Сегодня удалось познакомится не только с выдающейся картиной на заданную в паблике тему, но и прочесть перед просмотром выдающуюся статью о ней. Поэтому представляю Вам взгляд талантливого киноведа, который показал, как бы неплохо научиться писать статьи на этические темы: Когда-то я писал детективные сериалы. Однажды мне пришлось встретиться с пожилым питерским следователем, давно вышедшим на пенсию. Когда пишешь сценарии, нужно постоянно с кем-то консультироваться, выяснять подробности, обсуждать сюжетные повороты, да и просто набираться впечатлений. Тот следователь меня многим удивил, но больше всего мне запомнились его слова: «Главное в следствии – мотив. Ты видишь картину преступления и начинаешь думать, кто и зачем его совершил. Доказательства тут – дело второстепенное. Они нужны лишь для того, чтобы подтвердить твою версию». Признаться, это его
Сегодня удалось познакомится не только с выдающейся картиной на заданную в паблике тему, но и прочесть перед просмотром выдающуюся статью о ней.
Поэтому представляю Вам взгляд талантливого киноведа, который показал, как бы неплохо научиться писать статьи на этические темы:
Когда-то я писал детективные сериалы. Однажды мне пришлось встретиться с пожилым питерским следователем, давно вышедшим на пенсию. Когда пишешь сценарии, нужно постоянно с кем-то консультироваться, выяснять подробности, обсуждать сюжетные повороты, да и просто набираться впечатлений. Тот следователь меня многим удивил, но больше всего мне запомнились его слова: «Главное в следствии – мотив. Ты видишь картину преступления и начинаешь думать, кто и зачем его совершил. Доказательства тут – дело второстепенное. Они нужны лишь для того, чтобы подтвердить твою версию».
Признаться, это его замечание долгое время не давало мне покоя. Начитавшись рассказов о Шерлоке Холмсе, посмотрев множество детективов, я привык думать, что улики, детали, наблюдения и приводят нас к раскрытию преступления. Они помогут увидеть правду и понять, что случилось в той или иной ситуации. Но следователь настаивал на другом – ты сначала судишь о произошедшем, а потом подтверждаешь свое суждение с помощью доказательств.
Мы привыкли считать, что правосудие вершит суд, который призван разобраться и установить все, как было. Что ни полицейские, ни дознаватели, ни следователи, ни тем более адвокаты и прокуроры ничего не решают, а лишь передают в суд необходимые сведения. Но слова пожилого следователя раз и навсегда дали мне понять – суд начинается не в том здании, где заседают люди в мантиях, он происходит с первой минуты совершающегося преступления. Судят свидетели, судят полицейские и следователи. Исходя из своих впечатлений, они начинают выносить приговор тем, кого они подозревают. Их задача – не разобраться в том, что случилось, а найти убедительное объяснение случившемуся, а объяснение без суждений невозможно. Судят не только следственные органы. Судят журналисты. Судят обыватели. Судит система. И в этой ситуации встает мучительный вопрос о том, насколько человеческое правосудие способно увидеть истину во всей ее полноте и вынести из увиденного справедливое суждение.
В канун 1932 года в Польше – в селе Брюховицы неподалеку от Львова – произошло громкое убийство. В доме известного львовского архитектора Зарембы кто-то жестоко расправился с его семнадцатилетней дочерью Эльжбетой. Следствие сразу решило, что главная подозреваемая – гувернантка Рита Горгонова, то ли сербского, то ли хорватского происхождения, которая фактически долгие годы была сожительницей хозяина дома и родила от него внебрачную дочь. У Горгоновой был мотив. С Эльжбетой, дочерью Зарембы от давнего, распавшегося брака, она часто ссорилась. Вдобавок Заремба хотел бросить свою пассию и вместе с дочерью и сыном переехать во Львов. Было найдено орудие преступления, собрана масса свидетельств и доказательств. Дело гремело на всю Польшу. Журналисты охотились за всеми участниками следствия и свидетелями. А толпа вела себя ужасно. Озверевшие обыватели нападали на полицейские машины, которыми обвиняемую доставляли в суд, устраивали истерики на заседаниях и требовали немедленного смертного приговора. Сама же Горгонова настаивала на своей невиновности и ни в чем не признавалась. Всем доказательствам она давала иное объяснение. И хотя ее доводы были не слишком убедительными, линия обвинения зачастую тоже бывала спорной.
Приговор по этому делу стал испытанием для польской судебной системы. Прошло несколько процессов, но ни один из них не был в полной мере удовлетворительным. Совсем недавно, в 2014 году, дочь Горгоновой и ее внучка потребовали очередного пересмотра дела, мотивируя это тем, что правосудие Второй Речи Посполитой было предвзятым, доказательства спорными, а мнение общественности давило на присяжных.
В 1977 году вся эта запутанная история вдохновила Януша Маевского, одного из самых самобытных и профессиональных режиссеров польского кино, с равным успехом работающего в самых разных жанрах, на создание детективного фильма «Дело Горгоновой». Строго говоря, детективом этот фильм назвать нельзя, хотя налицо все элементы. Есть убийство, подозреваемые, расследование. Однако нет главного – развязки. Маевский сосредотачивается в своем фильме на мельчайших деталях и нюансах, чтобы показать: иногда ошибка кроется не в способе ведения следствия, а в том, каким образом люди хотят установить истину и что они считают истиной.
