Михаил Соколов был из тех мужчин, о которых говорят — "душа компании". Красивый, уверенный в себе полицейский с безупречной репутацией и обворожительной улыбкой. Каштановые волосы с проседью на висках только добавляли ему шарма, а форма сидела так, словно была создана специально для его атлетической фигуры. На работе — гроза преступников и пример для молодых сотрудников, дома — любящий муж и отец. Вот только домов у него было два, и это превратило его жизнь в бесконечный спектакль с переодеваниями.
В спальном районе на севере города, в старой сталинке с высокими потолками и скрипучим паркетом, жила его законная жена Ольга — женщина с характером, острым умом и въедливым взглядом карих глаз. Она преподавала литературу в школе и умела одним взглядом усмирить самого отъявленного хулигана. Дома у них всегда пахло свежей выпечкой и кофе, а на стенах висели фотографии счастливой семьи — той её версии, которую Михаил позволял видеть миру.
А в новостройках на юге, в современной квартире с панорамными окнами, жила Марина — хрупкая блондинка с мечтательной улыбкой и привычкой заправлять прядь волос за ухо, когда нервничала. Она работала дизайнером в модном агентстве и искренне верила, что однажды Михаил сдержит своё обещание: развестись и начать их общую жизнь с чистого листа. Её квартира была полна эскизов и недочитанных книг по психологии — Марина всё пыталась понять, почему мужчина, которого она любит, никак не может сделать решающий шаг.
— Прости, милая, работа... Ты же знаешь, какая у нас служба, — эту фразу он повторял так часто, что, кажется, сам в неё поверил.
Она стала его универсальным ответом на все вопросы: почему не ночуешь дома? Почему пропустил день рождения? Почему опять отменяешь планы в последний момент? А что ещё скажешь, когда нужно разрываться между двумя семьями? Особенно когда в обеих подрастают дочки, погодки, обе — Соколовы, обе — плоть от плоти его, такие похожие и такие разные одновременно.
Юлька, старшая — вся в мать: такая же упрямая и проницательная. У неё были мамины карие глаза и привычка прищуриваться, когда что-то не сходилось. В школе она возглавляла дебатный клуб и никогда не оставляла несправедливость без внимания. Учителя говорили — прирождённый адвокат растёт.
А Лиза — точь-в-точь Марина внешне: те же светлые волосы, тот же чуть мечтательный взгляд. Но характером пошла в отца: целеустремлённая и с железной хваткой, когда дело касалось того, чего она хотела добиться. Она могла часами корпеть над задачей, пока не находила решение, и никогда не принимала "нет" как окончательный ответ.
Михаил любил их одинаково сильно. Правда, любил. В редкие минуты честности с самим собой он признавал, что, возможно, именно эта любовь и не позволяла ему сделать выбор, расставить точки над i. Просто... как это часто бывает с любовью во лжи — она душила его самого, превращая жизнь в бесконечный забег между "надо" и "должен", между двумя домами, двумя жизнями, двумя версиями самого себя.
Годы неслись вперёд, как скорый поезд, не сбавляя хода на поворотах. Девочки росли, и каждая по-своему впитывала образ отца-героя, который так старательно создавал Михаил.
В доме у Ольги на стене висела фотография, где Михаил в парадной форме получает награду за раскрытие особо сложного дела. Юля часто останавливалась перед ней, поправляла рамку и мечтала, как однажды тоже наденет мантию судьи или выступит с блестящей речью в зале суда. Она копила вырезки из газет, где упоминался её отец, и гордо показывала их одноклассникам.
— Вот, снова папино дело! — говорила она, тыча пальцем в заметку о раскрытии очередного преступления. — Представляете, они выследили преступника по одной только оброненной перчатке!
В квартире Марины висела другая фотография — Михаил в штатском, улыбающийся, с маленькой Лизой на плечах. Её он чаще навещал в неформальной обстановке, создавая иллюзию более близких, почти семейных отношений. Лиза обожала слушать его рассказы о работе, особенно те, где справедливость торжествовала благодаря внимательности к деталям и знанию законов.
— Пап, а правда, что ты однажды поймал преступника, просто заметив нестыковку в документах? — спрашивала она, устроившись в своём любимом кресле с ногами.
— Правда, малыш. В нашем деле главное — внимательность и знание закона. Один неверно заполненный документ может рассказать больше, чем десять свидетелей.
