- Мам, я женюсь, - эти слова прозвучали в уютной кухне, где пахло свежеиспечённым пирогом и маминым любимым чаем с бергамотом.
Алла Юрьевна застыла, не донеся чашку до рта. Время словно остановилось. За окном медленно кружились осенние листья, а в голове пронеслась вся жизнь – от первых шагов её Мишеньки до этого самого момента.
- Что?.. - она осторожно поставила чашку, боясь, что дрожащие руки выдадут её состояние. - Миша, милый, ты это серьёзно?
- Абсолютно, мам. Мы с Ириной всё решили.
Ирина. Это имя отдалось в сердце острой болью. Алла помнила их первую встречу – скромная девушка в простом синем платье, с копной каштановых волос и застенчивой улыбкой. Тогда она показалась безобидной. Кто же знал, что эта тихоня окажется той самой, кто разрушит привычный мир Аллы Юрьевны?
- А не рановато ли? - она попыталась говорить рассудительно, как всегда делала, когда сын приходил к ней за советом. - Тебе всего двадцать семь, карьера только начинает складываться...
- Мам, - Михаил улыбнулся той новой, незнакомой улыбкой, от которой у Аллы защемило сердце, - я главный инженер проекта, у меня стабильный доход. И я люблю Иру.
"Люблю". Это слово прозвучало как приговор. Алла почувствовала, как к горлу подступает ком. Она помнила, как Миша в детстве говорил "люблю" только ей. Как прибегал с разбитыми коленками именно к ней. Как доверял все свои секреты только ей, своей маме.
- Вы же знакомы без году неделя, - попыталась она зайти с другой стороны. - Как можно быть уверенным...
- Полгода, мам. Мы встречаемся уже полгода. И я никогда не был ни в чём так уверен.
"Полгода! - хотелось закричать Алле. - А я узнаю об этом только сейчас?" Но она сдержалась, только пальцы сильнее сжали салфетку, комкая тонкую ткань.
- Сынок, - она попыталась вложить в голос всю свою материнскую мудрость, - брак – это серьёзный шаг. Вот мы с твоим отцом встречались два года перед тем, как пожениться...
- Мам, - Михаил прервал её на полуслове, и в его голосе зазвучали незнакомые, жёсткие нотки, - я не спрашиваю разрешения. Я ставлю тебя в известность.
Эта фраза ударила больнее пощёчины. Её мальчик, её ласковый, послушный Мишенька, говорил как чужой человек. Алла посмотрела в окно, пытаясь скрыть наворачивающиеся слёзы. Там, за стеклом, продолжали кружиться листья, равнодушные к тому, как рушится её мир.
Следующие недели превратились в настоящий кошмар. Алла не спала ночами, перебирая в памяти каждую встречу с Ириной, пытаясь понять, где она упустила момент, когда эта девушка начала занимать такое важное место в жизни её сына.
А потом начался настоящий ад – подготовка к свадьбе. Каждое решение становилось полем битвы.
- Миша, милый, - говорила Алла, показывая фотографии роскошного ресторана, - здесь прекрасный банкетный зал, и шеф-повар...
- Мы уже выбрали место, мам, - отвечал сын. - Небольшое кафе в центре, там очень уютно.
- Кафе?! - Алла чувствовала, как краска заливает лицо. - На свадьбу единственного сына – в кафе?
- Это наше с Ирой решение.
"Наше с Ирой решение" – эта фраза стала самой ненавистной для Аллы Юрьевны. Каждый раз, когда сын её произносил, она чувствовала, как невидимая стена между ними становится всё выше.
А потом прозвучала новость, окончательно выбившая почву из-под ног:
- Мам, мы с Ирой первое время поживём здесь. Максимум год, пока не накопим на свою квартиру.
Алла сидела на кухне, механически помешивая давно остывший чай. В голове крутились мысли о том, как чужой человек будет ходить по её квартире, пользоваться её кухней, спать в комнате, где когда-то была детская Миши.
- Год?! - её голос дрожал. - Ты хочешь, чтобы я целый год...
- Мам, это наш дом. Мой тоже. И Ира не чужая – она будет моей женой.
- Пока только будет! - Алла резко встала, чашка опрокинулась, и чай растёкся по скатерти тёмным пятном. - А сейчас она никто!
Миша посмотрел на неё долгим взглядом:
- Знаешь, мам, я думал, ты поймёшь. Поддержишь. Но, видимо, ошибался...
День свадьбы наступил неотвратимо, как удар судьбы. Алла сидела в первом ряду, натянуто улыбаясь и украдкой вытирая слёзы, которые все считали слезами радости. Ирина была прекрасна в своём простом белом платье, и это бесило ещё больше. Почему она не выбрала пышное, как предлагала Алла? Почему всё делает по-своему?
- Горько! - кричали гости, и Алла видела, как её сын целует эту девушку с такой нежностью, с какой раньше обнимал только маму.
Совместная жизнь началась со скрипом – буквально. Старый паркет предательски скрипел под лёгкими шагами Ирины, когда та ходила по квартире. "Даже ходить правильно не умеет", - думала Алла, лёжа без сна в своей комнате.
Каждое утро превращалось в молчаливую битву за кухню. Ирина вставала рано, готовила завтрак для Миши, но Алла неизменно находила к чему придраться:
- Яичница пережарена, - морщилась она, глядя в тарелку сына. - Миша любит, чтобы желток был жидким.
