Про 37 и другие годы от первого лица
Непростая книга. Противоречивое отношение к ней и к героине сложилось. Да хотя чего врать, буду говорить, как есть. Книга крутая, героиня (автор) - г0мно.
С одной стороны, ужас, что творилось, несправедливость, жестокость, циничность, страх, злоба, голод, унижение, угроза здоровью, жизни. Нельзя не сочувствовать героям.
С другой стороны, под конец мне разонравилась главная героиня. Сначала было ок, вроде сочувствуешь ей, жалеешь, судьба реально сложная. Но под конец я решила, что меня с души воротит от ее двуличности и неискренности по отношению к людям.
Я не верю в ее доброту, искренность и безукоризненную порядочность. Она рисует себя такой душкой, лапушкой, понимающей, принимающей, прощающей. Я не спорю, она наблюдательна и умна, встречая людей или попадая в новые обстоятельства, она подмечает много интересного и образного. Злых, жестоких, несправедливых и опасных людей она описывает адекватно: ну то есть вот злодей, вот так говорил, вот такое делал. Вызывал такие чувства и мысли. Но вот когда доходит дело до людей не отрицательных, то постепенно начинаешь чувствовать… что-то странное. Сначала непонятно, не можешь конкретизировать, что не так. Но эффект накапливается и становится ясно, что почти каждый раз, описывая своих товарищей по несчастью, коллег, знакомых она добавляет каплю яда, нотку хорошо замаскированной токсичности, легкую форму пассивной агрессии. Это не слишком бросается в глаза сначала, но, встречаясь с этим раз за разом, понимаешь, что она читателю закладывает в голову мысль, что вот она-то, Евгения Гинзбург, вообще красотка и героиня, а вот эти все «ну такие себе», вроде ничего, но до нее не дотягивают. Хуже-ниже-площе-грубее-глупее себя она считает примерно всех. Во всех она находит изъян. Не так образован. Не так воспитан. Не тех убеждений. Не того «бэкграунда». Или того «бэкграунда», но поступают иначе, чем она. Иначе думают. Словом, люди с душком.
А еще мне ее как-то брезгливо жалко. Людей вокруг нее тоже жалко. Очевидно, что вот это все: заключение в толпе и заключение одиночное, этапы, голод, холод, непосильный труд, страх, смерть – вся эта жесть не могла пройти бесследно. Психика покалечена навсегда. Ну а как иначе? Я вон с соседкой разругалась – переживала неделями, а тут люди в тюрьму ни за что сели, страдали и умирали, не зная, что ни в чем не виноваты, что их просто взяли, согнали, лишили прав, имущества, чести, родных, здоровья. Их годами пугали, мучали и унижали. ГОДАМИ! Естественно, там травмы невероятно глубокие. Может быть, мне надо принять эту ее … двуличность? Может, это ее форма защиты? Наверное, я бы приняла это если бы она признавала за другими право на травму и защиту. Если бы она не обвиняла и не укоряла тех, кто хочет забыть это все, кто не хочет говорить об этом, кто хочет вернуться в ту жизнь, которой они жили до 37ого. Что в этом такого грешного?
Еще странность, проясняя которую, наткнулась на не очень красивые вещи.
Когда в 37ом Евгению арестовали, она была замужем. Мужа ее тоже арестовали чуть позже, осудили, сведений у нее о нем почти не было, какими-то околицами узнала, что он умер, то ли в этапе, то ли расстреляли, словом, она вдова.
Ближе к концу срока она встречает нового возлюбленного, дождавшись его освобождения, выходит за него замуж.
А ближе к концу книги как-то вскользь упоминает, что ее первый муж жив. Но развития этой истории не дает. Что в итоге? Она с ним встретилась? Поговорила? Развелась? Как вообще это все?..
Я решила погуглить, ну интересно же. Ничего не нашла по этому поводу, зато выяснилось, что наша высокоморальная идеальная прекрасная Евгения Гинзбург не так уж честна и откровенна была в своих мемуарах. В частности, выяснилось, что ее «первый» муж на самом деле второй, а старший сын – от другого брака, а о первом муже и отце своего ребенка она вообще упоминает как о «ленинградском родственнике».
А еще некоторые эпизоды из мемуаров она вообще откровенно выдумала (зачем?..). Например, вот глава из книги другого репрессированного, жившего и работавшего одновременно с ней при лагерной больнице (Борис Николаевич Лесняк "Я к вам пришел!"). И нарисованная им картинка настолько не соответствует ее историям, что диву даешься – зачем?.. Автор книги дает такое объяснение:
Уже много лет спустя я понял причину удивительного «провала» в памяти Евгении Семеновны. Я понял, когда познакомился со второй частью «Крутого маршрута», в которой описывались ее лагерные «страдания» и «мытарства». Во второй части она говорит и о Беличьей, творит небылицы зло, исступленно. И свое «краткое» пребывание там живописует, как один из кругов ее лагерного ада. А по повести она пребывает на Беличьей с августа 1944 года до зимы 1946-го. Благополучное, почти барственное ее положение на Беличьей портило образ страдалицы, страстотерпицы, выведенный в «Крутом маршруте».
