Увидев, как Ташинский, прежде чем шагнуть в медотсек, посмотрел в обе стороны коридора, словно проверяя, не следит ли за ним кто, Макс сразу заподозрил неладное. Когда же бортмеханик «Дедала», нажав на кнопку закрытия двери, старательно набрал запирающий код, подозрение переросло в уверенность.
— Что-то случилось, Влад? —мягко спросил Макс, улыбаясь как можно беззаботнее. Пока было непонятно, что происходит с Ташинским, но наметанный взгляд врача подсказал Максу, что нервы бортмеханика на пределе.
Ташинский выразительно прижал палец к губам и протянул Максу листок бумаги с какими-то наскоро нацарапанными словами.
«Отключи связь с рубкой!» прочитал Макс. «Проверь, чтобы все было вырублено!»
Макс покачал головой, старательно удерживая улыбку на лице.
— Влад, ты в медотсеке, а не в машинном зале. Прямая связь с мостиком тут по умолчанию отключена. Но если тебе так будет спокойнее, то пожалуйста. —Он повернулся в кресле и нажал несколько клавиш на пульте коммуникатора. —Вот, теперь без моего подтверждения ни звуковая трансляция, ни камеры наблюдения включить невозможно. Обычная практика, чтобы не беспокоить пациентов или, скажем, врача во время операции.
— Я знаю, —с явным облегчением произнес бортмеханик. — Поэтому я и старался застать тебя здесь.
— Ну, хорошо, —сказал Макс. —Вот ты меня застал. Присаживайся, поговорим.
Ташинский осторожно опустился в кресло напротив Макса, словно ожидал, что оно вдруг оживет и отскочит в сторону или, наоборот, набросится на него.
— Док, мне кажется… —Он бросил еще один взгляд на дверь. —Я думаю, что… —Он облизал губы и, собравшись с духом, выпалил: —По-моему, с капитаном что-то не то!
Макс задумчиво посмотрел на бортмеханика.
— Не то? Ты не мог бы выразиться поконкретнее, Влад?
На лице Ташинского отчетливо проступила смесь отчаяния с решимостью.
— Док, мне кажется, что у капитана не все в порядке с головой!
Макс кивнул.
— Так ты мне веришь? —с надеждой переспросил Ташинский.
— Влад, мы на «Дедале» уже третий год, —сказазал Макс. —Это самая длительная и самая дальняя экспедиция за всю историю космических исследований. Сто с лишним гиперпереходов, восемнадцать исследованных планет. Все устали. Напряжение огромное. Неудивительно, что мы можем вести себя немного необычно.
Бортмеханик яростно замотал головой.
— Док, ты не понимаешь! Капитан… Он разговаривает с богом!
Макс прищурился.
— Интересно. Никогда не замечал за Жозефом склонности к религиозности. Ты не обратил внимания, какую конфессиональную принадлежность он выбрал?
— Конфессиональную… Что? —Ташинский непонимающе уставился на Макса.
— Ну, что он делает, когда, по твоему мнению, говорит с богом? Поет псалмы, читает буддийские сутры? Может быть, что-то из более примитивных культов, наподобие общения с предками? —Макс вздохнул. —Влад, тебе это может показаться странным, но обращение к религиозности среди космолетчиков, особенно в дальних экспедициях или на изолированных научных станциях, довольно распространенный феномен. Люди не очень приспособлены психологически для взаимодействия с галактическими просторами, поэтому наше сознание пытается создать для себя защитный буфер, отгораживающий его от беспощадного и безразличного космоса. Религия для этого подходит как нельзя лучше.
— Я не… —Ташинский пожал плечами. Конкретный вопрос и объяснение Макса явно поставили его в тупик. —Не знаю. Док, я не очень-то разбираюсь в этих психологических штуках, а уж в религии и подавно. Господи, да у нас двадцать шестой век на дворе, ну какая религия на космическом корабле?!
Макс улыбнулся еще мягче.
— Господи, говоришь?
Ташинский покраснел.
— Док, ну это же просто выражение… Все так говорят.
— Кто-то, возможно, вкладывает в это выражение чуть больше значения, чем остальные. Я просто хотел напомнить, что корни религиозности сидят в нас намного прочнее, чем может показаться. Не удивительно, что в стрессовой ситуации они могут дать неожиданные ростки.
— Значит, ты считаешь, что все в порядке? —спросил бортмеханик с робкой надеждой глядя на Макса. —Думаешь, я зря подымаю тревогу?
