Хроника Георгия Амартола (или «Временник Георгия монаха») — памятник византийской литературы, составленный монахом IX века Георгием Амартолом. Охватывает обзор событий от Адама до кончины византийского императора Феофила (842 год).
Хроника состоит из краткого вступления и четырёх книг. В первой книге изложена история человечества до потопа, затем — древнейших государств: Вавилона, Ассирии, Персии, Египта, Древнего Рима (до царствования Александра Македонского включительно). Вторая книга включает в себя библейскую историю от Адама до Антиоха; третья — историю Римской империи и Византии вплоть до 530-х годов. Четвёртая книга посвящена христианскому периоду истории Византии до 842—843 годов и заканчивается упоминанием поместного Константинопольского собора, восстановившего почитание икон.
Хроника Георгия Амартола переведена на книжный славянский язык в XI веке. Самый ранний известный русский список (тверской или троицкий) был написан в Твери на рубеже XIII—XIV веков (обнаружен в Троицко-Сергиевой лавре). «Книгы временныя и образныя Георгия Мниха» известны более чем в 20 списках XIV—XVII веков.
Хроника сохранилась в двух вариантах: первый — так называемая «вульгата», дошедшая более чем в 30 списках, второй известен по греческой рукописи Parisin. Coisl. gr. 305, XI века, до сих пор неопубликованной, по славянскому переводу XIV века и по грузинскому переводу IX века.
Самая древняя переведенная на церковнославянский язык рукопись датируется XIV веком — Тверской (Троицкий) лицевой список. Однако в нём сохранилась только средняя часть хроники, заканчивающаяся на событиях конца IV века. Предположительно, недостающие части были восполнены по хронике Симеона Логофета.
Хроника Георгия Амартола — синтез, включающий в себя не только всемирную историю до 842 года, но и начало сотворения мира, сохранился в двух экземплярах, один из которых был тиражирован в более, чем 30 греческих списках (в широких кругах именуем как «вульгата»). Другая вариация хроники известна в единственном греческом списке Parisin. Coisl. gr. 305, XI века. Кроме того, произведение представлено в славянском переводе XIV века, имеющее название «Летовник». Большую роль для установления даты хроники сыграло содержание пары фрагментов «вульгаты», которые были заимствованы из «Послания трех восточных патриархов имп. Феофилу» (BHG, N 1386—1387). Из-за того, что полный текст памятника сохранился лишь в славянском переводе, можно сделать вывод, что таких фрагментов насчитывается около шести. Известно, что не существует ни одного фрагмента в редакции Parisin. Из этого следует, что хроника была изначально представлена в рукописи Vindob. theol. gr. 121, а также славянским «Летовником» и грузинским переводом со старославянского. Основные отличия первой редакции от второй состоят в том, что цитаты из библии, а также имена святых в частных случаях сокращены и некоторые части текста утеряны, а иногда даже заменены схожими фабулами.
Хроника Георгия Амартола впервые была опубликована в 1859 году Э. фон Муральтом в Петербурге, который опирался на тексты 27 рукописей. Эта работа не стала актуальной на западе, ведь издатель пренебрег хронологией памятника и не был точен в высказываниях. К. де Боор, познакомившись с трудом Муральта решил сделать несколько поправок. В 1904 году он опубликовал два тома, в которых изложил полный текст вульгаты на латинском языке, который в 1978 году П. Вирт дополнил новыми данными.
В научной среде не существует однозначного мнения в отношении происхождения славянского перевода Хроники Георгия Амартола. Его основным языком является церковнославянский с характерным влиянием восточнославянского. Сам перевод появился не ранее 963 года (дату связывают с именем императора Никифора Фоки, представленном в тексте) и не позже середины XI века, тогда уже переведенный текст был использован для составления Хронографа по великому изложению.
Наличие русизмов в переводе было отмечено И. И. Срезневским. Он считал их частью дошедшей до нас редакции текста, но и не отрицал, что первоначальный перевод мог быть либо болгарским, либо русским. А. И. Соболевский предполагал, что перевод имел болгарское происхождение и уже позже с него был сделан перевод на Руси по греческому образцу.