Выпускной класс стал для обеих девочек временем серьёзных решений. Юля готовилась к экзаменам с упорством, достойным её матери — засиживалась допоздна над учебниками, посещала дополнительные занятия, спорила с репетиторами о тонкостях правоведения.
— Мам, представляешь, я сегодня загнала в угол репетитора вопросом о презумпции невиновности! — хвасталась она за ужином.
Ольга только качала головой, глядя на дочь с гордостью:
— Вся в отца — такая же дотошная.
А в другом конце города Лиза штудировала те же учебники, но с другим подходом. Она составляла схемы, развешивала по стенам стикеры с определениями, создавала собственные методички.
— Мариш, глянь, я тут составила таблицу всех судебных инстанций — так гораздо проще запомнить их иерархию! — показывала она матери свои наработки.
Марина улыбалась, гладя дочь по голове:
— Ты прямо как папа — он тоже любит всё раскладывать по полочкам.
Михаил метался между двумя домами, стараясь уделить внимание подготовке обеих дочерей. С Юлей они разбирали сложные юридические казусы, с Лизой обсуждали стратегии поступления. И каждый раз, уходя из одного дома в другой, он чувствовал, как всё туже затягивается узел лжи.
Весна выдалась нервной. ЕГЭ, последние консультации, бессонные ночи над учебниками. Михаил впервые за много лет взял отпуск, чтобы поддержать дочерей в этот сложный период. Правда, пришлось разделить его на две части — "по службе", как он объяснил обеим семьям.
И вот — первые звонки с результатами.
— Папа! Папочка! У меня 98 баллов по обществознанию! — голос Юли звенел от счастья в телефонной трубке.
Не успел он порадоваться за старшую, как телефон разразился новой трелью:
— Пап, ты не поверишь! 96 баллов! Я прошла! — это уже Лиза делилась своим триумфом.
Сердце сжалось от гордости и страха одновременно. Две его девочки, две отличницы, две будущие юристки... Но кто мог подумать, что они выберут один и тот же университет? Один факультет? Одну группу?
Первый учебный день начался как в тумане. Юля пришла пораньше, выбрала место в третьем ряду — достаточно близко, чтобы всё видеть, но не прямо перед преподавателем. Лиза заскочила за пять минут до звонка, запыхавшаяся, с кофе в руке, и плюхнулась у окна.
Они даже не взглянули друг на друга, пока не началась перекличка.
— Соколова Юлия?
— Я!
— Соколова Елизавета?
— Здесь...
Два одинаковых разворота головы. Два удивлённых взгляда через аудиторию. Юля машинально отметила про себя — у той девчонки такие же веснушки на носу, как у неё. Лиза зацепилась взглядом за жест — эта Юлия точно так же заправляет прядь за ухо, как она сама.
На перемене они столкнулись в коридоре — будто магнитом притянуло.
— Привет, я...
— Соколова, да, — усмехнулась Юля. — Забавное совпадение.
— Ага... А какой год рождения?
— 2006-й, май.
— А я... июль того же года.
Пауза. Тяжёлая, вязкая, как предгрозовой воздух.
— А папу как зовут? — голос Лизы дрогнул.
— Михаил...
— Михаил Андреевич?
— Да...
Они смотрели друг на друга, и мир вокруг медленно переворачивался с ног на голову. Все детали складывались в одну картину: одинаковые фамилии, один год рождения, один отец... и две разные матери.
— Он... он полицейский? — Лиза всё ещё цеплялась за призрачную надежду на совпадение.
— Подполковник. В главном управлении.
— С наградой за дело Сидорова три года назад?
— Да...
Юля прислонилась к стене. В голове крутились обрывки воспоминаний: папины постоянные командировки, поздние возвращения, странные звонки, на которые он отвечал, выходя в другую комнату...
— У тебя есть его фотография? — спросила она хрипло.
Лиза молча достала телефон, открыла галерею. Вот он их отец, в штатском, улыбается в камеру. На заднем плане — незнакомая светловолосая женщина.
— А это...
— Моя мама. Марина.
Юля закрыла глаза. Открыла. Снова закрыла. Картинка не менялась.
— Знаешь, — сказала она наконец, — я, кажется, догадывалась. Не об этом конкретно, но... что-то было не так. Мама иногда плакала по ночам. Думала, я не слышу.
Лиза кивнула:
— А моей он обещал жениться. Каждый год обещал. Мама всё ждала...
Они проговорили весь обед, пропустив следующую пару. Каждая новая деталь, каждое совпадение было как удар под дых. Выяснилось, что отец рассказывал им одни и те же истории с работы. Дарил похожие подарки на дни рождения. Даже отмазки использовал одинаковые.
