Давайте на ночь немного поплаваем по нафталиновым волнам памяти – на этот раз в сторону Владивостока.
Когда я была маленькой, отец часто ездил в командировки. (Дети беспощадны, и я его немножко забывала: один раз заплакала при встрече, в другой – сообщила, что мой папа – Валерий Леонтьев.)
В конце сентября 1985 года папа отправился в очередную командировку, во Владивосток, в компании своего лучшего друга – дяди Толи П. Свободного времени было мало, но погулять они всё-таки успели.
Вид из окна гостиницы. Оба, папа и дядя Толя, были во Владивостоке впервые и очень радовались прихотливой городской планировке. Новосибирск ровный как столешница, а тут от точки А до точки Б по прямой три километра, но холмы, залив и дороги превращают их в пятнадцать.
Похоже, сфотографировано из окна автобуса, уж очень нечетко. Это здание и улицу на следующей фотографии я не опознала, интернет путается в показаниях.
Где же это?
На фасаде написано латиницей: all… russ… central union… consumers. Центральный союз потребителей?
Покончив с работой, на выходных друзья совершили маленькое путешествие на катере к острову. Название острова история не сохранила. Папа очень сокрушался, что не помнит, но из всех топонимов названия островов ускользают быстрее всего. Кроме Негритянского, Голодненького и тому подобных жемчужин.
Компания, состоящая из командировочных, принимающей стороны и команды катера, очень славно угостилась рыбой и креветками, приготовленными на костре. Наловили, конечно, тоже сами.
В сентябрьский штиль самое время ловить камбалу, которая обитает на дне (сведения снова почерпнуты у папы, я в морских дарах смыслю ровно столько, чтобы отличить рыбу от не рыбы).
С удочкой командировочные справились, а тонкостями обращения с сеткой для креветок научили местные. Готовили все вместе.
Исторический момент: дядя Толя П. примеряет гидрокостюм, чтобы лично поохотиться на морских огурцов. Помогает ему как раз дяденька, водивший катер. Колоритный у него головной убор.
Все получилось, вернулся с добычей! А отец плавать не захотел: вода была прохладной.
Как странно видеть советскую символику. Вроде бы серпы, молоты и звезды я должна помнить по собственному детству, но они настолько отошли в область мифов и преданий, стали частью кинохроники, фотографий в энциклопедиях, даже дурных сувениров, что уже с трудом соотносятся с личной реальностью.
Есть и погибшие корабли. Такие снимки мучают меня абсолютной невозможностью узнать, как корабль выглядел новеньким и нарядным, какие люди смотрели с него вдаль и о чем думали. Я сочиняю всякие дурацкие теории вроде огромного банка данных, доступ к которому есть у каждого: надо хорошо зажмуриться, досчитать до десяти – и вспомнишь все о тех, кого никогда не видел.
Вот таких пейзажей много-много. Видно, что снимали люди, для которых море – редкая драгоценность, удача, и надо впитать как можно больше.
А это уже Новосибирск. Кантариком отец взвешивает трофеи.
Гору здоровенных рыбин папа и дядя Толя П. укутали в целлофан и картон – получилась мумия килограмм на 80, поднять которую можно было только вдвоем. Все было честно поделено и съедено очень быстро.
А вы были во Владивостоке?