Ксения Борисовна любила просыпаться рано, и вместе с ней просыпался город. Было слышно как звенит трамвай и колеса на стыках отбивают ритм, а Ксения Борисовна ещё лежала укрывшись с головой. В свой выходной, окончательно она поднималась в восемь, когда раздавался заводской гудок. Дом пустел, лишь было слышно как сосед Павел Михайлович Воронин, спускался к почтовому ящику, напевая при этом слова из песни ,,Летят перелетные птицы, в осенней дали голубой,,
За стеной сначала натужно кашляла старуха Прокопьевна, потом раздавалось шлепанье её тапок и стук клюки о паркетный пол.
Ксения Борисовна шла на общую кухню, доставала белую эмалированную кастрюльку, наполняла её на четверть водой и ставила на газ. Сама в это время принималась чистить картошку. Четыре штуки ровно, она положила их в закипающую воду, накрыла крышкой. Потом подумала и достала из кармана халата потрепанный кошелек. Пересчитала деньги и бросила к картошке сосиску в целлофане. Задумалась на секунду что-то высчитывая в уме и добавила яйцо в кипяток.
Потом несла кастрюльку в свою комнату. Загибала скатерть, стелила газету и тут же на краешке стола завтракала.
Жила она одиноко, в своей небольшой узкой комнате. Когда-то новые вещи, теперь, по истечении времени потеряли свой вид. Плюшевый диван потерся, облупилась краска на шкафу. Железная кровать хоть и была большой, с пуховой алой периной, но в последнее время безжалостно скрипела.
Позавтракав Ксения Борисовна сворачивала газету со скорлупой от яйца, крошками от хлеба и несла на кухню, бросала в ведро. Мыла свою фарфоровую чашку потом возвращалась в комнату. Садилась на диванчик поджав под себя ноги и вспоминала. Каждый раз одно и тоже.
Это случилось два года назад. В тот день её муж, Аркадий Львович пришёл с работы раньше обычного. Он работал бухгалтером в ЖЭК. Аркадий был тихим и скромным человеком. Но это не мешало ему быть требовательным в работе, а когда была необходимость то даже суровым.
Ксения Борисовна постелила мужу на диванчике. Аркадий Львович прилег, скрестил на груди руки.
- Кажется пора Ксюшенька - произнес он слабым голосом. Бедная моя. Как ты тут без меня останешься.
Ксения Борисовна бросилась к шкафу, достала пузырек с валокордином. Налила в стакан воды из графина и стала считать капли: Один, два, три ...
Отсчитав положенную норму протянула стакан мужу.
- Аркаша Не говори глупостей. Ты просто устал. Я сейчас вызову "неотложку"...
Всем всегда тяжело когда из жизни уходит родной человек. Особенно если смерть его внезапна. Ворвалась в повседневность как вьюга, и остались только холод и боль.
И вот теперь, Ксения Борисовна, в сорок три года осталась совершенно одна.
Аркадий не позволял ей работать. Всегда считал что мужчина должен был сам обеспечивать жену. В свободное время он даже вязал носки, и жилеты. А потом продавал на базаре.
И теперь когда Ксения Борисовна осталась одна нужно было подумать как жить дальше.
Она устроилась кассиром в парикмахерскую на углу их дома. Приходила, надевала белый халат. После стрижки брала метелку и ловко заметала на совок волосы. Смотрела на лысины посетителей, на чубчики первоклашек, отсчитывала медяки на сдачу. Работа ей нравилась. Нравился запах одеколона и лака для волос.
Возвращаясь с работы заходила в гастроном. Покупала кефир, молоко, хлеб. Очень хотелось мороженого, или кусочек торта, но Ксения Борисовна не покупала, крепилась. Она копила деньги. На случай. На какой ещё не знала, но копила.
Вечерами, когда квартира затихала после ужина, Ксения Борисовна включала торшер, забиралась с ногами на диванчик, накидывала на плечи связанный мужем жилет и принималась вышивать разноцветными нитками на голубом полотне ландыши. Вышивка словно оживала и набирала силу.
Перед сном, Ксения Борисовна по привычке заводила будильник и укладывалась на перину, укрывалась теплым верблюжьим одеялом. Долго не удавалось заснуть. Ксения ворочалась, звенела, поскрипывала пружина в сетке.
