороги. Нам ли холода бояться? Добрый люд зима только веселит, да к праздникам призывает!
Хотите хорошо знать русскую историю? Скачивайте лучшие документально-приключенческие романы и аудиокниги о нашем прошлом!