На Мясницкой улице- дом 37- старинная городская усадьба.
Московская классика. Главный дом в глубине двора. По бокам, на красной лини, два флигеля.
Когда-то усадьба была еще больше. За главным домом- большой сад с прудами, хозяйственный двор, служебные постройки.
В середине XVIII века владение принадлежало княжескому семейству Волконских. Это уже были каменные палаты.
После войны 1812 года усадьба была перестроена. Тогдашней хозяйкой Екатериной Александровной Ярославовой. Владелица земель в Саратовской губернии. Ее супруг- Тихон Алексеевич- как раз Саратовским вице-губернатором служил.
Не то, чтобы дом сильно пострадал. Указание от московских властей было. Мол, отстроить надо Москву заново. Вот О.И. Бове, которому поручено было это дело, и подсуетился. Еще один подряд получил. Вот тогда и появился высокий шестиколонный портик.
В середине XIX века в усадьбе появился новый хозяин. Козьма Терентьевич Солдатенков.
Актер Михаил Щепкин писал: «Солдатенков родился и вырос в очень грубой и невежественной среде рогожской окраины Москвы, не получил никакого образования, еле обучен был русской грамоте и всю юность провел в «мальчиках» за прилавком своего богатого отца, получая от него медные гроши на дневное прокормление в холодных торговых рядах».
Эх, каждому иметь бы таких «грубых и невежественных родственников».
В московское купечество записался еще дед Козьмы Тереньевича. В 1797 году. Из Павловского Посада переехал. Открыл бумаготкацкую фабрику у Рогожской заставы. Его сыновья расширили бизнес. Торговали хлопчатобумажной пряжей, шерстью и ситцами. Стали пайщиками Даниловской, Кренгольмской, Ценделевской мануфактур, Московского учетного банка, Московского страхового общества.
В 1850 году 31- летний Козьма Терентьевич унаследовал миллионы своего «грубого и невежественного» папаши. А через пару лет и вовсе возглавил все семейное дело.
И сразу заказывает академик архитектуры А.И. Резанову проект перестройки своего нового жилища.
Снаружи академик ограничился тем, что заменил любимый Бове коринфский портик на ионический. Примерно в таком виде усадьба и дошла до наших дней.
Козьма Терентьевич расширил и диверсифицировал семейный бизнес. Стал крупнейшим в России книгоиздателем.
Издавал стихи А. А. Фета, Я. П. Полонского, С. Я. Надсона, Н. А. Некрасова, А. В. Кольцова, исторические труды Василия Ключевского.
Издавал и «оппозиционных» авторов. Чернышевского, Герцена, Огарева, Белинского.
- Смелый купчина был – скажет читатель – не боялся с властями поссориться.
Может быть.
Как-то Герцен в очередной раз попросил Тургенева добыть у Солдатёнкова денег.
Иван Сергеевич, первое издание «Отцов и детей» которого как раз Солдатенков издал, отказался. «Это чванливое животное не даст ни гроша, если нельзя протрубить о нём во всеуслышание».
Позднее Тургенев, якобы, вывел Солдатенкова по именем купца Галушкина в романе «Новь». «Он высказывал самые крайние мнения, трунил над собственным староверством, ел в пост скоромное, играл в карты, а шампанское пил, как воду. И все сходило ему с рук; потому, говорил он, у меня всякое, где следует, начальство закуплено, всякая прореха зашита, все рты заткнуты, все уши завешены».
Главным хобби Козьмы Терентьевича было, модное тогда среди купечества, собирательство живописи.
В его домашней молельне, устроенной Резановым, висели иконы XVI века. В том числе, «Спас» Андрея Рублева, приобретенный Солдатенковым в Саввино-Сторожевском монастыре.
Коллекция картин русских художников, как многие считали, была покруче, чем у Третьякова. «Дом его — музей, в котором я был один раз, что считаю за честь и удовольствие, как и посещение Третьяковской галереи.», — с почтением отзывался Бахрушин.
Многие художники считали купчину своим благодетелем. С удовольствием ходили на его застолья. На одном из них художник Валентин Серов, подвыпив, подхалимистый тост запулил: «В Италии во времена Возрождения был великий меценат Козимо Медичи, а у нас в Москве благотворитель Козьма Терентьич! Так что виват московскому Медичи!».
Но вот ни Серов, ни другие участники попойки порет благотворителя так не написали.
Дочь Третьякова, Вера. Оставила словесный портрет: «Он был небольшого роста, плотный, широкий, с некрасивым, но умным выразительным лицом. Носил небольшую бородку и довольно длинные волосы, зачесанные назад».
Портрет Содатенкова сподобился написать только практически неизвестный сегодня Аполлинарий Гиляриевич Горавский.
С годами бородка стала гуще.
И Козьма Терентьич стал похож на Карла Маркса.
В отличие от примерного семьянина Карла, Козьма семьей так и не обзавелся. Сожительствовал в грехе старообрядец с французско- подданной мадам Дюпюи.
Купец, воспитанный в грубой и невежественной среде, иностранных языков не знал. Мадам Дюпюи русский так и не освоила. Как они общались- неизвестно. Но дети были.
Незаконнорожденного- сына Ивана Ильича Барышева- купец признал. И даже ввел в свой бизнес.
- Какой же это сын – скажет читатель – И фамилия другая. И отчество не Козьмич.
Вообще-то, у бастардов так бывает. Хотя, тут много загадочного.
Якобы, сам Солденков как- то Ване признался. Что он ему не родной. А сын «покойного друга-подельника Ильи Петровича Барышева». И родился Ваня, почему-то, не в Москве. А в Мордовии. В имении Н. П. Огарёва.
Отсутствие генетических связей косвенно подтверждает и то, что к коммерции никакого интереса не проявлял. И больше был известен не как Солдатенков. И даже не как Барышев. А как писатель юморист Мясницкий.
С Чеховым был на дружеской ноге.
Антон Павлович как-то писал Ивану Ильичу: «Кстати, заодно пришли мне на добрую память и свои книжки, по возможности все, с приличным надписом. А я тебе свои пришлю. Давненько мы не виделись».
Умер Солдатенков в 1901 году. Библиотека в 20 тысяч томов завещал Румянцевскому музею. А часть капитала- на строительство больницы. Теперь- Боткинская.
После 1917 года в особняке на Мясницкой разместили санаторий, потом детский сад.
Во время Великой Отечественной войны тут была Ставка Верховного главнокомандующего Сталина И. В.
Первые заседания Ставки в Кремле проходили. Но потом сюда перевели. В целях конспирации.
Удобно. В построенном рядом накануне войны здании оперативную группу Генштаба разместили. И бомбоубежище- метро «Кировская» под боком.
Что здесь сейчас? Судя по ограде, закрытой поликарбонатом того же цвета, что и на заборе стоящего рядом здания Министерства обороны- то же ведомство.
А вот в правый флигель можно заглянуть.
Грузинской кухни отведать. Средний чек 2 300 руб.