Обилие русизмов многим дало основание считать перевод непосредственно русским, выполненным в Киевской Руси. Так, В. М. Истрин, в качестве обоснования этого вывода приводит пласт восточнославянских лексем и указывает на фонетические и грамматические особенности языка перевода. Однако даже сам ученый некоторые свои аргументы считал ненадежными, как, например, использование полногласных форм. С уверенностью можно сказать только то, что перевод был предназначен для восточнославянского читателя.
Анализ лексики памятника говорит о том, что для переводчика родным языком скорее всего был болгарский. Об этом свидетельствует ряд архаичных и экзотичных болгаризмов, не являющихся лексическими заимствованиями в строгом понимании. Употребляемые русизмы чаще всего можно отнести к предметам материального мира, такие слова и формы с легкостью мог бы усвоить болгарский переводчик, работавший над текстом один (гипотеза М. Вайнгарта) или с группой книжников.
Схожие словоупотребления с Хроникой в таких произведениях, как Повесть о Варлааме и Иоасафе и Мучения св. Артемия позволяют предположить, что эти три перевода были созданы одним кругом лиц, к которому принадлежали болгарские книжники, работавшие на Руси, и их русские товарищи.
Важная особенность хроники — её компилятивность. Георгий Амартол широко цитирует христианские произведения. Например, агиографические тексты (такие как Житие св. Сильвестра, мученичества св. Патрикия и Евстратия), труды Иоанна Златоуста, Евсевия Кесарийского. Отмечается, что из-за этого сложно определить стиль самого Георгия Амартола. Однако, текст хроники отличается сравнительной простотой синтаксиса и лексики. В предисловии к хронике автор отмечает, что хочет правдиво и точно донести информацию до читателя. Г. Хунгер отмечает, что это повлияло на широкую распространенность хроники среди разных слоев населения на Древней Руси.
Хроника Георгия Амартола — один из древнейших переводных памятников Древней Руси. Она охватывает значительный период истории, от Адама, первого человека до начала правления византийского императора Михаила III. Далее она была продолжена до событий 948 года Симеоном Логофетом. Перевод Хроники имел широкое распространение на Руси, о чем свидетельствуют многочисленные списки, в которые она была включена.
Значительное влияние хроника оказала на «Повесть временных лет». Установлено, что летопись Нестора имеет около семи сходных мест с хроникой Георгия Амартола. В первую очередь, это походы Аскольда и Дира (866) и Олега (906) на Византию. Также хроникой пользовался П. М. Строев при издании «Софийского временника».
История Тверского списка Хроники Георгия Амартола
До наших дней дошли только три русские иллюстрированные исторические рукописи. Самая ранняя из них относится к XIV веку. Это Тверской список Хроники Георгия Амартола , который хранится в Российской Государственной Библиотеке. Это единственная уцелевшая русская пергаментная лицевая рукопись с историческим текстом.
Византийская Хроника Георгия Амартола написана в Константинополе или в одном из его окрестных монастырей в середине IX века. Она охватывает мировую историю от Адама до 842 года. Автор ее, монах Георгий, назвавший себя Амартолом, т.е. грешником, закончил сочинение описанием победы иконопочитателей над иконоборцами. Спустя сто лет неизвестный автор продолжил Хронику до событий 948 года. В таком виде Хроника стала известна славянам.
Историки литературы долгое время спорили о месте перевода Хроники на церковно-славянский язык: была ли это Болгария или Русь? По мнению В.М.Истрина, Хроника переведена в Киеве в 40-х гг. XI в. Другие ученые считали, что перевод сделан в Болгарии, а на Руси только исправлен. Третьи компромиссно признали факт совместной работы над переводом болгар и русских.
На греческой и славянской почве Хроника Георгия Амартола была известна как с иллюстрациями, так и без них. Но греческие и южнославянские лицевые списки Хроники не сохранились. Известен только русский лицевой список, хранящийся в Российской Государственной Библиотеке в собрании рукописей Московской Духовной Академии (ф. 173, Фунд.,N 100). По месту его происхождения он назван тверским.
