Картина Жак-Луи Давида «Сабинянки», созданная в 1799 году, свидетельствует о переломе в мировоззрении художника. Давид, пропагандировавший в своей предреволюционной картине "Клятва Горациев" гражданский долг, приоритет общественного над личным, заговорил о любви, мире и родственных чувствах. Во многом причиной этому стали личные потрясения - месяцы, проведенные в тюрьме, а также самоотверженный поступок его жены. Но обо всем по порядку...
Как мы знаем, Жак-Луи Давид горячо приветствовал Великую Французскую революцию. А его картина "Клятва Горациев", созданная в Риме по заказу короля Людовика XVI, стала "трубным гласом, призывающим революцию". По сюжету из "Истории Рима" Тита Ливия, два враждующих города, Рим и Альба-Лонга, должны были выбрать для поединка трех лучших воинов. Жребий пал на братьев Горациев от Рима и братьев Куриациев от Альба-Лонга. Однако семьи Горациев и Куриациев были связаны родственными узами. Женщина в белом с синим тюрбаном – Сабина, сестра Куриациев, жена одного из братьев Горациев и мать детей. Сабина опирается на Камиллу, сестру Горациев, обрученную с одним из Куриациев. Женщины понимают: кто бы ни победил, они потеряют близких.
Другая картина Давида "Ликторы приносят Бруту тела его сыновей", выставленная на первом революционном Салоне 1789 года, укрепила веру французов в превосходство патриотического долга над слабостью чувств. Сюжет также взят из "Истории Рима" Тита Ливия. Консул Юний Брут обнаружил, что его сыновья участвовали в заговоре против него с целью восстановления власти свергнутой династии Тарквиниев. Не дрогнув, он приказал казнить собственных детей - мы видим, как их тела вносят в дом. Брут отвернулся от них, он находится в тени, погруженный в мрачные раздумья. В правой части картины, отделенной от Брута колонной, плачут и заламывают руки женщины - мать и сестры погибших. На столе, покрытом кроваво-красной скатертью, лежит корзина с шитьем - символ домашнего очага, в которую, словно нож в сердце, воткнуты острые ножницы. Они перерезают семейные связи, ставя долг гражданина превыше всего.
А что же сам Жак-Луи Давид? Он искренне верил в то, к чему призывал на своих полотнах - в идеал сильной личности, готовой пожертвовать всем ради общественного блага.
С самого начала революции у художника произошел разлад с супругой. Она выступала резко против революции и казни Короля Людовика XVI, а Давид, как известно, проголосовал ЗА. Это противоборство внесло разлад в семью и привело к разводу. Супруга, забрав детей, уехала к своему отцу. Детей поделили, как в "Горациях" - девочек забрала жена, а мальчики остались с отцом, который определил их в пансион.
Давид же стал членом Национального Конвента - парламента Первой Французской республики, войдя в печально известный Комитет общественной безопасности. Разорвав свои семейные связи, он не придал значения и дружеским. Известно, что он был одним из членов комиссии, подписавшей смертный приговор Антуану Лорану Лавуазье, своему другу и заказчику, портрет которого вместе с женой он создал в 1788 году.
В годы якобинского террора Давид был горячим приверженцем Робеспьера и его политики. В смутное послереволюционное время, когда одна партия сменяла другую на политическом Олимпе, деятельность Давида не могла не привести к неприятностям. Будучи импульсивным человеком, вечером 8 термидора на заседании якобинцев Давид воскликнул: "Если ты выпьешь цикуту, Робеспьер, я выпью ее с тобой!"
Конечно, никакую цикуту (яд) он не выпил. А на следующий день произошел "термидорианский переворот" - свержение партии якобинцев и их лидера. Робеспьер отправился на гильотину, а его сторонники, в том числе и Давид, оказались в опале.
"Невозможно представить, в какое заблуждение ввел меня этот презренный человек.." - говорил в свое оправдание Жак-Луи Давид на заседании Конвента, однако ему уже никто не верил.