Снились мужчины. Они были разные.
То черноволосый грузин какого она встречала на рынке, то блондин из вокального ансамбля по телевизору.
Снился даже сосед. Павел Михайлович. Он особенно приветливо улыбался ей во сне.
Ксения Борисовна просыпалась, лежала с открытыми глазами плавно поглаживая себя по мягкому животу, по ещё упругой груди. Вздыхала.
Во всей коммунальной квартире было темно и тихо. Только было слышно как урчал электрический счетчик в коридоре и на кухне из водопровода капала в пустую раковину редкая капля.
Ксения лежала и думала: когда кончится её одиночество?
Неужели она никогда не встретит и не полюбит мужчину? Обязательно порядочного и не глупого. Да только где такого встретишь!
Нет у неё ни друзей, ни подруг. Даже в кинотеатр она ходит раз в полгода. А мужчины любят общество.
Эх, если бы он только появился! Стирала бы ему носки, гладила шипящим утюгом рубашки. На выходной непременно бы выбирались вдвоём в оперу. Или за город поехать, подышать свежим воздухом. Да что там, в снегу как подростки повалялись бы. А на праздники пекла бы пирожки с зеленым луком и яйцами, сладкие ватрушки. Возможно пришли бы даже гости. За диваном в коробке давно уже стоит новенький, расписной электросамовар. Ждёт своего часа.
Возвращаясь с работы, Ксения Борисовна случайно остановилась у стенда с объявлениями. За каждой бумажкой, замочная скважина в чужую жизнь. Любопытно заглянуть.
"Требуется домашняя работница к ребенку 2-х лет. Продается лошадь тяжеловоз, обращаться в частный сектор"
Ксении Борисовне вдруг нестерпимо захотелось поехать и посмотреть эту лошадь. Но она продолжила читать дальше.
"Приглашаю на дискуссию о перемещениях сквозь время"
Надо же! И такое теперь бывает!
,,Мужчина, солидный, с высшим образованием, демократ, ищет свою вторую половину, которая все выдержит и выдюжит, не предаст и не продаст. А в роковой час закроет мои остекленевшие глаза, поцелует в холодный жёлтый лоб и проводит в последний путь ..."
Ксения Борисовна зябко поежилась: Б-р-ры ...Нет уж. Спасибо.
Она ещё проглядела пару объявлений , хотела уже идти дальше как вдруг в самом внизу увидела на листке бумаги, мелким бисерным почерком было написано:
"Одинокий офицер снимет комнату или угол с раскладушкой"
Ксения Борисовна оглянулась по сторонам. Никого. Она поддела ногтем бумажку, сорвала её со стенда и положила в карман.
Офицер запаса, Глеб Сахаров возвращался домой с Афганистана. Он, спасая товарища Сережку Лыкова был ранен в ногу. Спасибо хирургам в госпитале Кабула, ногу удалось спасти. Но хромота осталась. Вот так, с вещевым мешком за плечами, с тростью в правой руке, он появился у двери своей квартиры. Позвонил. Ждал, когда послышится шарканье войлочных туфель матери. Но дверь открыл незнакомый мужчина кавказской национальности. Огромный, с бородой, в тренировочном костюме "адидас"
- Слющай, дорогой, зачем звонишь. Что тебе нужно?
Глеб стащил рюкзак, положил его рядом с собой на оранжевую плитку пола.
- Тут живет моя мама. А я с войны вернулся. Понимаете, с войны.
Дверь неожиданно захлопнулась, было слышно как звякнула дверная цепочка. Дверь отворилась на сантиметр и этот же голос произнес:
- Нет тут твоей матери дорогой. Умерла она. И ты умер. Так сообщили. А квартиру я купил. Честно дорогой!
Дверь снова захлопнулась. Теперь уже навсегда.
Переночевать можно пока и на вокзале, а сейчас нужно в военкомат. Глеб медленно, прихрамывая пошёл туда. Из военкомата его направили в жилищный отдел. Там выслушали внимательно, велели написать заявление. Возможно что дадут ордер на комнату. Но когда это произойдет неизвестно.
- Поживите пока у друзей, у знакомых.
Глеб две ночи перекантовался на жесткой лавке вокзала, подложив свой рюкзак под голову.