Тверской список признается звеном, связывающим древнерусскую миниатюру с византийской и отчасти южнославянской. На византийские черты его миниатюр указывали все занимавшиеся ими исследователи. Первое научное издание и разностороннее исследование текста Тверского списка Хроники Георгия Амартола было предпринято в начале двадцатых годов нашего века B.М. Истриным. Он пришел к выводу, что Хроника была переведена на русский язык в XI веке в Киеве при дворе Ярослава Мудрого. Изучение миниатюр было начато Д.В. Айналовым , указывавшим на их стилистическую близость мозаикам Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве, и установившим таким образом непрерывающуюся киевскую художественную традицию вплоть до последнего десятилетия XIII века. Он также высказал предположение о романских источниках ряда изображений. Д.В. Айналов определил, что рукопись была изготовлена в Твери по заказу тверского князя Михаила Ярославича в конце XIII века. A.Н. Свирин, рассматривавший рукопись в контексте истории развития древнерусской миниатюры, вслед за Д.В. Айналовым называет ее «проводником киевской домонгольской традиции на Север». О.И. Подобедова исследует миниатюры этой и двух других сохранившихся русских исторических рукописей как важный источник для уточнения датировки рукописей, выявления числа миниатюристов, характеристики первооригиналов. Основной закономерностью, определившей развитие исторической миниатюры, по ее мнению, являлась тенденция к наиболее полной передаче текста летописного повествования. Г.К.Вагнер рассматривает миниатюры рукописи как источник для выявления более ранних иллюстраций, отраженных в рукописи вслед за оригиналом XII века. Миниатюры — часть материала, на котором Г.К.Вагнер прослеживает формирование исторической проблематики в русском искусстве X-XIII веков.
Все исследователи этой рукописи считали, что она написана в пределах конца XIII-середины XIV века. Большинство датировок было основано на общем впечатлении от памятника. Первым точное время его создания пытался выяснить Д.В.Айналов. Известно, что в 1294 году князь Михаил Тверской женился на Анне Кашинской. На выходной же миниатюре рукописи изображена не она, а мать князя Оксиния.По мнению Айналова, это свидетельствует о том, что рукопись была написана до 1294 года. Споря с этим, другие исследователи, например, Г.И.Вздорнов, выдвигают следующие аргументы. Фигура Спаса, восседающего в середине храма, свидетельствует о желании представить Михаила Ярославича как Строителя Спасского собора. Фактическим же руководителем был не он, а княгиня Оксиния, ибо в год закладки собора Михаилу исполнилось всего 13 лет. Анна Кашинская никакого отношения к собору не имела, потому что приехала в Тверь не только после завершения постройки храма, но и после завершения в 1292 году его росписи. Это делает айналовскую датировку рукописи неверной.
Подобно Д.В.Айналову, многие исследователи также убеждены, что рукопись написана при жизни Михаила и Оксинии(например, по предположению О.И.Подобедовой, работа над этим списком была начата между 1304 и 1307 гг.). Но прижизненные портреты русских князей в искусстве XIII-XIV вв., в отличие от искусства Киевской Руси, неизвестны.Больше оснований предполагать, что изображения князя и княгини являются данью их памяти и написаны после их смерти (Оксиния умерла в 1313г., а Михаил Ярославич погиб в Орде в 1319 г.). Это подтверждается наличием палеографических признаков именно XIV столетия.
Хроника Георгия Амартола иллюстрирована 127 миниатюрами небольшого размера. Их ширина обычно совпадает с шириной столбца текста, а высота колеблется в зависимости от количества фигур и оставленного для рисунка места. Большинство миниатюр обрамлено красными рамочками.
Миниатюристы используют яркие локальные краски, проложенные по чернильному контуру. Элементы внешнего декора предельно скупы и не связаны с миниатюрой, которая здесь напоминает монументальностью и лаконизмом храмовую фреску.
В размещении иллюстраций прослеживается определенный принцип: обычно они следуют непосредственно за отрывком, содержание которого определяет их сюжет. В некоторых случаях это правило нарушено, но подобных отклонений мало и они объясняются ошибками писца, забывавшего оставить свободное пространство для рисунка в нужном месте. Так как в сохранившейся рукописи утрачен конец (с изложением событий от царствования наследников Феодосия Великого до восстановления иконопочитания и Продолжение Хроники до 948 года включительно), то вместе с ним исчезли и многие иллюстрации.