Художника вместе с несколькими членами Конвента обвинили в том, что он оказывал влияние на присяжных при вынесении смертного приговора революционеру Дантону. И через день без суда и следствия Давида бросили в тюрьму.
Единственным развлечением Жак-Луи Давида во время пребывания в заключении в одиночной камере Люксембургского дворца было созерцание Люксембургского сада. Однажды он увидел гуляющую группу людей и узнал в них своих детей с гувернанткой. Как пишет внук художника, "каждый день в одно и то же время они выходили из дома на улице Турнон, чтобы совершить благое деяние - подарить отцу надежду и утешение".
Узнав о бедственном положении своего мужа, госпожа Давид вернулась в Париж и поселилась на улице Турнон, рядом с тюрьмой. Мольбами, слезами, при помощи окружавших ее детей, ей удалось добиться свидания с мужем. Супруги в слезах обнялись, всё друг другу простили и вновь обрели утраченное счастье. Вот, что писал Давид в письме другу:
«Моя жена с четырьмя детьми предстала перед охранником и тот, смягченный их слезами, позволил мне выйти. Она бросилась мне на шею в его присутствии. У меня тоже рекой лились слезы, и души наши слились в таком нежном объятии. Никакая свобода не сравнится с этим, мои цепи стали мне дороги навек. Когда моя жена пришла ко мне? У нее было все благополучно, а я попал в беду. Она только что получила большое наследство, а я был закован в цепи. Когда она была богата, а я беден…»
После примирения госпожа Давид активно принялась содействовать освобождению мужа. Она ходила к членам Комитетов и Конвента, побуждала учеников Давида принимать все возможные меры для вызволения учителя из тюрьмы. Через несколько месяцев ей удалось отвоевать свободу для супруга.
Давида глубоко взволновала самоотверженность жены, и он еще в тюрьме стал размышлять над сюжетом из античной истории, в котором слабые женщины смогли примирить враждующих мужчин. Он выбрал подвиг сабинянок, о котором пишет Тит Ливий в «Истории Рима».
Сабинянки
У римлян было мало женщин, тогда они предложили своим соседям сабинам заключать браки между римлянами и сабинянками. Те высокомерно отказались, и римляне пошли на хитрость. Они пригласили сабинян на пир, а сами в разгаре веселья похитили у них молодых девушек. На следующий день Ромул распределил сабинянок между своими воинами, и они стали их законными женами.
Три года собирались с силами сабины, и когда они пришли к римлянам отвоевывать своих дочерей, те уже полюбили мужей и родили от них детей. Безоружные сабинянки с распущенными волосами, прижимая к груди младенцев, выбежали на поле боя. Они громко звали отцов, братьев, мужей. Бойцы, пораженные, расступились перед ними.
Герсилия, жена предводителя римлян Ромула и дочь вождя сабинян Татия, встала между воинами и сказала: «Сабины, зачем вы пришли к стенам Рима? Здесь нет больше ни дочерей, вырванных из рук родителей, ни похитителей, которых вы хотите наказать. Нужно было отнимать нас у них, когда мы были еще чужими. А теперь, когда нас связали священнейшие из уз, вы хотите отнять жен у мужей, а матерей – у детей! Спасение, которое вы нам предлагаете, в сто раз горше для нас, чем ваше бегство, когда вы оставили нас похитителям. …» (речь приводится по Плутарху "Сравнительные жизнеописания. Ромул").
Речь Герсилии тронула сердца воинов. Обе армии охватили братские, отеческие чувства. Римляне и сабины обнялись и стали единым народом.
Создание эскиза
Национальная библиотека предоставила ученику Давида Делафонтену эстампы с картин мастеров, среди которых был шедевр Никола Пуссена "Похищение сабинянок". Эти эстампы Делафонтен передал своему учителю, находящемуся в заключении. Еще в тюрьме Давид начал работу над композицией и сделал большой рисунок. Как мы можем видеть, воины на этом рисунке изображены одетыми.
