Глава №13: Закон степи
Вылетев из-за бугра под весёлый лай овчарки, мы подкатили к пастуху, важно восседавшем на вороном необычно крупном жеребце. Могучий конь разительно отличался от окружающих его лошадок пасущегося табуна. Сам пастух всем своим видом олицетворял образец местного колорита. Лицо его с широченными скулами, обтянутое огрубевшей запеченной на солнце кожей, на которой ветра пробили тысячи морщин, не выражало никаких эмоций. В бороздах складок лица, где-то скрывались глаза монгола, но шанса увидеть их практически не было из-за широкополой черной шляпы на его круглой бритой голове. Шляпа, кстати, на удивление смахивала на головной убор индейцев с высокогорий Перуанских Кордильер, что с точки зрения науки объяснить невозможно. Просторный коричневый ватный халат, грубо перехваченный сверкающим расшитым кушаком кислотно-желтого цвета, на пастухе сидел нараспашку. Пыльные кожаные сапоги с лихо завернутыми носами желтого цвета в тон кушаку, завершали композицию наряда, не считая портов неизвестного фасона из переливающейся ткани иссиня-черного цвета, мелькавшей в просвете между сапогами и халатом.
- Праздник какой, что ли? - спросил я Нарана.
- Нет, - удивился он, - с чего ты решил?
- Пастух на парад собрался, по-моему, – заметил я, - нарядный такой.
- Ты его на параде не видел, – рассмеялся Наран, - до праздников ещё далеко. Рабочий костюм! – уточнил он и поздоровался с владельцем костюма.
Дальше последовал непереводимый сухой треск слов монгольского диалога, и вдруг в руках пастуха появился странный предмет, напоминающий не то курительную трубку без мундштука, не то какую-то шкатулку из полупрозрачного материала, который ещё и светился на солнце. Я заворожено смотрел на диковинку, заметив, что все мельчайшие детали убранства выполнены с изумительным мастерством ювелирного искусства. Придерживая вытянутую руку со шкатулкой за локоть другой рукой, пастух с легким поклоном протянул её Нарану. Наш вождь, копируя поклон и поддержку локтя, с величайшей осторожностью взял драгоценность и приоткрыл малюсенькую крышку. Моё любопытство было на пределе. Наран просунул два пальца в отверстие под крышкой и выудил щепотку чего-то драгоценного. Дальше я слегка обомлел, когда эта щепотка была с шумом втянута одной из ноздрей нашего предводителя. Вторая ноздря также приняла свою дозу, и шкатулка с тем же ритуалом вернулась к владельцу. Как я догадался, это была табакерка. Такую же табакерку вытащил Наран, и процедура повторилась в обратном порядке. Когда оба нанюхались и раскланялись, в их поведении что-то неуловимо поменялось, но что именно, могли понять только местные. Потом мне объяснили смысл ритуала. Меняясь табакерками, монголы определяют статус своего визави. У кого дороже и древнее, тот и выше по положению. И неважно, во что ты одет и на чём приехал. Качество прозрачного нефрита, камня, из чего сделана табакерка, и богатство убранства крышки отвечают за реальный социально-экономический уровень состояния владельца. Стоимость самой дешевой табакерки начинается от 10-и тысяч долларов, а предела стоимости, как понимаете, нет. Дешевых табакерок никто не заводит, поскольку доставать их смысла нет: только позориться. У нас, европейцев, нечто похожее происходит с наручными часами, невзначай выставленными из-под рукава на переговорах. Хорошо, что их нюхать хотя бы не надо.
Пастух указал нам направление, и мы двинулись к становищу, где обитало всё его семейство. Вдалеке белым пятнышком замелькала юрта, а рядом с ней сверкал белизной какой-то диск размером с эту юрту, назначение которого мне было абсолютно непонятно. Когда мы подъехали поближе, оказалось это спутниковая антенна. Рядом с юртой она смотрелась гигантской, поскольку сама по себе юрта была совсем не маленькой, так как предназначалась для многолюдного семейства. Для меня остался загадкой смысл такого размера, учитывая, что обычные тарелки не более метра прекрасно ловят все телевизионные спутники земли.