— "Прости, милая, работа..." — процитировали они хором и невесело рассмеялись.
Вечером Юля не пошла домой. Они с Лизой сидели в круглосуточной кофейне, разбирая по косточкам свои жизни, искали фотографии, сравнивали даты.
— Смотри, это он на моём выпускном, — показывала Юля.
— А это на моём... через два дня, — отвечала Лиза. — Даже галстук тот же.
К полуночи решение созрело само собой.
— Надо рассказать мамам, — твёрдо сказала Юля.
— И ему, — добавила Лиза. — Пусть знает, что мы знаем.
Они обменялись номерами и разошлись по домам, каждая — со своей порцией горькой правды. Утром предстоял тяжёлый разговор с матерями. А потом... потом нужно было встретиться с отцом.
Ресторан "Белая акация" они выбрали не случайно. Нейтральная территория, в центре города, где никто никого не знает. Михаил сам предложил это место — здесь он никогда не бывал ни с одной из своих семей.
Вечер выдался промозглый, с мелким дождём, от которого не спасали зонты. Ольга приехала первой — привычка педагога быть точной въелась в кровь. Села за длинный стол у окна, расправила несуществующие складки на тёмно-синем платье. Пальцы нервно теребили салфетку.
Марина появилась через пять минут. Замерла на пороге, увидев соперницу, — худенькая, в светлом брючном костюме, с растерянным взглядом. Девочки вошли следом, держась за руки — теперь, когда правда вышла наружу, им было спокойнее вместе. Каждая мечтала о сестре в детстве. И вот, мечта сбылась.
— Присаживайтесь, — Ольга указала на стулья, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Давайте дождёмся... главного героя.
Михаил опоздал на десять минут. Вошёл — и словно воздух сгустился в зале. На нём был парадный китель — видимо, прямо с работы. Или специально надел, чтобы придать себе уверенности?
— Добрый вечер, — он обвёл взглядом собравшихся. Попытался улыбнуться — вышло криво. — Я... рад, что вы все пришли.
— Давай без преамбул, Миша, — Ольга всегда была прямолинейной. — Расскажи нам, как ты докатился до такого?
Он сел, расстегнул верхнюю пуговицу кителя — вдруг стало душно.
— Я знаю, что виноват. Перед всеми вами. Но я... я правда люблю вас. Всех.
— Любишь? — Марина впервые подала голос. Тихий, дрожащий. — Восемнадцать лет лжи — это любовь?
— Я не мог выбрать, — он развёл руками. — Не мог потерять никого из вас.
— Зато теперь потерял всех, — Юля смотрела на отца, не узнавая. Где тот герой, которым она восхищалась? Где тот непогрешимый защитник закона?
Лиза молчала, изучая узор на скатерти. Официант принёс меню — никто даже не взглянул.
— И что теперь? — спросила Ольга. — Зачем ты нас собрал?
Михаил глубоко вдохнул. Выдохнул. И выдал то, что считал гениальным решением:
— Я подумал... может быть, нам стоит попробовать... жить вместе? Одной большой семьёй? Девочки уже подружились, и мы могли бы...
Звук пощёчины прорезал тишину зала. Ольга стояла, тяжело дыша:
— Жить вместе?! Ты в своём уме?! Мы тебе не гарем!
Марина побелела как мел:
— Ты... ты совсем с ума сошёл? Все эти годы обещал жениться... А теперь предлагаешь... это?
— Пап, как ты мог подумать... — начала было Юля, но осеклась. В горле стоял комок.
Официант нервно переминался у соседнего столика. Другие посетители старательно делали вид, что ничего не происходит.
— Я просто хотел... — Михаил осёкся. Чего он хотел? Сохранить всё как есть? Исправить непоправимое?
— Знаешь, что? — Ольга встала, накинула пальто. — Мы столько лет жили во лжи. Хватит. Девочки, идёмте.
— Но... — попытался возразить Михаил.
— Нет, — твёрдо сказала Марина. — Просто нет.
Они вышли все вместе — четыре женщины, четыре разбитых сердца. Дождь усилился, но никто не раскрыл зонт. Михаил остался сидеть за пустым столом, глядя им вслед через запотевшее стекло.
Впервые в жизни он не знал, как исправить ситуацию. Не было протокола действий, не было инструкции, не было правильного решения.
А женщины шли по мокрой улице, и дождь смешивался со слезами на их лицах. Но что-то новое появилось между ними — понимание, сочувствие, общая боль, которая странным образом объединяла.