После выхода из тюрьмы в декабре 1794 года, Давид был повторно арестован 29 мая 1795 года в Сент-Уане, в сельской местности, где он укрылся у своей невестки и ее мужа, мадам и месье Серизиа.
На этот раз художнику было предъявлено обвинение из 17 пунктов, состоящее в основном из заявлений его врагов. Один из них, гражданин Шемела, уволенный однажды Давидом за недобросовестное исполнение обязанностей, составил целых 5 доносов. Обвинения были примерно такими: "во время кутежей и пышных обедов разжигал ярость мятежников против Конвента" или "выдвигал, выбирал и назначал мэра Парижа" или "покинул пост в Конвенте 9 термидора и удалился домой в ожидании, чем закончится битва, дабы затем броситься в объятья победителей". На все эти обвинения Давид ответил в письменной форме. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы 26 октября 1795 года Конвент не завершил свою деятельность и не объявил амнистию по всем делам, касающимся революции. Так Давил получил свободу и завершил политическую карьеру вместе с Конвентом.
Работа над полотном
Вернувшись в свою мастерскую, Давид заказал холст для будущей картины. Художник решил сделать ее очень большой - почти 4 на 5 метров. Холст был заказан в Антверпене, и его пришлось ждать почти полгода. Революция сильнейшим образом потрясла все отрасли промышленности, поэтому изготовить холст во Франции не представлялось возможным.
В это время Давид вместе с учениками занимался разработкой этюдов. Известно, что денег на профессиональных натурщиков не было, поэтому многих персонажей картины он написал со своих учеников: Байяр стал Ромулом (со щитом), Девиль – Татием. Престарелая мать, которая разрывает на себе одежды, была написана с Катерины, гувернантки его детей.
Давид долго не мог найти подходящую натурщицу для изображения главной героини – Герсилии. Узнав о его затруднении, три дамы из высшего общества «устроили перед ним состязание в красоте». Дело в том, что в то время французы буквально поклонялись всему античному. Известно, что самые прекрасные гречанки позировали перед великими древнегреческими художниками Зевксисом и Апеллесом. Поэтому светские дамы не постеснялись стать моделями для Давида. Художник выбрал самую красивую из них - мадам Бельгар. После публичного представления картины дама весьма гордилась тем, что стала прототипом Герсилии, и появлялась в обществе причесанной, как сабинянка.
Первая в истории Франции платная выставка
Работа над картиной была завершена в конце 1799 года – с момента замысла до воплощения прошло 5 лет. Давид сделал ход конем, решив организовать отдельную выставку «Сабинянок», вход на которую осуществлялся за небольшую плату. Это было безусловным новшеством – во Франции подобных прецедентов еще не было. Все художники выставлялись в «Салонах», и вход туда был бесплатным. Коммерческое предприятие вызвало неодобрение академиков, протестующих против любой открытой художественной коммерции.
В буклете, который выдавался на входе, Давид привел ряд аргументов в пользу такого решения. Художник ссылался на аналогичные выставки, которые уже проводились в Англии, а также объяснял общественную значимость подобного нововведения. Он писал: если персональные выставки станут традицией, это поможет оградить художников от нищеты.
Еще одним новшеством было участие художника в организации выставки. Он сам взял на себя задачу поиска подходящего помещения в Лувре, вместе с архитектором Лувра создал проект внутренней отделки помещения. По его просьбе заменили старые узкие окна, пропускавшие лишь слабый свет. Помещение было покрашено, а также переделаны лепнина и дверные рамы. Но Давиду было мало просто создать красивый зал, он добавил элемент, меняющий восприятие картины. В центре комнаты было размещено зеркало, создававшее иллюзию глубины живописного пространства.