Рядом, невдалеке от юрты, стоял грубо сколоченный навес для сена и загоны для разного скота. Под навесом по хозяйству хлопотали женщины. Ландшафтный дизайн завершала большая одинокая куча хвороста, непонятно откуда взявшаяся, поскольку до горизонта во все стороны хоть шаром покати.
Нас встретили члены семейства и радушно проводили в юрту. Тут порог, там косяк дверной, ничего не задеть, ни к кому задом не повернуться, в общем, я вроде всё выполнил, как завещал Захарыч.
Пока мы продвигались к юрте, было около 20-и мороза, и, несмотря на яркое солнце и отсутствие ветра, жарче никому не стало. По неопытности я взял с собой из тёплой обуви только резиновые сапоги со съёмными вкладышами. Ноги страшно замерзли и жаждали тепла, а вкладыши-просушки. Недолго думая, увидев костерок по центру юрты, я скинул сапоги и разложил по краю промокшие детали моей нелепой обуви с влажными носками вперемешку. Ужасно довольный собой я сел поближе к костерку и сунул ноги почти в огонь. Успокоившись, я огляделся по сторонам, не понимая, чем вызвана зловещая тишина в юрте. Вокруг меня и костерка стояли все присутствовавшие монголы, как на похоронах и только не рыдали, разве что.
- Ну что-опять-то не так, Захарыч? А? – Спросил я, подозревая, что гробовое молчание связанно с желанием лишить меня с таким трудом организованного комфорта.
- Это священное место, Дурень, – с ужасом в глазах прошептал он, – это ОЧАГ! Тут люди пищу готовят!
Монголы тягостно молчали. Я очень замёрз, поэтому с трудом выдавил из себя улыбку и, извинившись, сгрёб в кучу свои мокрые пожитки, оттащив их в сторону подальше от святыни.
- Радуйся, что не прибили, – многозначительно заключил Захарыч, садясь рядом со мной в дальнем конце юрты, – и меня могли вместе с тобой. Умник.
- Тут тебе не город. Закон степи! - Продолжал стращать он.
Слава Богу, монголы - народ отходчивый и гостеприимный, поэтому моё святотатство было через пару минут уже забыто, и на столе волшебным образом появилась белоснежная пластиковая бутыль машинного масла, в которой что-то булькало. Россыпью накидав на стол пиалы, хозяин начал разливать масло гостям.
- Вот оно что значит, - с отчаяньем в голосе констатировал я, посмотрел на друга, и решил, что расплата неизбежна, - тебя-то за что?
Захарыч не отрываясь, смотрел на пиалы.
- Водка монгольская. Из кумыса. 20 градусов, не больше. Во! – резюмировал он вполголоса, и, чтобы наверняка развеять мои подозрения, поднял большой палец.
- Из чего? - Не понял я.
- Молоко лошадиное, – не отрывая взгляд от разлива, поучал он, – забродившее. Как пиво. Градуса 3 примерно.
- Приедем в Дархан, пойдем с Ганом на рынок и там купим. Мне очень нравится. Тема! – Сказал он и многообещающе закатил глаза.
Тут дверь юрты распахнулась, и вошел Наран, озарив всех присутствующих своей детской улыбкой, обойдя аккуратно очаг, сел к нам за столик и поднял пиалу, всё так же улыбаясь. Тост был за всё тот же очаг, разумеется, и, услышав перевод Захарыча в момент распития своей пиалы, я чуть не поперхнулся, рассмешив этим хозяев юрты и всех нас тоже.