По итогам прочтения этой главы я поняла следующее: люди не слишком меняются от обстоятельств. Вот вроде зэки сидят в одной лодке. Пострадали одинаково (ну почти) ни за что. Вроде бы общая беда должна объединять, пробуждать сочувствие к таким же как ты. На самом деле началась самая обычная склока по сценарию «а че ты, а че он». Евгения Гинзбург, описывая свое пребывание в этой больничке Беличья, упоминает местного главврача (вольная женщина, работает по найму).
Как обычно подобосрала ее немного (типа та как-то не так с ней поговорила при знакомстве) и рассказывает историю, что эта врачиха потом закрутила роман с одним из заключенных. И вот этот самый заключенный, вступаясь, видимо, за свою возлюбленную, разоблачает потом байки Гинзбург. Мол, жила ты там не 5 месяцев, а почти два года (и вот общие фотографии есть за тот и за другой год). Мол, жила ты не с туберкулезниками (потому что туберкулезного отделения там вообще не было), а в отдельной комнате с отдельным входом, отдельной едой и вообще как сыр в масле каталась (чем многие вольные не могли похвастаться). А дальше очень тонкий намек на поведение Евгении Семеновны и причины ее лагерного благополучия:
«Евгения Семеновна в то время была еще довольно молодой и привлекательной женщиной, а энергичной — была, очевидно, всегда. На Эльгене она оставалась до 1944 года.
Над удивительно благополучной лагерной жизнью Евгении Семеновны сгустилась, потемнела, нависла грозовая туча. Всегда хорошо устроенная, уверенная, пользующаяся расположением лагерного начальства, а также мужчин — заключенных и вольнонаемных, Е. С. жила спокойно, не зная страха, не замечая своих сестер по несчастью — голодных, холодных, матеренных, битых, с утра до ночи ковыряющихся в навозе, надрывающихся на лесоповале, долбящих кайлом известняк.
Роман Гинзбург с заведующим птицефермой был по-настоящему серьезным и трагическим одновременно. Женатый договорник, имеющий детей, был увлечен настолько, что готов был оставить семью и ждать Гинзбург до ее освобождения. Это было настоящим «ЧП», оставить которое без последствий администрация совхоза и лагеря не могла.
Тоже неравнодушный к Гинзбург, заключенный врач с Таскана Антон Яковлевич Вальтер, страдал и от ревности, и от страха за судьбу Жени. Выход из создавшегося положения он видел в одном: убрать Женю с Эльгена в безопасное место. Соображения такого порядка Вальтер лагерной «почтой» передал врачу Каламбету, терапевту больницы Севлага на Беличьей».
И вот типа так, сменив пару мужчин, Евгения Гинзбург от одного сытого места перешла на еще более сытое.
Кто прав, кто врет - не знаю.
Тошно от этих сплетен, честно сказать. Сама-то Евгения неоднократно подчеркивает свою принципиальную целомудренность. Ну да, общалась она с заведующим птицефермой. Он к ней на ночные дежурства приходил поговорить о высоком. Исключительно. Зато вот там блатные ипались, так она почти голая на мороз выскочила, чтобы не видеть, не слышать, и чтобы не втянули. Подробно описано.
А то, что с Вальтером ее застала какая-то «церберша», боровшаяся за целомудрие в лагерях, так это не считается. У них же любофф. И вообще они поженятся, как только оба выйдут. Через 8 лет.
Короче. Если бы это был художественный текст, а не мемуары, которые вообще-то бы должны на достоверность претендовать, я бы оценила очень высоко. И героиню бы оценила высоко, пусть даже она неприятная. Сильный текст, интересный текст, образный. Это был бы прекрасный образец художественной прозы.
Но! Зная, что автор лжет, что автор скрывает свои недостатки, выпячивая чужие, я говорю – мне не нравится Евгения Гинзбург. Она меня просто бесит. Она двуличная, изворотливая, злая, но пытается это скрыть. Я понимаю, что именно благодаря этим качествам она смогла выжить. Ну так и пиши именно так. «Я делала то и это, чтобы выжить. И я выжила и могу рассказать честно про свою жизнь». А не вот это «я белая и пушистая, честная и чистая, щас вам расскажу, какие все кругом мудаки». Фу прям.
Понравилась статья? У меня есть еще! Ставь лайк, подписывайся, оставляй комментарии, твое мнение важно!
Больше обзоров - в ТГ.