Потом нашел Сережку Лыкова. Тот уже успел жениться и жил с женой в отдельной комнате в общежитии. Глебу постелили на пол сложенное вдвое байковое голубое одеяло. А рюкзак уже заметно похудевший он так же подкладывал под голову.
На пятый день, молодая жена Сереги выговаривала капризным шепотом:
- Долго он ещё у нас будет ночевать? Не переодеться. Я уже молчу про всё остальное ...
- Тише Лялька. Глебка объявление дал. Возможно скоро съедет. Потерпи.
Утром Глеб отправился на почту. Какого же было его удивление, когда ему вручили письмо от некой Ксении Борисовны Волковой, которая предлагала ему угол. Нашарив в кармане две копейки, Глеб из телефонной будки позвонил по указанному номеру.
Ксения Борисовна, с ведром и тряпкой стояла посреди комнаты, решая за что взяться в первую очередь. Она обтерла пыль, с содой вымыла шкаф. Он хоть и тускло, но заблестел. На стол постелила новую клеенку с маками. В желтую вазу из вспененного пластика бросила три искусственные ромашки. Нашла в шкафу атласное в клетку покрывало, застелила кровать. Она торопилась, боялась что не успеет к приходу постояльца.
Наконец все было прибрано. Ксения Борисовна расчесала накрученные до этого на термобигуди волосы. Слегка тронула карандашом тонкие брови. Открыла тюбик с помадой. Она закончилась, оставалось лишь немного на дне. Ксения Борисовна спичкой поддела перламутровую массу, нанесла на губы и слегка растерла пальцем.
Теперь оставался вопрос: что же надеть?
Шелковые чулки приятно холодили стройные ноги. Голубая нейлоновая кофточка и узкая черная юбка сделали фигуру неузнаваемой. Капелька духов на мочки ушей.
- Я еще хороша чёрт возьми! - подумала Ксения.
Не успели стопы легко нырнуть в туфли лодочки, как в дверь постучали.
Ксения обвела себя ладонями с головы до бедер, словно приглаживая, и помедлив ещё несколько секунд открыла дверь.
На пороге стоял молодой человек. В голубоватом фирменном берете, в зеленоватой военной форме, с тощим мешком в одной руке и тростью в другой.
От него пахло одеколоном "Шипр".
-Здравствуйте. Я Ксения. Борисовна - она несмело подала свою ладонь.
В ответ почувствовала приятное пожатие сильной прохладной руки.
- Здравствуйте. Я Глеб. Это я вам звонил.
Ксения Борисовна отступила в сторону пропуская гостя вперед.
Глеб пригладил ежик непослушных волос, одернул форму и кашлянув в кулак прошёл в комнату.
После пыльных кишлаков, грязных палаток эта комната показалась ему раем. Он присел на диванчик, медленно поворачивая голову разглядывал коврик на стене с вышитыми лебедями, маки на клеенке, мирные ромашки с желтыми серединками. Глебу захотелось прилечь на этот диванчик и свернуться в клубок. Что бы все печали и невзгоды откатились от него.
Ксения Борисовна присела напротив на свою кровать, на пестрое атласное покрывало.
Глеб перевел взгляд на её полные круглые коленки под блестящими чулками, почувствовал чуть уловимый аромат духов, увидел непослушный русый локон выбившийся из аккуратно уложенных волос.
Он смутился, а про себя подумал:
- А хозяйка то ничего, красивая.
Ксения Борисовна в свою очередь по женски, мысленно оценила гостя.
- Вполне. Красивый. Серые глаза под широким разлетом бровей. Даже усы подстрижены аккуратно, коротко.
Одно смущает. Молодой ещё.
Но разве у меня может быть что-то с ним? Ах! Ксения ...
- Вы женаты? Спросила она прямо, без предисловия.
- Не успел ещё - ответил Глеб.
- Ну, если вас устроит часть комнаты, то я с удовольствием вам уступлю. Спать вы можете вот тут на диванчике, а свою кровать я отгорожу ширмой.
Ксения Борисовна была довольна своим предложением. На возможные неудобные вопросы от соседей, она решила не отвечать. Поговорят первое время, а потом привыкнут.
А Глеб думал: как же после всех скитаний, ему хорошо в этой чистой, уютной тёплой комнате. И хозяйка приветливая и не старая. Поживу, осмотрюсь.