После третьего тоста все дружно начали обсуждать предстоящую облаву. Понять я ничего не мог, но вот что перевёл Захарыч:
- Я вместе с толпой монголов поеду на лошадях в загон – многозначительно кивнув куда-то, почти шепотом произнёс он и продолжал, - ты поедешь на «крузаке» с Нараном, а что делать, он тебе сам скажет.
Таинственность нарастала, учитывая, что никто никуда не собирался, а наоборот, все как будто готовились спать лечь посередине дня вповалку. Наран подкидывал монетку и загадочно улыбался.
- Когда пойдём? - с нетерпением спросил я, – Чего все разлеглись-то?
- Решка - пойдём, орёл - не пойдём. – Флегматично играя с монеткой, повторял довольный предводитель.
Я начал скучать. Полное бездействие и тишина давили угнетающе. Вдруг, как хищник делает стойку перед броском, Наран застыл в нелепой позе и, услышав то, чего все ждали, пружиной вскочил с места и пулей вылетел за дверь. Юрта мигом опустела, и я, без сапог, чуть было не выскочил со всеми на мороз.
- Быстро, быстро давай! - Кричал Захарыч, вгоняя меня в ступор неожиданной истерикой и всеобщим бегством.
На силу обувшись, я вскочил в отъезжающий «крузак» к Нарану, и мы погнали, как в последний раз. В машине все молчали, и каждый занимался своим делом. Кто натягивал белый маскировочный халат, кто проверял прицел винтовки, Наран рулил, и только я абсолютно не понимал, куда мы мчимся и чем мне заняться. Я стал приставать к Нарану.
- А вы мне из чего-нибудь пострелять дадите, - заискивающе спросил я, – как же мне без ружья то?
- У всех свои, именные, – отмахивался Наран, – Есть у кого лишний «винтарь»? – Крикнул он вглубь салона.
- Только «мелкашка» пастуха. – Ответил кто-то из темноты.
- Пойдет. – Обрадовался водитель, понимая, что отделается от меня малой кровью.
- А патроны? – Не унимался я.
- Там есть один, – раздался тот же голос из глубины салона, - Больше не пригодится.
- Застрелиться что ли? - Пробурчал я себе под нос, но Наран услышал.
- Там затвор сломан. – Как глухому объяснял он. - Не перезарядить без плоскогубцев. Тебе оно вообще не нужно будет. Встанешь и будешь руками махать. Пугать волков будешь. Понял? - Прокричал наш вождь, резко затормозив в голом поле.
- На выход! Вот твоя точка. Здесь они на тебя пойдут.
Я выскочил, чуть ли не на ходу, и дерзнул уточнить пару деталей.
- А волков то сколько? – С напускной небрежностью спросил я.
- Четыре. - Флегматично, в тон мне, объявил предводитель.
- Наверно. - Уточнил всё тот же скептик из салона.
- А если стрелять, то куда? – Уже в панике кричал я в отъезжающий внедорожник.
- В глаз или в лёгкое. - Еле донеслось до меня сквозь снежную пыль завитками закрученную за скачущим автомобилем.
- Куда? – Заорал я, не поверив, но ответом мне был только звук затихающего мотора.