Тверской список создавался на основе киевского перевода Хроники, относящегося к XI веку. Когда при дворе Ярослава Мудрого обсуждался вопрос о том, какую византийскую хронику переводить в первую очередь, Ярославу и его советникам немаловажной показалась и внешняя сторона Хроники Геогия Амартола, имевшей развернутый цикл иллюстраций. Несомненно вместе с переводом были восприняты и миниатюры византийского оригинала. Отмеченная исследователями буквальность перевода с греческого на церковнославянский возможно, связана именно с задачей точного воссоздания византийского лицевого подлинника, когда требовалось сохранить смысловую связь иллюстраций с текстом и поставить их на те же места, где они находились, в переводном экземпляре.
Рукопись написана двумя писцами. Первому принадлежат листы 1-149 об., 266-273 об. и 150-152, а второму листы 153-265 об. Художников было больше. Они составляли особый коллектив и приступили к работе после того, как обе половины рукописи были переписаны. Трудно установить точное число миниатюристов на основании стилистических признаков иллюстраций. О.И.Подобедова выделяет трех мастеров, а Г.И.Вздорнов даже семерых.
Он выделяет в особую группу прежде всего две выходные миниатюры. Первая изображает князя Михаила и княгиню Оксинию, вторая-автора Хроники. На первой миниатюре есть подпись художника. На переднем торце плиты под ногами Христа написано «мног[о]грешныи рабъ божии Прокопи[и]…» Как и выходные миниатюры, иллюстрации 1 и 2 выполнены Прокопием. Ему свойственно выразительное, но неуклюжее письмо, малорасчлененные формы, тусклые краски, грубые контуры фигур. Рамки миниатюр изнутри и снаружи обведены коричневыми полосками.
Г.И. Вздорнов делит миниатюры рукописи на несколько стилистических групп. Иллюстрации с третьей по шестую образуют особую группу. Сохранились они плохо. Это довольно крупные по размеру миниатюры в красных рамках. Предварительные наброски к ним, сделанные голубым цветом почти без деталей, были раскрашены сероватой и розовато-белой краской. После раскраски фигуры обведены темными чернилами.В рисунках отсутствует даже линия почвы.
Далее в особую группу выделяются иллюстрации 7-20. Эти четырнадцать рисунков объединяют удлиненные пропорции фигур, прежде всего в миниатюрах начиная с 8. У фигур небольшие головы в сравнении с общими размерами корпуса. Движения переданы свободно и живо. Предварительные наброски, видные там, где осыпался слой краски, сделаны тонкими линиями, очевидно, пером. Они более точны и подробны, чем наброски к миниатюрам второй группы. В отдельных случаях обозначены даже брови, глаза, рот и нос. Раскраска серовато-розовыми тонами такая же, как в иллюстрациях второй группы, но нет обводки чернилами по контуру. Намечена линия почвы, серовато- или изумрудно-зеленая. Рамки этих миниатюр изнутри усилены коричневыми полосками.
Четвертая группа — иллюстрации 21, 59, 60 и 93. Рисункам свойственно небрежное исполнение и тусклые тона, где преобладают красная земля и различные охры (желтая, коричневая, оранжевая). Предварительный рисунок сделан широкой кистью светло-коричневой охрой. Рисунок 21 обрамлен красной полосой с черной обводкой изнутри и снаружи, в рисунках 59 и 60 обводка сделана только с внутренней стороны, а в рисунке 93, похожем на рисунок 21, рамочка оставлена без обводки.
