На часах ещё нет и трёх, а солнце уже начало медленно клониться к лесистому мысу, за которым вскоре спрячется, укоротив световой день ещё на одну минуту и сделав его теперь меньше шести часов.
Промёрзший песчаный пляж так красив в золотом предзакатном освещении, что мне хочется непременно его сфотографировать. Но с собой у меня только телефон, и чтобы открыть приложение камеры и выбрать настройки, нужно снять перчатки. Один снимок, второй, третий, и я чувствую, как начинают коченеть пальцы.
Побледневшая кожа отдаёт болью, я не выдерживаю, убираю телефон и быстро надеваю перчатку обратно, но в ней рука отогревается не сразу.
Прячу занемевшую ладонь в карман, и изнутри её пронизывает жгучий разряд, она как будто оказывается в огне, когда после леденящего спазма сосудов в них снова восстанавливается кровообращение. Не ожидала, в такой лёгкий мороз можно отморозить руки.
Температура воздуха всего минус пять, но пронизывающий ветер с порывами до пятнадцати метров в секунду в совокупности с высокой влажностью, полным отсутствием снега и близостью большой воды превращал те несколько градусов мороза в невозможный холод.
Сибиряки скажут, подумаешь, у нас морозы и по минус сорок бывают, а ваши — просто детский лепет. Но, когда я шла вдоль берега Финского залива, я не могла не вспоминать наши зимние походы по льду Байкала — такой же сильный ветер, невежливо толкающий в спину, такой же вездесущий холод, от которого тут же замерзает любая открытая часть тела, такие же (ну, почти) поломанные льдины вдоль берега.
Залив успел покрыться льдом только метров на десять — на прибрежном мелководье, и первые бело-серые льдины разломались на большие треугольные пласты. Чуть дальше на кашеобразной, но теперь застывшей хрустящей поверхности залива хозяйничали вороны, а прямо за ними о белый забор этого ледяного поля разбивались тёмно-синие хлесткие волны, подгоняемые ветром.
Недавнее похолодание заставило весь пляж в одночасье застыть. Остатки влаги превратились в небольшие ледяные панцири, покрывавшие как будто эпоксидной смолой самый разнообразный мусор — сухие тростниковые стебли, раковины моллюсков и всякие разноцветные фантики, которые нанесло сюда ветром.
Напоминала о Байкале и позёмка. Только здесь она состояла не из снега. Прибрежный песок, на котором летом разъезжаются ноги, теперь стал настолько твёрдым, что даже следы моих ботинок на нём не отпечатывались. И только верхний невидимый слой мелких песчинок пускался в пляс с каждым дуновением ветра.
Живописная позёмка, блестевшая и переливавшаяся золотом вместе с льдинками на солнце, напоминала мне драгоценный меланж с выдуманной планеты Арракис.
То ли из-за неуютной погоды, то ли из-за того, что это был ещё ранний вечер рабочего дня, но на пляже больше никого не было кроме меня. Из-за этого впечатления от прогулки стали ещё ярче, ведь я люблю гулять в одиночку по пустынным местам. Только когда я уже уходила с пляжа в сторону города, я увидела там пару только что приехавший людей, укутанных, как и я, в большие пуховики.
Конечно, специально искать уединения в Сестрорецке не стоит, и я на это даже не надеялась, ведь приехала сюда не ради прогулки, а совсем по другому поводу (по какому — расскажу чуть позже в закрытой ленте блога). И этот почти случайно пойманный декабрьский закат на пустынном пляже, пусть и в таком пронизывающим холоде, стал для меня приятным и неожиданным сюрпризом.