Когда я приехал и на вокзале был окружён свирепого вида личностями, предлагавшими "светлую комнату", я решил:
- Не надуете!
Ибо, в качестве травленного волка, знаю великолепно все эти "светлые комнаты", знаю всех этих хожалых, которые, под видом скромного обывателя, "случайно" сдающего комнату или квартиру, набрасываются на приезжих...
Я смотрел искоса на их хмурые, робкие, зазывающие лица и говорил:
- Нет!
И только из любопытства спросил одного:
- Почём?
И когда он назвал подходящую цифру, я решил из любопытства только взглянуть... Не говорите, что любопытство сгубило Еву. Это клевета антифеминистов на весь прекрасный пол.
В результате - я очутился в комнатке на Теплосерной, отдав за целый месяц вперёд. Иначе не могло быть.
Я заметил, что ни один горожанин не выдержит перед беленькой комнаткой, хотя бы в два аршина длины, если под окном цветёт что-нибудь этакое вроде акации.
Увлечётся и забудет разузнать наиболее важные условия. В данном случае я забыл узнать:
1) Сколько во дворе собак и во сколько часов утра они будят квартирантов.
2) Сколько у хозяйки кошек и сколько крынок молока следует для них приготовить.
3) Сколько у хозяйки грудных детей.
Оказалось, что собак всего только четыре и ночью они воют поочередно: две воют и две отдыхают.
Кошек - только две, и выпивают они у меня только одну крынку парного молока, которую молочница рано утром ставит мне в незапертое окно.
Относительно количества грудных младенцев я остаюсь до сих пор в большом недоумении. Спросить у хозяйки - неудобно. Между тем я уверен, что грудных младенцев у ней ровно 24 и пищат они каждый ровно час, в течение суток. И все разными голосами.
У музыкантов это называется: фуга. И иногда мне, из-за этой фуги, хочется подложить под хозяйку со всеми ея 24 грудными младенцами - фyгаcы...
Но оказалась ещё одна "особенность", о которой я и не мог заранее спросить. Это - пыль. Точнее сказать - песок, покрывающий Теплосерную улицу.
Когда при блеске южного солнца, я вышел на улицу, чтобы подышать "чистым, горным воздухом Пятигорска", я должен был закрыться плащом - на манер изображения греческого оратора, изгоняемого толпой с площади.
И потом целый день чихал и откашливался чёрной слюной. Ибо при малейшем дуновении ветра на меня устремлялся целый смерч из песка...
Отчихавшись и откашлявшись, я спросил местного человека:
- Поливают ли Теплосерную улицу?
- Да... Там... - и он указал куда-то вдаль.
- А здесь?
- И здесь также... в одном месте. Хотите - покажу?
- Осчастливьте...
Он привёл меня к одному дому. Почтенный человек стоял с рукавом в руках, бережно поливал улицу перед домом. Тут же радостно суетились ребятишки, наслаждаясь брызгами воды... А по обеим сторонам дома носились тучи пыли...
- Идиллия! Чей это оазис? - спросил я.
- Члена управы...
Итак, на всю улицу, невероятно пыльную, сплошь усеянную билетиками о сдаче комнат и, следовательно, предназначенную в некотором роде для курсовиков - на всю улицу один насос! Да и тот частный, домовладельческий...
Допустим, что я сам виноват, попав на такую улицу, когда в распоряжении приезжих имеется великолепная гостиница против Цветника. Но я - "курсовик". И раз я поселился здесь - и не я один - я прошу помощи от Управления вод. Помогите-спасите от удущающей пыли Теплосерной и Кабардинки...
Газета "Пятигорское эхо", 10 июня 1907 года