Нина Ивановна зашла в темный и холодный дом, под ботиком неприятно хрустнуло, женщина подвернула ногу и встала за порогом, боясь пройти дальше, растерялась.
- Нина, ты чего? - Сидор тоже остановился, не мог пройти дальше.
- Шагнула неловко, не видно в темноте.
- Погоди, - хозяин осторожно протиснулся между Ниной Ивановной и косяком, - не пугайся, один, по холостяцки живу.
Такое объяснение гостью конечно озадачило, - Зачем я сюда пришла? Нашла бы как-нибудь обратную дорогу с кладбища. - Но вслух Нина Ивановна ничего не сказала, посчитала неудобным.
Сейчас лампу зажгу, - Сидор в комнате ориентировался хорошо, чиркнул спичкой и зажег керосиновую лампу на столе, подвернул фитиль. - Ну вот, садись сюда, - подвинул стул к столу… Ты чего хромаешь?
- Под ногу попало что-то, говорю же. - Нина Ивановна добралась до стула и присела, вытянув вперед правую ногу.
- Да тут уголек из печки, - хозяин веником замел мусор на металлический лист у топки. - Золу утром выгребал, просыпалось немного… Болит нога-то?
- Ничего, проходит… А света здесь нет?
- Был, да отключили, когда… и не помню. Так вот и живу.
Нина Ивановна в слабом пламени лампы огляделась и еще раз пожалела о своем решении. Если снаружи дом выглядел вполне обжитым, еще крепким, то внутри оказался полный разор, да еще и грязь.
- Ничего, не пугайся, - попытался успокоить хозяин, увидел смятение гостьи. - Сейчас печку растоплю, тепло станет. Чаек свежий заварю, повечерим.
- Как ты один? - Недоумевала гостья.
- Привык, в этой комнате у меня… не очень. Пойдем, Надину покажу. Сидор взял со стола лампу.
Нина Ивановна встала со стула осторожно, попробовала шагнуть, боль вроде отступила, но хромота немного осталась.
- Есть у меня верное средство, - пообещал Сидор, - потеплеет, натру лодыжку и повязку сделаю.
- И так пройдет, - возразила Нина Ивановна, не верила народным снадобьям.
Комната жены Сидора напоминала музей, и походила на комнату мамы Нины Ивановны в квартире на Ленина, где до недавнего времени жила Рая, сводная сестра. - Заправленная кровать с горкой подушек, накрытых кружевами, шифоньер и комод опять же с вазочками и фотографиями. Занавесочки с вышивкой на окне были задернуты. А на стене ходики с гирьками мирно тикали, добавляя уюта. Казалось, хозяйка вышла на минуту, две и вот, вот вернется.
- Белье чистое, только застелил, - пояснил хозяин, - Не брезгуешь?
- Нет, - ответила Нина Ивановна, - уютно, холодно только.
- Нагреется, - пообещал Сидор, - задняя часть печки сюда выходит.
Нина Ивановна приложила руку к белым изразцам, облицовке печи. - Не холодная.
- А как же, утром подтапливал. Скоро тепло будет.
- Как в квартире, не в деревенском доме, - заметила Нина Ивановна.
- Надя городской была, попросила сделать, чтоб на квартиру походило. Старался. - Сидор вроде и вздохнул тяжело, но улыбнулся по доброму.
В изголовье кровати стояла еще тумбочка с лампой. Сидор зажег и вторую лампу. - Читать перед сном любила, так и засыпала с книжкой. Я тихонько зайду, книжку уберу и лампу притушу. Наденька не любила в темноте… А раз книжку взял, рука и свесилась вниз… До утра рядом простоял, надеялся, вдруг проснется. Да, нет, так и отошла...
- Тяжело болела?
- Никогда не жаловалась, летом выходила у дома сидела, а зимой нет конечно, лежала больше… Ты расстилай, расстилай, пусть постель нагреется. А я в печку подложу.
- Странно, - подумала Нина Ивановна, - эта комната обжитая, чистота, порядок, а основная грязная. Там мужик обитает, здесь женская рука чувствуется. Бывает так?
Гостья взяла лампу, прибавила огня, научилась, и подошла к комоду, нравилось рассматривать старые фотографии, пожелтевшие от времени. Одна привлекла внимание - Снимок был сделан в фотоателье на искусственном фоне, море, пальмы, набережная. Наискосок даже сохранилась надпись - Феодосия. Фотографировались трое - в кресле в светлом платье и шляпе сидела молодая симпатичная женщина, слева и справа от кресла стояли двое мужчин.
- Братья! - Догадалась Нина Ивановна, - слева Сидор, а справа Иван, бравый офицер. Так, что, они втроем в Феодосии отдыхали? В кресле наверняка Надя, а где же тогда мама? Жаль, год не обозначен. Может мама уже отбывала срок в Эльгене?
- Феодосия, - мечтательно произнес Сидор, зашедший в комнату.
- В каком году вы туда ездили? - Поинтересовалась Нина Ивановна. - На фото даты нет.
- Не помню, перед войной… И Ванька тогда за нами увязался.
- А мама моя как же?
- Мама твоя уже в других местах отдыхала… По центральному рынку все на себя взяла, что и не ее было. Ванька обещал ее вытащить… да не получилось. Может и не старался особо. В Феодосии тогда особо не горевал, - усмехнулся Сидор, - нашел с кем тоску пережить.
- Рая говорила, после мамы не было у него никого.
- Конечно не было, что их считать… сегодня одна, завтра другая.
- Мама и Надя были знакомы?
- Подружки, не разлей вода… Наденька переживала тогда за твою маму здорово… Только Ваньке слова сказать было нельзя… Заскрипит портупеями, напыжится.
- Не пойму, разве он военным был?
- Покрасоваться любил, форму для форсу одевал, по особым случаям… Ну и в Феодосию тогда нарядился… Не пойму зачем, жара, парился, но так в ней месяц и проходил.
- А это кто? - Нина Ивановна указала на еще одну фотографию молодого паренька с усиками.
- Из Надиной родни. А что?
- Вроде лицо знакомое.
- Так фотография из тех же времен...
- Тогда не знаю... Ой, а это Надя?
- Она, гимназистка.
- Так у нее фамилия Трубникова?
- Трубникова. А что?
- Так просто. На фотографии написано - Надя Трубникова.
- Ладно, пойдем ужинать. Потом о тех временах.
И только Нина Ивановна и Сидор Сергеевич сели за стол, как дверь из сеней в дом скрипнула и приоткрылась, а в щель просунулись две головы, пониже собачья, Гаврика, а выше вполне человеческая - Максимова.
- Дайте воды напиться, - попросил полковник и засмеялся, - а то переночевать негде.
Продолжение ЗДЕСЬ
1 Глава, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 40
Антология произведений о Максимове