- Вы вероятно голодны? Спросила Ксения Борисовна.
Глеб помотал головой.
- Прежде чем к вам прийти я пообедал напротив в ,,пельменной,, Если вы не против,я бы лег. Устал мотаться, а у вас в тепле разморило.
Диванчик оказался Глебу маловат тогда Ксения Борисовна откинула боковые валики.
Подала чистое полотенце расшитое по краям зелеными петушками.
- Сходите умойтесь. Ванна прямо по коридору.
Глеб заснул мгновенно. Теперь под головой был не жесткий мешок, а мягкая пуховая подушка в ситцевой наволочке. Кожа чувствовала чистые простыни.
Ксения Борисовна долго не могла заснуть. Подумав, она достала теплое, зимнее пальто Аркадия и накрыла им ноги Глеба.
Во сне он чувствовал эту заботу, был благодарен, но проснуться не мог, сильно хотелось спать.
Утром проснувшись он пошёл умываться. Ванна была занята, тогда Глеб заглянул на кухню. Она была пуста. Отвернув кран, он быстро побрызгал водой себе на лицо, стал утираться. А когда повернулся, то увидел мужчину. Это был сосед, Павел Михайлович.
- Однако! Удивленно произнес тот, и зажег конфорку под своим чайником.
Глеб решил, что не станет представляться, кто он и зачем тут находится.
Он лишь поздоровался и закинув полотенце на плечо пошёл обратно.
Ксения Борисовна уже сварила пшенную кашу на молоке. Положила сбоку клубничное варенье.
- Вам чай? А хотите кофе с молоком? У меня есть. Сгущенный.
Глеб ел кашу, пил кофе, намазывая маслом свежую булку.
- Кушайте - Ксения Борисовна пододвигала поближе кулек с мятными пряниками. Вы мужчина, вам нужно.
Днём Глеб уходил по своим делам. Ксения Борисовна в обед покупала в кулинарии котлеты и жареную рыбу. Дома только разогревала. Теперь в шкафу всегда лежали сахар, печенье и даже пирожное.
Глеб возвращался к вечеру. Ксения Борисовна гладила ему рубашку, брюки и в мыслях уже думала что нужно ещё прикупить из вещей. У Глеба всего три рубашки, да по паре трусов и носков. Белье Аркадия не решалась предложить, хотя оно было чистое и выглаженное.
Глеб по вечерам либо читал, либо просто лежал и слушал радио. Он починил плитку, раковину на кухне. Сосед Павел Михайлович только удивленно покачивал головой и говорил свою коронную фразу: - Однако!
В конце недели Глеб принес деньги. Сказал что получил за службу. И предложил купить телевизор.
Ксения Борисовна согласилась. Теперь они вместе смотрели телепередачи или фильмы и ей совсем не было одиноко как раньше.
Даже натужное кашлянье старухи Прокопьевны не тяготило.
Так прошёл месяц, за ним другой. В жилконторе все так же внимательно выслушивали Глеба, обещали разобраться, помочь. Но время шло, а заявление так и продолжало лежать.
Глеб уже так привык к заботе Ксении Борисовны, что даже перестал её замечать. А она хлопотала вокруг него, иногда невзначай касалась его голого плеча под майкой, допивала чай из его стакана.
Она не спешила. Чувствовала что квартирант сдержанный, уважительный но не более.
- Нужно время. Привыкнет. - говорила Ксения сама себе.
Однажды, она как будто бы забыла застелить его постель, позже подала холодный чай.
Глеб понял перемену.
Через день праздник, восьмое марта. Надо что нибудь придумать.
Он купил два билета на вечерний сеанс. Сидя в полутемном зале Глеб как бы невзначай поиграл пальцами по плечу Ксении Борисовны, а потом положил свою руку на её полное колено. И она взглянула так тепло, так благодарно.
Вышли на улицу. Глеб вздохнул глубоко. Вот она весна, почти рядом, на расстоянии дыхания. Снег пахнет арбузами. Теплая ладонь Ксении у него в руке.
Дома Ксения Борисовна пожарила два куска сочных антрекотов, натолкла зеленого лука со сметаной и отварила картошки. Достала графинчик с водкой.
- Вот. Ради праздничка - она словно извинялась.
После ужина они еще посмотрели эстрадный концерт по телевизору и разошлись спать.
