Пока Зойке помогают надевать платье, привожу в порядок мать. Прочь лишние румяна, растекшуюся тушь. Слушаю упреки и признания в одиночестве, что называется «Остапа понесло». Ставшая с годами сентиментальной, она пускает слезу и по поводу свадьбы старшей дочери, и по случаю становления бабушкой в скором времени. Она отдаст всю свою нерастраченную любовь внучке, ведь это будет именно девочка. Так мне и было сказано.
- Я даже имя придумала, - шмыгает мать носом. - Настенька, такое доброе и ласковое. Тебе нравится?
Пожимаю плечами, потому что думаю совсем о другой Настеньке, которую так и не смогла зачать с мужем.
Начало истории
Предыдущая глава
В зале для церемоний играет живая музыка: скрипка, виолончель и фортепиано. Будто напоминая мне, что есть что-то хорошее.
Марш, написанный Феликсом Мендельсоном еще в середине 19 столетия, востребован даже сегодня. Регистратор строит гостей по периметру помещения и готовится в тысячный раз произнести заученные временем слова.
Впервые вижу Диометра в костюме, отмечая, что он выглядит как-то иначе, солиднее что ли. Хотя это его прямая обязанность сегодня. Зойка прикрывает букетом невесты животик, стоя в центре зала. Находит меня среди остальных и улыбается. Через пару минут она гордо покажет собравшимся тонкое обручальное кольцо и будет принимать поздравления, пока я стану держать рядом подаренные букеты.
Уютный ресторан недалеко от центра, вокалистка с приятным голосом, работающая для нас весь вечер, вкусные блюда и закуски – день проходит хорошо. С грустью отмечаю, что он мог пройти прекрасно, будь рядом Марк. И, наказывая себя за подобные мысли, вонзаю французский маникюр себе в ладони. Надо уже выбросить эту чертову палку, которой постоянно ворошу прошлое.
Гости разъезжаются, Зойка устала и тоже просится домой.
Еще раз поздравляю новоиспеченных супругов и сажаю их в такси, предварительно упаковав все подарки. Мать ехать домой отказывается, потому решаю, что сегодняшнюю ночь она проведет у меня.
Добираемся до квартиры, и отправляю ее в душ, а потом укладываю в комнате, где ночевала Ольга. Только ей об этом знать не обязательно.
Ноги гудят. Только сейчас понимаю, как устала. Смываю с себя сегодняшний день и отправляюсь спать.
А наутро пробуждаюсь от запаха жаренных блинчиков и горячего какао. Из таких простых мелочей и состоит счастье.
Мама всегда мама. И в три, и в тринадцать, и в тридцать, и в пятьдесят три. Сладко потягиваюсь в кровати, на минутку вернувшись в детство, и отправляюсь приводить себя в порядок.
На столе ждут блинчики со сгущённым молоком и вареньем.
- Не знала, что у меня в холодильнике есть сгущенка, - говорю, макая блин в сладость, и тут же добавляю, - и сметана?
- А у тебя и нет, - мать сегодня куда лучше выглядит, чем вчера, - я, как это вы говорите, метнулась в магазин.
Усмешка скользит по моему лицу, пока жую блин. Они тонкие и таят во рту, объеденье. А вот я так и не научилась печь такие, оставив пальму первенства за матерью. Ведь у неё всегда борщ жирнее, пироги пышнее, оладьи вкуснее, холодец застыл, а не каша какая-то. На то она и мама.
- Чего парня своего от нас прячешь? – усаживается напротив и дует на какао.
- Мам, мне не пятнадцать, - беру очередной блинчик, - и это не мой парень.
- А кто?
В очередной раз приходится рассказать о Борисе.
- Вот ты неблагодарная, - отпивает мать напиток. – Мальчик старается, а ты чего носом вертишь?
Перестаю жевать, удивляясь такому повороту событий.
- Правильно сказала: тебе не пятнадцать, тридцать скоро, слава Богу, - отчитывает мать.
- Я вообще-то ещё замужем.
- Это поправимо.
Смотрю на её спокойно лицо и коробит цинизм, с которым она так просто раздаёт мою руку и сердце.
- А тебе вообще плевать на мои чувства? – решаю поинтересоваться.
- Ася, какие чувства? Ты его даже не знаешь! Может, он поможет выбраться из твоей зависимости.
Задыхаюсь от возмущения, будто мы обсуждаем мой алкоголизм. Родная мать бросает меня в объятья незнакомого мужчины, которого видела один раз в жизни, и то мельком.
- А ты знаешь?! Вот ты вообще в курсе, кто он и что? С чего ты взяла, что лучше остальных разбираешься в жизни?! За Зойку решила, кем она будет, отцу всю жизнь говорила, как поступать, меня тоже хотела лишить мечты!
- Ася!
- Что Ася?! – бросаю блин на тарелку. К чёрту. Всё так хорошо начиналось, только, видимо, никогда уже хорошо не будет. Всегда найдётся кто-то, кто натаскает в душу дерьма. - Откуда тебе знать, что твориться вот здесь! - с силой стучу себя в грудь. – Думаешь, как с флешкой? Записала данные, потом отформатировала, и двперёд?
Она молча слушает, пока я вылью всю тираду.
- Ты даже за Валентина Николаевича решить хотела, но руки коротковаты, дотянуться не смогла, - часто дышу, раздувая ноздри от злости. Вижу, как желание матери ответить, угасло, как она делается меньше и опускает голову, задетая за больное. Смотрит в стол, потом поднимается и выходит. А я продолжаю сидеть, не в силах сдвинуться, потому что внутри два чувства. Одно уверяет, что я права, другое говорит, какая я сволочь.
Через три минуты мать возвращается, одетая в темно-синее платье.
- Я лишь хотела, чтобы ты не была одна, - решает оставить за собой последнее слово. – Одиночество убивает.
Идёт к выходу, надевает туфли.
- Мам!
Нет ответа. Лишь хлопнувшая дверь и стук каблуков по кафелю.
- Ну ты и су.а, - говорю сама себе, закрывая лицо руками.
Устраивать сцены на улице не в ее правилах. Не хочу догонять и виниться на людях. Всем следует остыть. Лучше приеду к ней вечером, а пока звоню Зойке, чтобы узнать, как ей в новом качестве.
Она смотрит фото, сделанные одним из гостей, и делится впечатлениями вчерашнего дня. Спустя полчаса, когда интересуется, что у меня нового, рассказываю о матери.
- Я позвоню ей, успокою, - обещает.
У Зойки талант: подбирать нужные слова, не сердиться и забывать глупые обиды. Она может наговорить мне миллион ужасных слов, потом перезвонить, как ни в чем не бывало, и весело рассказать о забавном случае. Не было в ее действиях притворства, она вспыхивала как спичка и, погаснув, снова смеялась и помогала расслабиться окружающим.
- Давай, подъезжай на остатки торта.
- Да нет, проведи этот день с мужем.
- Как хочешь. Ладно, пока.
Она отключается, а я доедаю блины и долго валяюсь в кровати. Около шести покупаю пирожные для примирения и отправляюсь в отчий дом.
Продолжение здесь
Навигация по роману