Тогда в канун 1932 года в доме Зарембы все пошло не так. И понятно почему. Рита Горгонова была неприятным человеком. Надменная красавица, иностранка, прислуга, которая сожительствовала со своим работодателем, будучи замужней женщиной. Казалось, что она излучает злобу и всех осуждает, что она как паук впилась в свои жертвы – добрейшего, как всем представляется, Зарембу и его замечательных детей. Немудрено, что в ту кошмарную ночь Горгонову заподозрили первой. И вот уже молодой полицейский следователь, которому все сразу понятно, выуживает показания из Стасика, неуверенного в себе подростка, сына Зарембы, который нашел тело сестры. И неуверенный в том, что видел, Стасик, под давлением этого случайного чиновника подтверждает, что видел действительно свою мачеху, тем более, что он ее недолюбливал. В дальнейшем показания Стасика станут основой обвинения. А прокурор – ксенофоб, ратующий за то, чтобы «очистить Польшу от всяких иностранцев и дать отпор оскверненным ими нравам». Дело Горгоновой ему очевидно с первой минуты и любые разночтения в версиях его раздражают. Прокурора впоследствии отстранят от ведения дела, но он успеет раздуть общественную истерию, подхваченную журналистами. И вот уже всем становится очевидно, кто убийца.
В расследовании каждый решает свои проблемы. Кому-то нужно разобраться в своей запутанной личной жизни, как Зарембе, кто-то хочет выслужиться и показать себя талантливым полицейским чиновником. Журналистам нужны сенсации, толпе – кровь. Впрочем, наверное, так было всегда. Громкое преступление подпитывает почву, на которой пышным цветом расцветают чьи-то амбиции и тщеславие. Однако самое страшное не это. На наших глазах случилось нечто жуткое и отвратительное. Погибла семнадцатилетняя Эльжбета. И никто из тысяч людей, которых захватило это событие, не в силах понять, как это произошло, почему, зачем. Люди пытаются вписать действительность в привычные для себя рамки, потому что им так легче. Толпа любит участвовать в экзекуциях: здесь можно дать волю самым низменным инстинктам и желаниям, неуместным в обычной жизни. Журналисты рады написать сенсационный материал – ради этого можно попрать любые нормы приличия и порядочности. Судьи проводят бесконечные следственные эксперименты, устраивают выездные заседания, разыгрывают целый спектакль, жуткую мистерию, в которой заняты участники той кошмарной ночи. И судьи также рассчитывают облегчить себе задачу, ведь им надо принять решение по делу, в котором установить истину невозможно. На самом же деле, никто не в силах отмахнуться от факта, что мы ничего толком не знаем. Всякий, кто погружается в подробности этого дела, все сильнее теряется и вязнет в неопределенности. И то же самое ощущают зрители: за бесконечной чехардой заседаний, допросов и следственных действий нарастает метафизический ужас. Никакой разгадки не будет. И мир после того, как о деле Горгоновой забудут, не станет понятнее и правильнее. Преступник не будет покаран, а жертва отомщена, потому что нам не дано понять, кто есть кто. И тяжесть той ночи мертвым камнем повиснет на душе.
Маевский показывает преображение Горгоновой из несимпатичной, холодной женщины в несчастного, истерзанного человека, упорно твердящего о своей невиновности, травимого и загнанного. Мы готовы ненавидеть ее в начале фильма и всеми силами желаем ей спасения ближе к финалу. Нам уже даже не столь важно, кем она была и что сделала. Режиссер проделывает поразительную вещь, недвусмысленно показывая, что мы считаем преступником не того, кто совершил преступление, но того, кто нам не нравится. Рита Горгонова вызывала антипатию с самого начала и суд над ней совершился тогда же, до формального суда и следствия. Человек виновен в наших глазах не потому что он – преступник, а потому, что вызывает неприятие. И вот уже, один за другим, обнаруживаются факты, оправдывающие наше отношение. Постепенно мы и сами, пренебрегая презумпцией невиновности, становимся преступниками. Но стоит нам увидеть, как человек, которого мы заведомо осудили, страдает, мучается и оказывается беззащитным, мы готовы простить и оправдать его.
С одной стороны, перед нами очень точно воспроизведенная история, яркая атмосфера Второй Речи Посполитой, немыслимое количество деталей, подробностей. Кажется, что этот фильм – энциклопедия польской жизни 30-х годов. Однако за конкретностью проступают глобальные, вечные проблемы. В «Деле Горгоновой» Януш Маевский поставил перед зрителем самые фундаментальные вопросы – о том, возможно ли истинное правосудие, о поиске правды, о нашем восприятии другого человека, о том, что ответственность за преступления лежит на каждом из нас, членов общества.
«Дело Горгоновой», безусловно, можно считать одним из лучших фильмов о судебном расследовании в истории кино, наравне с «Двенадцатью разгневанными мужчинами», «Анатомией убийства» и «Несколькими хорошими парнями». При этом, в отличие от американских картин, яростно доказывающих, что в суде обнаруживается истина, Маевский излагает абсолютно противоположную идею.
И этот фильм, наверное, можно было бы воспринимать как еще одну увлекательную логическую головоломку, если бы мы не убеждались в том, что новые «дела Горгоновой» появляются каждый день. И всякий человек в нашем обществе в любой момент может стать фигурантом такого дела. Пожилой советский следователь говорил мне, что это и есть норма вещей. Оказывается, тебе сначала надо осудить человека, чтобы заподозрить его в преступлении, обвинить его, собрать соответствующие обвинению свидетельства и улики, чтобы можно было найти это обвинение убедительным – и тогда твоя работа завершена. После таких откровений мне раз и навсегда расхотелось писать детективы.
Автор: Владимир Громов — сценарист, историк кино, преподаватель Киевского национального института театра, кино и телевидения
А я призываю посмотреть картину, а кого заинтересует судьба героини — поделюсь слухами.
Ну и выведем цитату так поразившую автора статьи: