Наверняка вы сталкивались с ситуацией, когда стопка новогодних открыток стремительно уменьшается, а креативность вместе с ней — неумолимо иссякает. Уже десятая подпись превращается в дежурное «счастья, здоровья, всего самого лучшего». Чтобы не скатиться в банальность, стоит обратиться к классикам русской литературы: их новогодние пожелания до сих пор удивляют искренностью, остроумием и непредсказуемостью.
Как Лев Толстой — трогательно
В многостраничной переписке Льва Николаевича насчитываются десятки имен и адресатов. Среди них — Татьяна Ергольская, его тетка и троюродная сестра отца, Николая Ильича. После смерти матери Толстого в 1830 году, когда Льву еще не исполнилось двух лет, Татьяна Александровна взяла на себя заботу о нем, его трех братьях и сестре. Именно ей юный Лев Толстой доверял свои первые литературные опыты и личные переживания.
На рубеже старого, 1851 года и нового, 1852-го Лев Николаевич находился на Кавказе. В длинном письме, отправленном из Тифлиса, он сообщает радостную новость о повышении в должности до фейерверкера 4-го класса и завершает послание трогательным новогодним поздравлением:
«Прощайте, дорогая и добрая тетенька, тысячу раз целую ваши руки, еще раз поздравляю вас с новым годом, желая вам не счастья (слово «счастье» ничего не значит), а желаю, чтобы наступивший год принес вам не новые горести, а, напротив, такие утешения, которых вы еще не испытывали. Главное же, чтобы вы были здоровы и чтобы ничто вас не тревожило и не волновало. Бог знает, буду ли я иметь счастье вас видеть в этом году. Мне может помешать служба и денежные дела. Это выяснится приблизительно к июлю. Во всяком случае я буду стараться. Вы всегда говорите, «что не надо загадывать», и вы правы. Зачем загадывать, когда все 20 раз может перемениться и к лучшему, и к худшему».
Из письма Татьяне Ергольской, 3 января 1852 года.
Как Антон Чехов — с юмором
Известно, что Антон Павлович поддерживал наиболее оживленную переписку со своим старшим братом Александром в период с 1875 по 1904 годы. В 1888 году скончалась гражданская жена Александра, Анна Хрущева-Сокольникова, подарившая ему двух сыновей — Николая и Антона. После этого Александр сблизился со своей гувернанткой Натальей Гольден. Уже в новом, 1889 году они обвенчались, а спустя два года на свет появился их сын — будущий актер и педагог Михаил Чехов.
«Велемудрый государь!
Поздравляю твою лучезарную особу и чад твоих с Новым годом, с новым счастьем. Желаю тебе выиграть 200 тысяч и стать действительным статским советником, а наипаче всего здравствовать и иметь хлеб наш насущный в достаточном для такого обжоры, как ты, количестве. <…>
Вся фамилия кланяется».
Из письма Александру Чехову, 2 января 1889 года.
Антон Павлович Чехов любил обращаться к брату в ироничной и шутливой манере, используя остроумные, а порой и грубоватые выражения. В своих письмах он не стеснялся прибегать к юмору, поэтому называл Александра «Карантинно-таможенным Сашей», «Неблагодарным и недостойным», «Вашим Вдовством», «Братом беззаконным и погибающим», «Разбойником пера и мошенником печати», «Седым братцем» или «Сашей-Таракашой». Порой писатель и вовсе мог вставить оскорбления: «Дубина!», «Хам!», «Скотина!», «Детородный чиновник!», «Болван!» или даже «Филюнга!».