Пятую группу образуют двадцать девять иллюстраций, 23-51. Они выделяются высоким качеством и тщательностью работы. Это лучшие рисунки рукописи, и они хорошо сохранились. В ряде иллюстраций наблюдается характерный тип человеческой фигуры с большой головой, тонким туловищем и тонкими, слабыми конечностями. Серьезные лица выражают как бы сдержанное достоинство. Такие детали, как длинные прямые носы, не встречаются в других рисунках, где чаще наблюдается тип лица с коротким, закругленным и слегка вздернутым носом. Лица зеленовато-серые и розоватые. Это придает им несколько мертвенную окраску, характерную для икон тверской школы. Вообще же колорит миниатюр яркий и красивый. Почва обозначена полосками темного голубовато-серого цвета. Предварительный рисунок сделан кистью, серой краской, линиями средней толщины. Контуры фигур искусно обведены темными чернилами. Миниатюры заключены в рамки с неизменной черной обводкой изнутри.
Шестую группу составили двадцать три рисунка: 52-58 и 64-79. Они похожи на иллюстрации второй группы и пятой, но от второй группы отличаются тем, что предварительные наброски сделаны здесь толстыми линиями, а рамки изнутри обведены черным. Эти особенности характерны для иллюстраций пятой группы, но трудно отнести их к одной и той же руке, так как качество миниатюр шестой группы заметно хуже.
К седьмой группе принадлежат тридцать пять рисунков: 83-92, 94-107 и 117-127. они обнаруживают черты вполне самостоятельного, оригинального стиля. Их явно исполнял особый мастер. По размерам они заметно меньше других миниатюр. Краски проложены тонким, местами даже просвечивающим слоем. Преобладают желтые и зеленые тона.
Восьмая группа объединяет иллюстрации 22, 61-63, 80-82 и 108-116. В их исполнении нет общего принципа (одни рисунки в рамках, другие без них, одни тщательно прорисованы, другие небрежны). Общими в них являются две заметные особенности. Во-первых, это тип человеческой фигуры: суховатой, высокой, узкой с мелкими чертами заостренного книзу лица и маленькими глазками. Они очень напоминают отдельные фигуры на миниатюрах Сильвестровского сборника-памятника новгородского происхождения первой половины или середины XIV века. Это, а также то, что обе рукописи имеют общие композиции, наводит исследователей на мысль, что иллюстраторы Хроники и Сильвестровского сборника либо обращались к одному источнику. либо черпали материал один у другого. Во-вторых, многие рисунки отмечены влиянием русского быта. Таким образом, восьмую группу образуют миниатюры, восходящие к русскому источнику или даже придуманные русскими художниками заново. Возможно, в византийском лицевом списке Хроники недоставало многих иллюстраций, и русские миниатюристы, чтобы не оставлять пустых мест, сочинили их композиции самостоятельно.
Общий принцип организации изображений в Хронике Амартола заключается в том, что большая часть каждого из них отводится под «вертикальный» фон и только узкая полоска внизу обозначает горизонтальную плоскость, где и происходит действие. Миниатюры подчиняются закону обратной перспективы, композиция их одноплановая и двухплановая, а видимое членение первого и второго планов отсутствует. Примером могут служить предваряющие рукопись две выходные миниатюры.
Выходные миниатюры помещены на обороте 17-го и на 18-м листах. Раскрывая рукопись в этом месте, читатель обнаруживал эффектное сочетание двух больших страничных миниатюр. Они должны были ввести его в историю книги и помещенного в ней сочинения. Первая миниатюра изображает Спаса на престоле, а по сторонам от него стоят князь Михаил Тверской и его мать Оксиния (Спас с предстоящими Михаилом и Оксинией). Над ними — своды собора, трехчастное деление которого передано с помощью орнаментальной арки с тонкими колоннами. Храм трехглавый: центральная глава луковичная, две боковых имеют шатровое покрытие. Формы храма вполне конкретны, просты, лишены условности, встречающейся при изображении архитектуры библейских городов. На этой миниатюре отображены контуры первого каменного кафедрального собора Твери. Очевидно, мастер считал его возведение чрезвычайно важным. Конечно, храм на миниатюре Хроники не воспроизводит подлинного вида собора. Ему приданы идеальные черты, почерпнутые из архитектурных мотивов книжного происхождения.
Вторая миниатюра меньше первой, но исполнена в той же манере. Она изображает автора хроники Георгия Амартола. Он сидит за низким столиком и держит в руках длинный негнущийся свиток. Георгий одет в рясу, на голове у него черная шапочка-клобук. Выражение лица его спокойное и благообразное.