Не шевелясь, я смотрел вслед черной точке, пока она не растворилась. Стало жутковато. Решив осмотреться, я оценил ландшафт. Рядом, в метрах пятидесяти, росла берёза исполинского размера, одна во всей степи. Ствол дерева казался необъятным, и шансов влезть на неё точно не предвиделось. Хотя, прикинул я, наверно, это от мотивации зависит. Пытаясь отогнать дурные мысли, я побрёл к берёзе. Подойдя к ней ближе, я увидел треугольный овражек, уходящий вглубь степи, в остром углу которого, эта берёза и росла. В этот естественный окопчик я решил и залечь. Устроившись поудобнее, как это только возможно в ледяной пустыне, я начал прислушиваться и присматриваться ко всему, что могло повлиять на моё хрупкое чувство безопасности в данном положении. Вдалеке за лесопосадкой кто-то орал не пойми-что, вперемешку со стуком палок и нечеловеческими завываниями. Я догадался, что это и есть тот «загон», о котором говорил Захарыч. Мне даже показалось, что в этой какофонии я слышу вопли своего друга. Время шло. От безделья я достал и включил камеру. Прижав её к стволу винтовки, я посмотрел в кадр. Впечатлило. Ствол, снег, лес, пар от дыхания охотника, в общем, я увлёкся и, когда посмотрел на зарядку, понял, что еще пару минут и всё, «кина» не будет. Только я выключил камеру, как где-то вдали у леса появилась серая тень. Я догадался, кто это, и вместо того, чтобы махать конечностями, стал судорожно включать видеоустройство. Страха почему-то не было. Пока механизм включался, животное уже было здесь. Как такое возможно, я не понял. Расстояние до леса было километра полтора-два, а камера включалась, ну, не больше пяти секунд. Зверь чудом попал в кадр. Если бы камера притормозила ещё на полсекунды, я бы его не снял. Какой это был красавец! Огромными прыжками, прижавшись к степи, он нес своё мощное тело ровно, практически без колебаний. Когда хищник оказался напротив, в метрах десяти от меня, я вскочил с камерой в руке и навскидку, не видя, что снимаю, провернул ее в направлении его движения. Дальше случилось помутнение, и меня накрыл инстинкт. Я удивил сам себя не на шутку. Отшвырнув дорогую камеру в поле, я как безумный схватил «мелкашку» и пальнул, почти не целясь, в улетавшего преступника. Он прокрутился на месте, поймал прежнюю траекторию и на той же скорости ушел за горизонт. В этот момент я осознал всю глупость своего поступка, посмотрел вверх на берёзу и от всей души пожелал волку здоровья и долгих лет жизни. Если б он развернулся в мою сторону, возможно, рассказа бы и не состоялось, поскольку на берёзу при любой мотивации влезть было невозможно, а из оружия осталась только камера, даже ножа не было. За волком бежали разношерстные собаки. Не гнались, а именно бежали, явно не желая сокращать безопасное расстояние. Тявкали они тоже без энтузиазма, переглядываясь, как бы приглашая друг друга возглавить гонку преследования. Проводив взглядом группу вяло бегущих мохнатых симулянтов, я остался опять один.
Скоро всё затихло. Я потихоньку околевал, бегая вокруг родной берёзы. Солнце уже село, и температура падала на глазах. Слабый отсвет небосклона ещё давал надежду, что меня увидят, но отчаянье уже закралось. Когда мелькнули фары, было уже почти темно. Приехав, Наран мне показался мрачнее тучи, и, когда я ему рассказал о произошедшем, он искренне повеселел. Мы прогулялись к месту, где прокрутился волк, померили длину прыжка и констатировали, что попадание было, но скорей рикошетом по шкуре, поскольку ни капельки крови, к моему облегчению, на снегу мы не увидели. Впечатлил шаг галопа зверя. Минимум шесть метров от следа до следа. Наран сказал, что это самец, и не малый, что в переводе означает - огромный матёрый волчище. Когда я сказал, что снял его на видео, Наран прям захохотал. В великолепном настроении он мчал нас по степи в юрту к «стиляге» пастуху и всей нашей охотничьей компании.
Глава №14: Му.ак
Их в самом деле, было четыре. От логова они бросились врассыпную, каждый в свою сторону, поэтому ко мне вышел только один. Надо отдать должное мастерству Нарана, место моего охотничьего номера он определил с ювелирной точностью. Я пытался у него узнать, как он это сделал, но кроме загадочной улыбки ничего не получил. Охотники, по указанию нашего предводителя, залегли чётко каждый на свою позицию, которую он им показал. У серых шансов уйти не было. Наран всё рассчитал чётко. И действительно, на каждого вышел свой волк.
Продолжение следует ...
Автор рассказа: Андрей Лосев
Текст создан без применения ИИ