Альбина, сбросив каблуки, в изнеможении упала на диван, в блажестве вытянув усталые ноги. Перед праздником в салоне случился аврал, заполонили клиентки на стрижку и маникюр. И как назло бывает, одна мастер заболела, не вышла на работу. Альбина весь день металась от кресла к столику, обслуживая по нескольку человек за раз. Пока одна клиентка сидела на покраске, она другой пилила ногти. Основная профессия у нее была парикмахер широкого профиля, но в последнее время участился спрос на маникюр, да и ставки у ногтевого мастера были выше, и она выучилась на мастера маникюра. Подрабатывала и на дому. Уже давно у нее сложился круг постоянных клиенток, свободного времени совсем не осталось. Зато удалось собрать денег сыну на двушку.
Через 15 минут очередная клиентка и Альбина с неохотой поплелась на кухню что-нить по скорому перекусить и проверить все ли чисто в квартире, за что строго спрашивала с мужа. Муж перенес операцию на сердце, был на группе. Занимался домом, готовкой, стиркой, всем тем, чем обычно не успевала Альбина. Евгений был на все руки мастер, помогал во всем, один только был у него недостаток: раз в год загуливал по-черному, пил неделями, пропадая неизвестно где. Через неделю-две звонил Альбине и слезно просил забрать его из какой-нибудь деревеньки на краю области, или он в одночасье помрет. И Альбина брала такси и неслась к очередной пассии, забирать непутевого мужа. Возвращала его к жизни, к человеческому обличию, прощала, и все возвращалось на круги своя, до очередного загула.
Муж был самым близким человеком, никого из родни у нее не было, поэтому свыклась с его закидонами и прощала. Да и близких подруг как-то не завела. Знакомых целый город, мобильный ломился от номеров нужных людей, договориться с которыми можно о чем угодно, начиная от устройства сына в шеф-поваром в элитный ресторан, до существенных скидок на итальянскую мебель или новострой, а вот с подругами как-то не складывалось.
Женя топтался на кухне, доставая из духовки противень с печеньем. С заботой налил ей чай. - Ты бы не брала работу на дом. Итак ведь не бедствуем. - Да ты что, не могу отказать постоянным клиенткам. Они ж разбегутся по другим мастерам, где я их потом собирать буду. И праздник на носу, по минутам все расписано. - Да и фиг с ними, поберегла бы себя. Здоровье не железное у ног их ползать, в чужих мозолях копаться. - Вот накоплю на свой салон, мастеров найму, тогда и беречь себя буду. А пока, тазик воды мне на лоджию принеси, натоптыши распаривать. Она взяла инструменты и пошла открывать на звонок очередной клиентки. Отпустив посетительницу, Альбина с благодарностью взглянула на мужа: - Хорошо хоть ты у меня есть, ужин приготовил. Сама я уже без сил.
- Все копишь, копишь, спину гнешь. Уже 2 раза обворовывали, а тебе все мало, опять шмотовья натащила. - А как же не копить? Деньги хоть какая-то защищенность, а вдруг болезнь? - В последний раз вынесли телевизор и компьютер, даже пальто зимнее и осеннее. - Ой, не вспоминай. Только ты в загул, сразу и ограбили. Джинсовку одну в шкафу оставили. Как в морозы ходила на работу в джинсовке, до сих пор, как вспомню, мороз по коже. Сдается мне, сосед наводчик, он к тебе один и ходит, знает, когда нас дома не бывает. - Не наговаривай, не пойман, не вор. - Да тебе все хорошие, вы, алкаши друг друга защищаете. Сколько раз тебе говорила, не пускай его, но ты опять собираешь тут всякий сброд. - Успокойся, наконец, говорю же тебе: не рви жилы, работай по силам.
Жени не стало в один из дней, лег спать и не проснулся. Во сне отказало сердце. Не сказать, что Альбина к такому исходу была не готова, еще после операции врач предупредил ее, что никаких долгосрочных прогнозов дать не может, и все равно боль словно сжала в ней какую-то пружину внутри, которая не давала расслабиться и войти в привычную колею. Старалась заглушить работой, нагружая себя еще больше, чтобы ни на секунду не оставаться одной, не проваливаться в ужас потери. С неё как-будто сняли защиту вместе с Жениными объятиями. Теперь она все время мерзла, заваривая литрами базилур, кутаясь в пуховый платок, стараясь согреться от мучавшего ее нервного озноба. Потом проваливалась в тяжелый мутный сон, который не помнила, вставала и на автомате шла на работу. Говорят, что время залечивает раны. Но Альбина знала, что время просто притупляет боль, которая никуда не исчезает, просто проникает глубоко в подсознание и прячется там, как осколок замедленного действия, который нельзя достать и который отравляет жизнь. Иногда после тяжелого дня она закрывала глаза, и перед мысленным взором мелькали бесконечные руки, пальцы, ноги, с уродливыми суставами, микозами, вросшими ногтями, и этот нескончаемый поток вызывал у нее какой-то панический беспричинный страх. Но наступало утро и все вливалось в привычную колею, жизнь крутилась как лента Мебиуса, дом-работа, не прерывая бесконечность будней.
Позвонила знакомая, попросила записать на маникюр своего отца. Мужчина примерно 50ти лет оказался словоохотливым вдовцом. Пока Альбина отмачивала ему руки в ванночке, обрабатывала кутикулы, шлифовала фрезой и покрывала бесцветным лаком ногти, расплавился от удовольствия и стал заходить в салон на процедуры именно к ней. Статусные мужчины нередко делают маникюр, ничего в этом нового нет. Но однако, было что-то, отчего Альбине непроизвольно приходилось краснеть, в упор направленный на нее взгляд, который возбуждал в ней ответное влечение, и которое она всеми силами старалась скрыть.
В один из визитов мужчина пригласил Альбину в модный городской ресторан. Ей не очень хотелось идти, но девчонки в салоне красиво уложили ей трендовую стрижку. В отражении большого настенного зеркала Альбина себя не узнала, прическа прибавила ей шарма, к тому же, как знала, надела с утра облегающее платье, из ткани, напоминающей кожу питона, а вкупе с сапогами на высокой шпильке образ получился впечатляюще элегантным. Она и сама поняла, что неотразима.
