Глава 1
Алексей проснулся в холодном поту, подушка была мокрой от слёз. Последний раз он плакал много лет назад, а сегодня во сне снова пережил то, что хотел бы давно забыть, да не получалось. Это осталось с ним с той поры, когда он носил имя Роберт. Как только представилась возможность, парень изменил данные.
Когда кто-то называл его Алексом на иностранный манер, он ощетинивался и неизменно исправлял. Ему было совершенно непонятно, зачем мать назвала его Робертом, после того, что случилось с ней в неполные девятнадцать лет.
Это имя звучало насмешкой, мол, а как ещё назвать немецкое отродье? Сейчас ему самому почти девятнадцать, никто из друзей даже не догадывался, что ему довелось пережить в далёком детстве. Детали произошедшего тогда, предстали перед ним минувшей ночью.
События десятилетней давности...
В небольшом деревенском домишке со скудной обстановкой у зеркального старого шкафа крутилась женщина, сосредоточенно разглядывая себя и своё единственное приличное платье, примелькавшееся до тошноты.
Нацепив на уши золотые серёжки, доставшиеся от случайного кавалера, с удовлетворением хмыкнула, как бы одобряя свой внешний вид. Несмотря на относительно молодой возраст, выглядела она потрёпанной и битой жизнью.
Лицо всё ещё сохраняло следы былой красоты, но взгляд был злым и усталым. В это время её восьмилетний сын сидел за кухонным столом и старательно делал уроки. На самом деле он напряжённо прислушивался к шорохам и звукам, что доносились из соседней комнаты.
Мама собиралась в гости – это означало, что она снова не сдержит обещания и вернётся домой в изрядном подпитии. Дай Бог, если придёт ночевать, а то, как обычно, заявится под утро. В любом случае станет его будить, чтобы поделиться впечатлениями.
– Знаешь какой дядя Ваня хороший? Я вас обязательно познакомлю.
– Не надо, мам.
– А-ну, цыц, я сказала, не перечь матери, взял моду.
– Я просто не хочу, чтобы ты снова страдала.
– На этот раз всё будет иначе, скоро у тебя появится папка, сынок.
– Не нужен мне никто, кроме тебя.
– Зато мне нужен, я хочу быть счастливой.
Ничем хорошим такие походы не заканчивались, мальчик знал это по опыту. Потом всё обернётся против него, к гадалке не ходи, как частенько говаривала сердобольная соседка, относившаяся к пацанёнку по-доброму.
Это выражение он стал употреблять с её лёгкой руки, обезьянничал, так сказать. Роберт не был избалован вниманием и заботой, в лучшем случае мать его просто игнорировала и не замечала. Он давно к этому привык.
Зато в пьяном состоянии суровая мать становилась доброй и ласковой, а ещё очень слезливой. Она принималась суетливо просить прощения за всю ту боль, что причинила, отчего ему становилось не по себе, лучше бы уж избила:
– Прости меня, солнышко, я очень тебя люблю, слышишь? Ты – моя жизнь!, – клятвенно заверяла женщина, размазывая по лицу потёки от дешёвой туши, подаренной кем-то из многочисленных кавалеров.
Что и говорить, у многих мужчин она пользовалась успехом, поскольку всё ещё оставалась привлекательной. Однако никто из них не был готов взять на себя ответственность и жениться, предпочитая встречаться с ней тайком.
О Галине в деревне ходила дурная слава, все знали, что сына своего она родила от немецкого офицера, который в сорок втором году был её постояльцем. Этот гад попросту изнасиловал девушку, перед тем, как уехать. На свою беду она рассказала об этом подружке, с чьей лёгкой руки и понеслась молва.
Когда узнала о беременности, предпринимать что-либо было поздно. Молодая женщина хотела отказаться от мальчика ещё в роддоме, но так и не решилась это сделать, поскольку сама была сиротой, потерявшей родителей в 17 лет.
Ссылка на навигатор:
Ссылка на второй канал:
Да и не смогла бы, потому что прикипела к малышу всей душой, едва взглянув на него. Что и говорить, ребёнок получился на загляденье, с каждым днём в нём отчётливо проявлялись явные признаки арийской расы, о которой так любил разглагольствовать Ханс, считавший немцев богоизбранными.
– Чего ты ревёшь, дура? Скажи спасибо, что я обратил на тебя внимание, – с усмешкой заявил он на ломаном русском, после того, как надругался над ней, – ты, конечно, не моя Гретхен, но тоже ничего, сойдёшь под баварское.