Как Федор Достоевский — с заботой
В переписке Федора Михайловича можно встретить немало писем, полных откровений, заботы и тревог. Одно из таких посланий он адресовал Павлу Александровичу Исаеву, своему пасынку от первого брака супруги Марии Дмитриевны. С Исаевым Достоевский поддерживал теплые и доверительные отношения, несмотря на сложное финансовое положение, которое часто обострялось долгами и необходимостью содержать семью. В январе 1876 года, находясь в Петербурге, Достоевский отправил Павлу деньги и выразил тревогу за его здоровье, завершив письмо горьким признанием:
«Любезнейший Павел Александрович, я посылаю тебе просимые 30 рублей. Ты так подробно описал свою болезнь, что теперь полагаю, конечно, уже здоров. Тришины говорили мне, что ты и в октябре пролежал две недели. С новым годом желаю тебе побольше счастья и получше здоровья. Ты пишешь, что писал ко мне два письма. Я ни одного не получал, да и признаюсь тебе, это даже невероятно: почему всякое письмо ко мне доходит, а твои два ко мне не дошли? Еще скажу тебе, Павел Александрович, что посылаю тебе из последних моих денег. Кончив работу и выбрав за нее всё, я а к настоящей минуте почти без гроша <…> Вот почему, посылая тебе 30 рублей, отымаю у несчастных детей моих. Я знаю, что скоро умру, а когда они останутся без меня, то ни одна рука не подаст им гроша».
Из письма П. А. Исаеву, 7 января 1876 года, Петербург
В этом письме отразилась привычная для Федора Михайловича смесь теплоты, заботы и трагического чувства долга. Финансовая помощь пасынку, несмотря на собственную бедность, и тревожные размышления о будущем семьи придают словам писателя особую искренность и глубину.
Как Николай Добролюбов — с надеждой
В переписке Николая Александровича сохранились теплые и проникновенные письма, адресованные его тете Федосье Васильевне Благообразовой и матери Александре Александровне Добролюбовой. Эти письма отражают заботу и надежду на лучшие времена, несмотря на трудности, с которыми сталкивалась семья. В январе 1856 года, находясь в Петербурге, Добролюбов запоздало поздравляет своих близких с праздниками и искренне желает им перемен к лучшему:
«Я еще не поздравлял Вас ни с рождеством, ни с Новым годом, милая тетенька. Извините, что так запоздал, но лучше поздно, чем никогда, и я поздравляю Вас теперь, желая Вам, чтобы наступивший год был лучше, веселее, счастливее, нежели был для нас всех прошедший и особенно предпрошедший. Да, нам всем именно нужно желать в полном смысле «нового счастья». Может быть, оно и наступит. Не все же терпеть, не все же страдать; получим и мы что-нибудь в вознаграждение за беды, которые претерпели».
Из письма Ф. В. Благообразовой и А. А. Добролюбовой, 8–9 января 1856 года, Петербург.
Эти слова Николая Добролюбова, полные искренней веры в перемены и надежды на справедливость, придают простому новогоднему поздравлению глубокий смысл.
Как Владимир Маяковский — искренне
В переписке Владимира Владимировича к родным — его матери Александре Алексеевне и сестрам Людмиле и Ольге — всегда звучала теплая, но озорная интонация. Даже в коротких письмах поэт не изменял своему фирменному стилю, сочетая иронию и искренность. В конце 1918 года, находясь в Петрограде, Маяковский в привычной манере оправдывается за молчание и поздравляет близких с праздниками:
«Дорогие мои мамочка, Людочка и Оличка!
Простите меня, пожалуйста, что я до сих пор не писал. Причина, во-первых, общая — мое всегдашнее ленивое отношение к писанию писем, во-вторых, я все время собирался выехать к вам сам, но сейчас на железных дорогах никто не может ездить, кроме шпротов, привыкших к такой упаковке. А так как я ваш сын и брат, а не шпрот, то и сами понимаете. Поздравляю вас с рождеством и двумя новыми годами сразу. Желаю вам первой категории неуплотнения и прочих благ. Я здесь работаю массу, здоров и вообще не жалуюсь. Пишите. Целую вас всех. Надеюсь скоро».
Из письма А. А. Павленко, Л. В. и О. В. Маяковским, конец 1918 года, Петроград.
В этом послании, как и во многих других, Владимир Маяковский остается самим собой: игривым, остроумным и преданным своей семье, даже когда расстояние мешает увидеться.
Будьте в курсе главных литературных трендов! Больше полезных статей читайте в Литрес Журнале.
⭢ Читать ⭠