Макс покачал головой.
— Ни в коем случае. Как врач экспедиции я отвечаю за психическое равновесие всех членов экипажа. Информация о таких изменениях критически важна для моей работы. Я же должен учитывать это в своих терапевтических сессиях. Не переживай, твой визит останется в тайне, —успокоил он встревожившегося Ташинского. — Но мне будет легче строить свою следующую сессию с Жозефом, опираясь на то, что ты мне уже сообщил. —Он помолчал, размышляя. —Чисто чтобы тебя успокоить, я расскажу тебе кое-что. Это немного нарушает правила профессиональной этики, но, думаю, в нашей ситуации это допустимо. Как ты знаешь, это уже моя третья экспедиция. И в обеих предыдущих были случаи обращения членов экипажа к религии. Не капитаны, правда, но тем не менее, это были люди, которых ни в коем случае нельзя было прежде заподозрить в склонности к мистическому мышлению. Один даже по возвращении на Землю уволился из Корпуса и стал бродячим проповедником.
Бортмеханик некоторое время сидел молча, явно переваривая услышанное.
— Ладно, —наконец сказал он. —Будем считать, что ты меня убедил, док. Может, мы и впрямь все устали немного больше, чем готовы себе признаться.
— Конечно! —сказал Макс. —Даже твоя реакция на достаточно безобидное, в общем-то, наблюдение говорит о том, что немного отдыха и психологической разгрузки не помешает и тебе. Давай сделаем вот что, —он нажал пару клавиш на центральном терминале медотсека и посмотрел на высветившийся на экране график. —Твоя релаксационная сессия с подключением к виртуальности запланирована на следующий вторник, но, я думаю, можно немного сдвинуть дату. Приходи, скажем… Послезавтра. Договорились? А я подумаю, насколько важно то, что происходит с капитаном… Но думаю, что все обойдется. Поверь моему опыту.
Ташинский встал и протянул широкую ладонь.
— Спасибо, док, —сказал он, пожимая Максу руку. —Ты меня успокоил. А то я уж думал, что плохи наши дела. Когда я увидел, как капитан разговаривает на мостике с сияющим облаком, и оно диктуетему координаты для прыжка к вратам рая… — Он не договорил, махнул рукой и, быстро ткнув в панель дверного замка, вышел из медотсека.
Макс некоторое время сидел, глядя на закрывшуюся за бортмехаником дверь, потом протянул руку и включил коммуникатор.
— Жозеф, у нас проблема, —сказал он вопросительно посмотревшему на него с экрана видосвязи капитану.
*****
Лицо Ташинского под колпаком шлема подключения к виртуальной реальности излучало спокойствие и умиротворение. Отчасти это контрастировало с громоздким устройством, похожим на кибернетического спрута, заключившего голову бортмеханика в объятия тысяч цепких тонких щупалец.
Капитан исследовательского корабля «Дедал» Жозеф Касалес бросил последний взгляд на Ташинского, лежавшего на мягком ложе релаксационной капсулы и повернулся к Максу.
— Ты уверен, что это необходимо? — спросил он. — Мне как-то не по душе выкручиваться и обманывать команду, учитывая величие предстоящего момента.
Макс вздохнул.
— Думаешь, мне самому это нравится? Но я не вижу другого выхода. Твоя непростительная ошибка не оставила мне выбора.
Капитан смутился.
— Это был конец ночной вахты… я был уверен, что все спят. Но ты прав, надо было хотя бы заблокировать дверь на мостик. Надеюсь, это не испортит весь план… С тех пор я не был удостоен явления, и это меня тревожит.
— Остались всего сутки до расчетного времени прыжка, —сказал Макс. —Не о чем беспокоиться. Только подумай о том, какое место мы займем в истории! Первые люди, которые сумели проложить маршрут к вратам рая, не после смерти, а в реальном мире! Пусть даже не обошлось без божественного вмешательства.
— Да, легко работать, когда тебе подсказывает сам бог, —кивнул Жозеф. —Хотя я до сих пор не уверен, был ли это он или кто-то из ангелов… —Он усмехнулся. —Тот самый случай, когда ты жалеешь, что в экипажи космических кораблей помимо врачей и психологов не входят капелланы. Помощь хорошего богослова нам не помешала бы.