Уставшая от многих лет потрясений публика охотно оплачивала входные билеты и долго рассматривала картину. Мужчины отпускали различные комментарии относительно изображенных на ней светских дам, женщины прикрывали свое смущение веерами, между пластинок которых были закреплены зеркала, что позволяло все же рассмотреть картину.
Конечно, было много критики, особенно со стороны художников, считавшихся врагами Давида – они смеялись над его обнаженными героями и лошадьми без поводьев. Почему же Давид решил изобразить воинов обнаженными? На этот вопрос он также отвечал в своем буклете. «Мне бросали и все еще бросают упрек в том, что мои персонажи обнажены. Подобным образом поступали художники, скульпторы, поэты античности, изображая нагими богов, героев и людей, которых желали прославить».
Почему Наполеону не понравилась картина
Однако было мнение, которое уязвило Давида больше всего. Когда Наполеон Бонапарт, будучи еще генералом, пришел в мастерскую к художнику, чтобы позировать для написания портрета, он увидел неоконченных «Сабинянок». «Я никогда не видел, - завил Бонапарт, – чтобы наши солдаты сражались так, как ваши!»
На это Давид ответил, что хотел написать не французских солдат, а античных героев.
«Вашим воинам, - продолжил Наполеон, - не хватает боевого пыла, движения, воодушевления. Поверьте, мой дорогой Давид, измените это, ведь все будут того же мнения, что и я».
Когда Наполеон ушел, Давид воскликнул: «Эти генералы ничего не смыслят в живописи!»
Родина-мать или победа красавицы над чудовищем
Рассказывая о событии из истории Древнего Рима, Давид, безусловно, делает завуалированную отсылку к революционным событиям во Франции. Почему мы можем это утверждать?
Мощные укрепленные стены Капитолия, которых не могло быть в первые годы после основания Рима, напоминают парижскую бастилию, разрушенную в 1791 году.
На одном из центральных персонажей - юноше, уводящем коня, надет фригийский колпак. Это головной убор фригийцев, который встречается на многих античных изображениях или статуях. Во Франции конца 18 века красный фригийский колпак стал символом революции.
Французский писатель Пьер-Жан-Батист Шоссар писал в своем эссе о "Сабинянках", ссылаясь на личный разговор с Жак-Луи Давидом:
"Эти сцены будоражили мое воображение, и мне показалось, что я тогда увидел, как представители разных партий готовы убить друг друга собственными руками, а мать-Родина встает, бросается между ними и кричит: прекратите! Я с опаской рассказал об этом "сближении" художнику, на что он ответил мне: "Такова была моя мысль, когда я взялся за кисти. Если бы тогда меня услышали!"
Таким образом, "Сабинянки" прямо противоположны тому, о чем говорил Жак-Луи Давид в своих ранних картинах. Как пишет Саймон Шама: "Все связи, разорванные в "Горациях" и "Бруте" между мужчинами и женщинами, родителями и детьми, были покаянно восстановлены. Родственные отношения возобладали над гражданскими чувствами...Впервые красавица одержала верх над чудовищем".
А Жак-Луи Давид, забросив политическую карьеру, снова решил отдаться живописи. Жизнь преподала ему хороший урок. "Клянусь вам, отныне я не привязываюсь к людям, только к принципам", - говорил он в свое оправдание перед арестом. Однако встретив Наполеона, он снова обрел кумира и посвятил свою кисть его прославлению. За это художник был изгнан из Франции после падения Наполеона и провел остаток дней в Бельгии. Но это уже совсем другая история...
Источники:
1. Жак-Луи Жюль Давид "Художник Луи Давид. Воспоминания и документы"
2. Саймон Шама "Сила искусства"
3. A Ruin: A Ruin: Jacques–Louis David's Sabine women
4. David's Les Sabines and The Colouring of History Painting Post Thermidor
Еще больше интересного об искусстве в моем телеграм-канале "Маргарита о Мастерах". Подписывайтесь!