Формы выходной миниатюры очень напоминают византийские. Проемы закрашены фоном, первый и второй план сливаются. На правой миниатюре — сам автор, пишущий на длинной хартии. На заднем плане сложный архитектурный фон: слева возвышается палата, справа церковь, а в середине киворий. Все это обрамлено колонками, на которые опирается тяжелая трехлопастная арка, увенчанная крестом. Поле над аркой украшено орнаментом на красном фоне, а все изображение помещено в прямоугольную рамку.
По сравнению с миниатюрами других рукописей, например, Спасского и Федоровского Евангелий, выходные миниатюры Хроники посредственного качества. Их рисунок наивен и неточен, а краски глухие и тусклые. Местами они положены толстым слоем, и физически ощущается их рельеф. Сумрачные, тяжеловатые тона, среди которых преобладают темно-оливковые, зеленые, желтые и коричневые, являются как бы преднамеренным контрастом яркому, радостному колориту Спасского и Федоровского Евангелий. Это искусство совсем другой среды, вкусы которой, по-видимому, еще только развивались и могли быть удовлетворены даже грубой работой. Здесь господствует идеал крупных, нескладных, но по-своему выразительных форм.
Над рукописью работало до восьми художников. К такому выводу приходят исследователи на основании разницы в стиле исполнения, отличающей восемь групп миниатюр. Рисунки последней группы отмечены влиянием русского быта, т.е. это рисунки русского художника, который использовал черты окружавшей его действительности, в то время как другие художники копировали оригинал. Таковы иллюстрации 22 и 82, изображающие иерусалимский храм в виде одноглавой церкви с позакомарным покрытием, иллюстрация 61, изображающая богача с русскими гривнами в руках, иллюстрация 110, где епископ александрийский Афанасий входит на «кораблець» — обычный русский насад, и наконец иллюстрация 112, относящаяся к рассказу о смерти Юлиана Отступника на которой мы видим тело Юлиана возложенным на сани, то есть типично русскую черту княжеского погребального обряда.
Большинство исследователей считали, что рисунки Хроники приобрели русские черты в результате их длительного существования в русской среде. Но иллюстрации остальных семи групп не обнаруживают никаких признаков «обрусения». Их иконография сохраняет византийский характер. Выделяются только иллюстрации восьмой группы. Г.И.Вздорнов предлагает следующее объяснение: возможно, в византийском списке Хроники многие иллюстрации не были выполнены, и русские художники, дабы не оставлять в тексте пустые места, решили сочинить недостающие композиции самостоятельно. В этих миниатюрах ясно чувствуется неуверенность замысла, неровность качества, что характерно для произведений, появляющихся впервые. Автор как будто отказывается от задачи создать рисунки, равные по качеству остальным иллюстрациям.
Как бы то ни было, число иллюстраций, созданное русскими рисовальщиками, невелико и общий иконографический облик рукописи определяют не они, а рисунки, удержавшие черты византийского подлинника.
Мастера, иллюстрировавшие начальную части рукописи, старались не прибегать к архитектурным фонам, лишь иногда изображая горки. На некоторых миниатюрах не изображен даже позем. Очевидно, эти изображения восходят к наиболее древним источникам. Взаимоотношения персонажей переданы скупыми жестами. Практически отсутствуют изображения природы.
В первой трети XIV века был составлен Тверской (Троицкий) лицевой список Хроники Георгия Амартола (РГБ. Ф. 173/I (собр. МДА фунд.) № 100). Рукопись представлена на совместном ресурсе РГБ и Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Георгий Амартол – византийский летописец, монах, автор «Хроники», излагающей всемирную историю от сотворения мира до 842 года.
Хроника» переведена на славянский язык в середине XI века и оказала влияние на становление Киевского летописания. Троицкий список содержит 127 миниатюр. По замыслу их должно было быть больше, т.к. в тексте остались пустые места для иллюстраций. В 2008 году издательство «Актеон» совместно с РГБ издает научное факсимиле данного памятника и сопроводительный том научного аппарата с научными статьями и транслитерацией текста.