Фантомный отзвук юности, нежданно ворвавшийся в мою жизнь и оставшийся в ней навсегда.
После четвёртого курса университета я отправился на каникулы к бабушке в глубинку. Бабушка Алла с утра до вечера окружала меня заботой, кормила до отвала свежим молоком, румяными блинами с малиновым двойным вареньем. Я наслаждался этой безмятежной деревенской жизнью: удил рыбу в прохладной речке, помогал бабушке по хозяйству, вечерами ходил в местный клуб на танцы. Так прошла неделя.
— Андрюшенька, сходи-ка к Ивану Михайловичу, — сказала бабушка за завтраком. — Обещал он мне триммер одолжить. Трава во дворе совсем разрослась, нужно привести в порядок.
Дом Ивановых находился недалеко. Большой, двухэтажный, с пристроенным гаражом и аккуратным огородом, он свидетельствовал о зажиточности хозяев. Из открытого окна, прикрытого белой тюлевой занавеской, доносилась нежная мелодия. Менуэт? Я никогда не был поклонником классической музыки, но в этой мелодии было что-то притягательное, завораживающее. Я остановился и прислушался. Музыка стихла, но как только я подошёл к крыльцу, она зазвучала снова, громче, отчётливее. Я постучал, но ответа не последовало. Тогда, слегка приоткрыв дверь, я заглянул внутрь.
В просторной гостиной, под звуки менуэта, танцевала девушка в лёгком голубом платье. Её тёмные волосы, собранные в высокий пучок, открывали изящную шею. Она двигалась с такой грацией и лёгкостью, словно парила над полом. Я был заворожён этим зрелищем. «Кто эта фея, появившаяся в этой забытой богом деревне?» — думал я, любуясь её плавными движениями.
Музыка закончилась. Девушка опустила руки, её волосы распустились, и она обернулась.
— Простите, дверь была приоткрыта… я стучал… но музыка… — пробормотал я, смущённо опуская глаза. — Андрей. Внук Дуни Ильиничны, вашей соседки. Мне Иван Михайлович триммер обещал.
— Здравствуйте, — с лёгкой улыбкой ответила она. — Я вас видела. Вы уже неделю здесь. Меня зовут Марина. Марина Иванова.
— Марина? — переспросил я, пытаясь совместить образ этой прекрасной незнакомки с тем смуглым подростком, которого я помнил. Это была уже не та Марина. Перед мной стояла очаровательная девушка, полная жизни и обаяния.
Весь день образ Марины не выходил у меня из головы. Я работал, как заведенный. Бабушка, радуясь ровно подстриженному газону, направляла меня в самые отдалённые уголки сада, находя всё новые и новые заросли сорняков. А я, изнывая от непривычного труда под палящим солнцем, думал только о Марине. В ней была какая-то особенная, неуловимая прелесть, которую я раньше не встречал.
Вечером в клубе показывали фильм «Звезда эстрады». Но главным событием, ради которого собиралась вся местная молодежь, были танцы после сеанса. Весь вечер я танцевал с Мариной, не отпуская её ни на минуту. Я ревниво охранял её от чужих взглядов, словно она была моим самым драгоценным сокровищем. Кажется, я влюбился. Эта девушка с лучистыми глазами полностью завладела моими мыслями и чувствами. Я пытался отмахнуться от мыслей о Вике, моей подруге из города. Мы встречались уже два года и строили планы на будущее. Но сейчас всё это казалось мне далёким и незначительным.
— Марина, а ты помнишь, как мы с тобой виделись пару лет назад? — спросил я во время одного из танцев.
— Конечно, помню, — ответила она с улыбкой. — Ты тогда даже не посмотрел в мою сторону.
— Ну, что ты, — смутился я. — Просто тогда я был слишком глуп, чтобы заметить, какая ты… замечательная.
Мы встречались каждый день. Гуляли по берегу реки, смотрели на звёзды, говорили о всякой ерунде. И с каждым днём мое чувство к Марине становилось всё сильнее.
Завтра мне уезжать. А сегодня у Марины выпускной. С охапкой луговых цветов я сидел в празднично украшенном зале сельской школы и с волнением смотрел, как моя Марина, сияющая от счастья, получает аттестат с отличием. Я видел, как гордятся ею родители. И было чем гордиться: она была не только красавицей, но и умницей.
После выпускного мы встречали рассвет. Стоя на высоком берегу, мы смотрели, как солнце медленно поднимается над горизонтом, окрашивая небо в розовые и оранжевые тона. Я обнимал Марину, и мне казалось, что всё вокруг наполнено волшебством.
— Андрей, я теперь с тобой? — прошептала она, прижимаясь ко мне.
— Ты моя… навсегда… — ответил я, целуя её волосы, пахнущие летним ветром и луговыми травами.
У калитки нас ждал отец Марины. Его лицо было суровым и недовольным. Без единого слова он оттолкнул меня и, резко схватив Марину за руку, увёл в дом.
— Постойте! В чём дело? — крикнул я ему вслед. Но он не обратил на меня никакого внимания. Дверь захлопнулась с грохотом.
На следующий день я уезжал. Сердце разрывалось от боли и непонимания. Я провел несколько часов возле дома Ивановых, надеясь увидеть Марину, объясниться с её отцом. Двор был пуст. Один раз я заметил, как на втором этаже приоткрылось окно, и мне показалось, что это Марина. Но она тут же скрылась за занавеской.
Бабушка Алла пыталась поговорить с Ивановыми, но её даже не пустили на порог. В деревне шептались, что Марину отправили к родственникам в другой город. Я пытался звонить ей, писал письма, но всё было тщетно. Год прошел в мучительной неизвестности и безответной тоске.
После университета я продолжал искать Марину, но поиски не дали результатов. Спустя три года я женился на Вике. Мы открыли небольшой бизнес и постепенно обжились в городе. Жизнь вошла в спокойное русло, но воспоминания о Марине и нашей короткой летней истории продолжали жить в моей душе.
Однажды вечером мы с Викой смотрели старый французский фильм. В одной из сцен зазвучала та самая мелодия, мелодия менуэта, которая навсегда связала меня с Мариной. На экране, в пышном бальном платье, кружилась актриса, поразительно похожая на мою первую любовь. Мелодия словно пронзила меня насквозь, пробудив забытые чувства. Сердце забилось чаще, а в горле появился комок. Я как будто перенесся обратно в то лето, в тот солнечный день, когда я впервые увидел Марину.
— "Mon cher amour…" — прошептала актриса на экране, и я вдруг остро почувствовал, как больно терять любовь.
Вика с тревогой смотрела на меня. Она что-то спрашивала, но я не слышал её слов. В моей голове звучала только эта мелодия, мелодия нашей недолгой, но такой яркой и чистой любви.
— Марина… где же ты? — прошептал я, и по моей щеке скатилась слеза.
А обманутая любовь тихо угасала в последних аккордах забытого менуэта…