Ночью Глеб неожиданно проснулся.
Пружинки кровати Ксении Борисовны поскрипывали, слышался её томный вздох. Глеб понял что она тоже не спит.
Он сел на диванчике, в комнате было жарко. Глеб стащил с себя майку.
Он некоторое время колебался потом тихо спросил:
- Ксения Борисовна, вы спите?
Она словно ждала этого вопроса.
- Нет Глеб, не сплю. Прямо не знаю что это со мной...
Всего два шага отделяло диванчик от кровати. Глеб поднялся, рукой отодвинул ширму. Склонился над кроватью и положил свою ладонь на плечо Ксении.
- Нет Глеб! Не надо! - взволнованно произнесла она и прижала его голову к своей груди.
Твердый сосок скользнул по щеке Глеба и он ухватил его губами ...
Утром, когда он умывался на кухне, вошёл Павел Михайлович. В одной руке у него был коричневый ботинок, а в другой сапожная щетка с нанесенным светлым кремом.
Он уже было молчаливо занес щетку над носком ботинка, потом неожиданно спросил:
- Простите, а кем вы приходитесь Ксении Борисовне?
Глеб посмотрел на соседа дерзко, с вызовом.
- Я её муж.
- Однако! - произнес свою привычную фразу Павел Михайлович и как ни в чём не бывало стал чистить ботинки.
С каждым днём, между Глебом и Ксенией Федоровной становилось больше связующих нитей. Они вместе ходили в музей, разглядывали копии античных скульптур. Иногда, Ксения Борисовна натыкалась взглядом на обнаженную фигуру древнего грека, на прикрытый фиговым листом половой орган и смущенно прятала свое лицо на груди у Глеба.
Первого апреля, проснувшись, Глеб обнял Ксению Борисовну, осторожно повернул к себе.
- У меня сегодня день рождения.
Ксения Борисовна ещё сонная привычно потянулась к Глебу, вздохнула как ребенок только что очнувшийся от сна.
- Это шутка?
- Нет, действительно.
Ксения Борисовна села на постели, закалывала волосы, собирала мысли в порядок.
- Давай устроим праздник. Купим вино, позовем гостей. Я испеку пирог с палтусом.
Глеб закинул руки за голову, подумал:
- У меня и друзей тут нет. Все кого с детства знал, давно уже женились, не общаемся. Только Сережка.
Глеб вспомнил жену Сергея, капризную Лялю и ему расхотелось приглашать товарища.
Ксения Борисовна настояла, и Сергей с женой пришли.
На столе в комнате уже стояли тарелки с винегретом, селедкой, колбасой. Стояли две бутылки вина. Темная и светлая. Ксения Борисовна жарила на кухне свинину на горячее.
- Вот Глебка, ты и устроился. А что, вполне прилично. И хозяйка у тебя ещё ничего ...
Сергей как-то усмехнулся, нехорошо, не красиво. Глеб это заметил, но виду не подал.
- А мы квартиру получили, отдельную.
- Отец Ляльки нам здорово помог. Он же на мебельном складе работает, заместителем директора. Вот, квартиру нам выбил, трехкомнатную. И меня на склад устроил.
Тут Ксения Борисовна внесла тарелки с мясом, с картошкой.
Если за стол, выпили закусили.
Захмелевший Сергей обнимал Глеба за плечи, бесстыдно спрашивал:
- И как она в постели? Неужели все может?
Закурив, и закинув ногу на ногу Сергей продолжал:
- Ты Глебка главное помни: я до гроба твой друг! Ты меня спас. Придется туго, жить будет не где, не забывай: у тебя есть на кого положится.
Глеб вспомнил, как он ночевал практически на голом полу. Усмехнулся.
Из гостей Лыковы уходили уже за полночь. Глеб вышел их проводить. Моросил мелкий дождик.
Лялька, пошатываясь и кривляясь, готовая в любой момент свернуть каблуки на модных сапожках, гнусаво тянула:
- Ну Сережа ... пойдём домой. Холодно.
Они ушли.
Глеб поежился от холодного ветерка, поднял голову вверх и посмотрел на свое ярко освещенное окно. Около крыльца он сорвал веточку распустившейся вербы, сунул её под куртку, улыбнулся чему-то своему.
Спасибо за прочтение! Просто добрый рассказ. Всем мира и добра!