- Это я попросил сделать посуше, - вмешивался сын. - У меня сегодня важная встреча, не хочу рисковать с галстуком.
Ирина молчала, но Алла замечала, как подрагивают её руки, когда она моет посуду. И это молчание раздражало ещё больше – почему она не защищается? Почему не даёт повода для открытого конфликта?
Дни складывались в недели, а недели в месяцы. Алла изобретала всё новые способы показать невестке её место. То "случайно" перестирывала уже постиранное Ириной бельё, то переставляла вещи в шкафах "потому что так удобнее", то заходила без стука в комнату молодых "забыла взять платок".
Однажды вечером, когда Миша задержался на работе, Алла решила провести воспитательную беседу:
- Знаешь, Ирочка, - начала она, присаживаясь рядом с невесткой на диване, - материнское сердце оно ведь чувствует. Вижу я, как Миша похудел в последнее время. Может, ты готовишь что-то не то?
Ирина подняла глаза от книги:
- Алла Юрьевна, Миша сам выбирает, что ему есть. И вообще-то он начал ходить в спортзал, о чём вам рассказывал уже трижды.
- Ах, спортзал! - всплеснула руками свекровь. - А может, он просто дома недоедает? Вот я в его возрасте...
- Знаете что, - Ирина закрыла книгу и впервые за всё время посмотрела свекрови прямо в глаза, - давайте начистоту. Вы меня не любите – это ваше право. Но я люблю вашего сына и никуда не уйду, как бы вы ни старались меня выжить.
Эта тихая решимость в голосе невестки напугала Аллу больше, чем любые крики. Она поняла – эта девочка действительно будет бороться за своё счастье.
Война перешла в новую фазу. Теперь Алла действовала тоньше – жаловалась сыну на головные боли, вздыхала о своём одиночестве, "случайно" роняла фотографии его бывших одноклассниц.
- Помнишь Леночку Соколову? - как-то спросила она за ужином. - Встретила её мать в магазине. Такая хорошая девочка выросла, врачом стала...
Миша молчал, но желваки на его скулах играли всё заметнее. А потом случилось то, чего Алла боялась больше всего – он взорвался.
Это произошло после очередного её замечания о том, что "нормальные невестки" помогают свекровям с уборкой, а не сидят в телефоне.
- Мам, - его голос звучал непривычно низко, - мы уезжаем.
- Куда? - не поняла она.
- Я снял квартиру. Мы с Ирой переезжаем.
- Но... как же... - Алла почувствовала, что задыхается. - Ты же говорил – год...
- Прошло четыре месяца, и этого достаточно. Я больше не могу смотреть, как два самых дорогих мне человека пытаются уничтожить друг друга.
Алла опустилась на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги:
- Ты выбираешь её? Вместо матери?
Миша тяжело вздохнул:
- Я не выбираю, мам. Я просто хочу жить своей жизнью. Чтобы моя жена не боялась лишний раз выйти на кухню. Чтобы мой дом был местом, где все счастливы, а не полем боя.
- Счастливы? - горько усмехнулась Алла. - А как же я? О моём счастье кто-нибудь подумал?
- Мам, - Михаил присел перед ней на корточки, взял за руки, - твоё счастье не может строиться на моём несчастье. Я люблю тебя. Ты моя мама, и это никогда не изменится. Но я люблю и Иру. Она моя семья теперь. И я не позволю никому, даже тебе, разрушить это.
В его глазах она впервые увидела не своего мальчика, а взрослого мужчину. Сильного. Уверенного. Способного защитить свой выбор и свою любовь. Когда он успел так вырасти?
Всю ночь Алла не сомкнула глаз. Она ходила по квартире, перебирая фотографии, вспоминая, как Миша делал первые шаги, как пошёл в школу, как поступил в институт... На каждом снимке она была рядом, гордая, счастливая мать. Но теперь что-то изменилось. Теперь рядом с ним будет другая женщина.
Утром она нашла Ирину на кухне. Та собирала вещи, аккуратно заворачивая мамины чашки в газету - те самые, которые Алла так не хотела давать в пользование невестке.
- Оставь, - тихо сказала Алла. - Это теперь ваши чашки.
Ирина замерла, не веря своим ушам:
- Алла Юрьевна...
- Знаешь, - продолжила свекровь, присаживаясь за стол, - я всю ночь думала. О Мише. О тебе. О нас всех. Я так боялась потерять сына, что чуть не потеряла его по-настоящему.
Они долго сидели на кухне, впервые действительно разговаривая. Ирина рассказала о своей семье, о том, как влюбилась в Мишу, о своих страхах и надеждах. А Алла... Алла наконец-то слушала.
Прошёл год. Многое изменилось. Теперь они собираются вместе по воскресеньям - уже не по обязанности, а по желанию. Алла научилась стучать, прежде чем войти. Научилась не давать советов, если их не просят. Научилась видеть в Ирине не соперницу, а дочь.
А недавно Михаил и Ирина пригласили её на особенный ужин.
- Мам, - сказал сын, держа жену за руку, - у нас новость. Ты скоро станешь бабушкой.
И впервые за долгое время Алла заплакала от счастья. Настоящего счастья, которое приходит только тогда, когда научишься отпускать и принимать.
Теперь, готовясь к появлению внука или внучки, она часто думает о том, как чуть не упустила шанс стать частью новой, большей семьи. И благодарит судьбу за то, что её сын оказался мудрее своей матери.
Потому что иногда любить - значит отпустить. И только отпустив, можно получить намного больше, чем пытаешься удержать.