— Ну, курс ты смог рассчитать и без священника, — сказал Макс. — А ответ мы наверняка получим, когда прибудем на место. — Он посмотрел на безмятежного Ташинского. — Жаль, что Влад пропустит этот момент. Но мы не можем рисковать. Надеюсь, нам простится эта маленькая предосторожность. Я думаю, отсутствие явлений надо трактовать в таком смысле: наши небесные контакты не хотят делать за нас всю работу. Они дали нам ключ, а уж мы должны сами использовать этот ключ по назначению.
— Когда ты формулируешь это таким образом, мне становится легче, — сказал капитан. — Признаюсь, все это далось мне нелегко…
— Сложные расчеты? — спросил Макс.
— И это тоже, конечно, — ответил капитан. — Но и сами явления… Я не знаю, как там справлялся Моисей. Возможно, для людей той эпохи разговоры с горящим кустом были в порядке вещей, но точно не для меня. Ты же знаешь, я никогда не был религиозен. Да и кто, в наше время-то?
— То же самое я сказал Владу, — грустно улыбнулся Макс, кивнув на Ташинского в капсуле. — И самое забавное — ничего ведь не изменилось. Ведь верить одно, а знать — совсем другое.
— И в этом наше превосходство над всеми этими теологами прошлых тысячелетий, не так ли? — сказал капитан. — Мы принесем человечеству не веру, но знание. — Он решительно тряхнул головой. — Ладно, я на мостик. Пора готовить последний прыжок.
— Увидимся в раю! — Подмигнул ему Макс.
*****
Привычное оцепенение после выхода из гиперпрыжка постепенно проходило, и контуры обстановки начинали обретать четкость. Макс несколько раз моргнул, чтобы добавить резкость — зрительный аналог того, как ныряльщики сглатывают, что прочистить заложенные уши. Во время этого прыжка он находился в рубке рядом с капитаном. Вэтом не было ничего особенного — при сложных гиперпрыжках присутствие врача в рубке было обычной практикой. Всегда полезно иметь в сердце корабля человека, который лучше других знает, как управляться с постпрыжковой дезориентацией.
Рядом в своем ложементе постепенно приходил в себя капитан Касалес. Неуклюже потянувшись, он повернул голову и его взгляд встретился со взглядом Макса.
— Мы сделали это! — наконец произнес капитан. — Мы совершили прыжок!
— И в прямом, и в переносном смысле, — кивнул Макс. — Забронировали место во всех учебниках истории. Но что-то я пока не вижу…
Он не договорил.
Ослепительное белое сияние залило пространство рубки, которая мгновенно из вершины человеческой научной мысли превратилась в жалкую конуру примитивных дикарей. У капитана и врача перехватило дух, на глазах выступили восторженные слезы. Вот он, тот самый чистый белый свет, и они первыми из ныне живущих удостоились чести его лицезреть!
— Я не до конца… — с трудом выговорил капитан. — Даже после всех явлений, я не мог до конца поверить… Но теперь… Я вижу! Я свидетельствую!
Макс во все глаза смотрел, как сквозь золотую белизну (он никогда не знал, что такой цвет может существовать) постепенно проступает величественная фигура, от которой веяло непредставимыми мощью и властью. Святой Петр? Архангел Михаил? Или?..
— Не угадал, — раздался могучий голос, прорезавший пространство не только в звуковом диапазоне, но, казалось, пронизавший саму сущность людей.
Но не настолько, чтобы Макс не ощутил некоторое замешательство.
Не эти слова он ожидал услышать у врат Рая.
— Вы не перестаете меня удивлять, — продолжал голос. — После стольких лет вы так ничему и не научились. Вас все так же легко обмануть. Достаточно лишь предложить какую-нибудь приманку…
— К-к-кто ты? — ошарашенно пролепетал ничего не понимающий Макс. Рядом тряс головой не менее ошеломленный капитан Касалес.
— И ведь во всех ваших священных книгах написано, что Он не занимается мелочной торговлей и не продает проездные до конечной остановки, — произнес голос, в то время как фигура начала приобретать более четкие очертания. — Но нет, вам хочется простых решений.
Макс вдруг с ужасом осознал, что великолепное сияние тоже начинает меняться… Темнеть и наливаться темным зловещим багрянцем.
— Вы уж извините, парни, но торговля простыми решениями проходит исключительно по моему ведомству, — сказал голос. — В общем добро пожаловать к вратам. Только вы приехали на другую конечную остановку.
И черный рогатый силуэт, ухмыляясь во всю клыкастую пасть, шагнул в рубку, неся за собой бушующее море пламени и запах серы.