Через год Ханс Кауфман умер от раны в животе, его разорвало снарядом во время отступления. Смерть арийца не была лёгкой, перед тем, как отдать Богу душу, он изрядно помучился. Но об этом Галина так и не узнает, возможно, ей стало бы легче.
Светловолосый и голубоглазый Роберт взял от матери-шатенки только открытую белозубую улыбку, на этом, пожалуй, сходство заканчивалось. С годами Галя становилась всё более угрюмой и давно перестала улыбаться, за неё это делал неунывающий сын, которому всё было нипочём.
Во дворе его дразнили фрицем, фашистским ублюдком и недобитком, а маму называли ругательными словами, смысл которых стал ему известен слишком рано. За себя обидно не было, а вот за её доброе имя Роберт отчаянно дрался.
Чаще всего обидчиков было несколько, поэтому домой он возвращался с изодранными штанами, синяками и ссадинами, за что мать добавляла, лупцуя его нещадно и вымещая на нём всю свою злость. Но от этого сыновья любовь никуда не девалась.
– Роберт, запри дверь и никому не открывай, слышишь? Приду проверю, как ты сделал уроки. Не забудь вымыть посуду и приберись, понял? – сказала женщина, перед тем, как уйти.
– Хорошо, мам. А можно я потом погуляю?
– Нечего делать, лучше почитай что-нибудь.
– Ну, пожалуйста, позволь.
– Нет, я сказала, или ты забыл, что произошло позавчера?
– Но ведь ты меня уже за это порола.
– Выпорю снова, ты меня знаешь.
Несмотря на строгий наказ матери, свободолюбивый мальчишка всё-таки ослушался. Дай Бог, пронесёт и она никогда об этом не узнает. Слоняясь по двору без дела, он чувствовал себя бунтарём, отчего на душе было приятно и легко. Знать бы тогда, чем всё это закончится.
Друзей у Роберта не было, не принимала его дворовая шпана. У каждого в семье были погибшие на войне. Дети народ жестокий, бесполезно объяснять, что он ни в чём не виноват, да и вообще не просил, чтобы его производили на свет.
Размышляя о несправедливости жизни, мальчик долго гулял по центральной улице. Смеркалось, но он не боялся темноты. Через какое-то время ноги сами собой принесли его к дому, стоявшему на отшибе. Из приоткрытой форточки вдруг раздался слабый вскрик, это был голос, который он узнал бы из тысячи.
Обуреваемый беспокойством, Роберт подбежал к окошку и прильнул к стеклу, за которым незнакомец убивал женщину, вцепившись ей в горло мёртвой хваткой. Нарядное платье было изорвано и свисало с неё лоскутами. На столе стоял огарок свечи, отбрасывавший на стену и потолок причудливые тени.
Мать встретилась с ним взглядом, в котором отобразился ужас и страх. Она испугалась не за себя, за сына, это было видно невооружённым взглядом. На лице уже застыла смертельная печать, а губы шептали в агонии: "Беги". Услышав её слова, преступник посмотрел в окно, но никого там не увидел.
Мальчик бежал, сломя голову и не разбирая дороги. Он был уверен, что если вернётся домой и запрётся изнутри, а утром, как ни в чём не бывало, пойдёт в школу, мама непременно вернётся, но увы, этого так и не произошло.
На следующий день в дом постучались и Роберт открыл дверь, хотя мать запретила пускать чужих людей. Среди них стояла та самая сердобольная соседка, она запричитала, проходя в дом и прижимая его к себе:
– Бедный ты мой, сиротинушка, нет больше твоей мамки, отмучилась.
Убитую Галину нашли в лесу двое грибников, серьги жертвы были не сняты, а сорваны с ушей, что говорило об ограблении. Никто ничего не видел, во всяком случае, свидетелей не нашлось, а потрясённый Роберт не мог вымолвить ни слова. Вначале его забрали в больницу, а уже оттуда в детский дом.
Аида Богдан
Продолжение тут:
Дорогие мои, начинаю новую историю, надеюсь всем понравится следить за судьбой Лёхи-Роберта. Задумку мне подкинула Валентина, она когда-то рассказала мне небольшую историю, из которой потом получилась целая семейная сага "Клён ты мой опавший", которая многим из вас запала в душу.