Ирочка в детстве очень бы любила праздники, если бы не одно обстоятельство.
Сначала они, праздники эти, праздновались в детском саду, и перед ними долго репетировали, готовились, и это было для артистов истинное счастье - выйти на середину зала и перед всеми родителями рассказать стих, сплясать гопака, спеть хором или сольно, постучать на ксилофоне или ещё какое чудное действо произвести.
Для артистов счастье. Не для Ирочки. Она ни одним мускулом не была артисткой: тушевалась на людях, голос дрожал, как заячий хвостик, ноги заплетались, сознание уплывало...
Но в советском детском саду было воспитание через коллектив и через не хочу, поэтому действовало правило - что делают все, то делаешь ты.
"Ладно, пусть будет так", - думала Ирочка, мирилась с судьбой и послушно репетировала вместе с группой в надежде, что в злосчастный день выступления заболеет и не пойдёт в садик.
Чтобы заболеть, она гуляла без кофты. То есть она выходила из дома в кофте, но снимала её, как только пропадала из поля зрения мамы, знающей про эти Ирочкины закидоны и зорко следящей за дочерью из окна.
Близился праздник, а долгожданная болезнь всё не приходила. Ирочка приступила к плану Б - отковыривала ножиком со стенок морозильника куски льда и грызла, чтобы заработать ангину.
Танец карпатских гуцулов в садике был отрепетирован до лоска, дети уже и ходить нормально не могли, они всё время складывали руки за спиной, пританцовывали, тянули спинки и улыбались.
Завтра выступать, а горло у Ирочки всё никак не заболевало.
Тогда Ирочка как-то внезапно вспомнила, что у неё аллергия на аскорбинку, и ей, по рассказам мамы, в глубоком детстве даже вызывали скорую помощь, когда она залезла на стул, взяла со стола витамины и съела сразу две таблетки.
Аптека была по пути в булочную в их же квартале, а за хлебом Ирочка по поручению родителей бегала каждый день. А как же, девка здоровая, ей шесть лет уже было.
Забежала в аптеку, отдала монетку из хлебной сдачи - и желанная упаковка аскорбинки с глюкозой была в кармане.
Ирочка, спрятавшись в туалете, отважно съела после ужина две огромные, изумительно вкусные таблетки. Она съела бы ещё, но подумала, что насовсем умирать не надо, и легла спать в надежде, что утром обнаружат родители полумёртвую девочку, вызовут ей скорую помощь и обязательно спасут. А танец гуцулов в садике к тому времени уже спляшут.
Проснувшись, Ирочка обнаружила себя живой и абсолютно здоровой. Не считая красной сыпи на щеках . Мама сказала, что это, наверное, от шоколадной конфеты, которой вчера угостили Ирочку, и что ей пока нельзя будет есть шоколад.
Ирочка ничего не сказала маме про аскорбинку. Пусть лучше думает, что дочка у неё хорошая, а сыпь от шоколада. А без конфет прожить можно. Это не самое страшное. Страшнее выступать.
Мама почему-то посчитала, что красные щёки не причина прогуливать садик, причём маме надо на работу, а куда же тогда ребёнка девать, тем более что сегодня праздник в садике, и мама уже отпросилась на часок, чтобы попасть на выступление дочки...
Короче, Ирочка неплохо даже, по словам мамы, станцевала, только бледная очень была, как будто её сватали за Кощея, и совсем забыла улыбаться, но красные щёки всё с лихвой компенсировали. Настоящей гуцульской красавицей была на том празднике. Так мама сказала.
А что это был за праздник, Инночка не помнит. Только фотографии с надписями 1 мая и 48 лет (непонятно, чему или кому 48) наводят на мысли, что надо поискать в интернете.
ЭПИЛОГ
Ирочка за всю жизнь так и не научилась выступать на сцене без страха. В клубе перед выходом хора для звонкости голосов руководительница всегда наливала певицам по пять капель, и Ирочку немножко отпускало. А вот в школе перед открытым уроком никто не наливал, и была трясучка месяц до и ещё месяц после, а на самом уроке - просто клиническая смерть.
Тяжёлая всё-таки работа у артистов. Очень вредная для нервной системы.
😉