После того вечера в "Белой акации" что-то надломилось и... срослось одновременно. Странным образом боль, которую они разделили, стала фундаментом для чего-то нового.
Первой с идеей переезда пришла Марина:
— Я не могу больше жить в этой квартире. Каждый угол напоминает о... — она не договорила, но все поняли.
— У меня есть кое-какие сбережения, — откликнулась Ольга. — Думала на чёрный день откладывать, а он, видимо, настал.
Они сидели на кухне у Ольги — там, где раньше никогда бы не встретились. Юля заварила чай, Лиза достала печенье. Будто всю жизнь так было.
— А знаете что? — вдруг оживилась Марина. — В Сосновом Бору, это пригород, сейчас продают таунхаусы. Два по соседству как раз свободны.
— В смысле... жить рядом? — Ольга приподняла бровь.
— А почему нет? — пожала плечами Марина. — Девочкам в университет удобно добираться, место тихое, воздух чистый...
Они переглянулись. Безумная идея? Возможно. Но разве не безумнее было то, как они жили раньше?
События завертелись как в калейдоскопе. Ольга продала свою квартиру в сталинке — та ушла влёт, район был престижный. Марина выставила свою, и тоже удачно.
Переезжали тоже вместе. Лиза обнаружила в себе талант к дизайну интерьера — наверное, гены матери сказались. Юля составила подробный план расстановки мебели и график переезда — всё по пунктам, как в юридическом документе.
— Мам, смотри, я нашла потрясающие обои для твоей спальни! — Лиза показывала Ольге каталог. — Они идеально подойдут к твоему бордовому покрывалу.
— А я договорилась с грузчиками на следующую среду, — деловито сообщала Юля Марине. — И рабочих нашла, чтобы карнизы повесить.
Женщины смотрели на своих дочерей и не могли надивиться — как легко те приняли друг друга, будто всю жизнь были сёстрами.
К осени обе семьи окончательно обжились на новом месте. Таунхаусы и правда оказались отличными — с небольшими участками, где Ольга сразу же распланировала цветник, а Марина мечтала поставить барбекю.
— Представляете, — смеялась Юля, — если бы папа знал, что мы в итоге всё-таки стали жить вместе!
— Только без него, — добавляла Лиза, и все понимающе кивали.
Будни потекли своим чередом. По утрам девочки вместе ездили в университет. Марина устроилась на удалённую работу — её дизайнерские проекты можно было делать из дома. Ольга нашла место в местной школе — там как раз не хватало учителя литературы.
Вечерами они часто собирались то в одном доме, то в другом. Готовили ужин, обсуждали новости, строили планы. Ольга учила Лизу печь свои фирменные булочки с корицей, а Марина помогала Юле разобраться с гардеробом — всё-таки будущему юристу нужен правильный деловой стиль.
— Знаешь, — сказала как-то Ольга, глядя на закат с террасы, — я всегда мечтала о второй дочери.
— А я жалела, что Лиза растёт одна, — отозвалась Марина.
Они помолчали, потягивая вечерний чай.
— Странно получается, — продолжила Ольга. — Столько лет жили во лжи, а в итоге... обрели что-то настоящее.
Марина кивнула:
— Наверное, правда всё-таки освобождает. Даже если поначалу делает больно.
У Ольги зазвонил телефон.
— Свекровь! Интересно, что ей надо…
Она отошла, чтобы поговорить в тишине. Через 5 минут Ольга вернулась.
— Представляешь, она просит забрать его к себе. Он, видите ли, мешает ей своим присутствием устраивать личную жизнь! А еще, он не долго переживал, оказывается. Его сейчас утешает коллега Анастасия Павловна. Только к себе его забрать почему-то не хочет.
И они обе засмеялись так, что слёзы проступили на глазах.
— Весь в мать! Я всегда хотела с ней познакомиться, но он врал, что она в другой стране живёт. Вот пусть теперь вместе «радуют» друг друга.
С улицы донёсся смех — девочки возвращались из магазина с продуктами для субботнего барбекю. Они что-то оживлённо обсуждали, размахивая пакетами.
— Мам, мы купили маршмеллоу! — крикнула Лиза.
— И соус для мяса! — добавила Юля.
Женщины переглянулись и улыбнулись. Да, жизнь преподносит странные сюрпризы. Но иногда из осколков разбитого счастья можно собрать новое — может быть, даже более настоящее, чем прежнее.