В некотором царстве, бывшем государстве жил-был великий, рослый и дружный народ. Хлеб растили, деток любили, вместе в беде и в радости были. Их терема возводились самыми искусными в мире зодчими; и мастерам их не было равных в мире. Их речь завораживала своей певучестью, а музыка была сладкозвучна, словно молитва. Их девицы ослепляли своей красотой, удивляя сноровкой и статью, а юноши — восхищали доблестью и отвагой. Их реки были чисты, словно горный хрусталь, а моря безбрежны, как океаны. Их рыбы ныряли глубже дна, а птицы летали выше небес.
Не по нраву пришлась такая жизнь завистливым злобным троллям, обитавшим в сыром, глубоком и мрачном подземелье. Стали они думать-гадать, как бы разрушить чужое счастье, не их руками построенное, как рассорить друзей и соседей, в их вмешательстве не нуждавшихся. Днём и ночью строили они хитрые планы и сплетали коварные сети, не зная ни сна, ни устали.
Некрасивые обитательницы подземного царства, отталкивавшие людей неряшливыми лохмотьями, нечёсаными, немытыми космами и уродливыми бородавками, давно превратились из девушек в скрюченных старух с длинными когтями и хищными клыками, торчащими из оскаленных беззубых ртов. Старики же, бывшие некогда крепкими мужичками, в поисках пропитания рыскали по базарам и тянули с крестьянских телег всё, что плохо лежит.
Хоть и низкими были тролли, но считали себя могущественными гигантами, поднаторевшими в злокозненных интригах. Они хотели подчинить себе все соседние земли, графства, королевства и княжества, думая, что легко завладеют миром.
Не способные трудиться, но наученные чарам, тролли умели околдовывать легковерных, доверчивых простаков. И, надо сказать, некоторые народы поверили их волшебству да обману. Бряцание цепей, в которые тролли заковывали страдальцев узников, попадавших к ним в плен, наивные люди принимали за звон серебра и злата, а ночное мерцание пней-гнилушек, освещавших жилища троллей, — за играющие переливы драгоценных камней-самоцветов. Малые народы поклонялись троллям как владыкам мира, надеясь, что им тоже перепадёт часть сказочных богатств.
Но беда тем, кто фальшивые сокровища предпочёл подлинным; кто, закрыв своё сердце, внял льстивым, обманным речам; кто, презрев голос разума, прельстился иллюзорными ценностями и не захотел заметить очевидного. Бесславная и печальная участь вечных пленников подземного царства была уготована этим несчастным.
Так росло, крепло и ширилось подземное царство уродцев гномов, и опустошённая, истощённая земля, став ненадёжной опорой, постепенно начала уходить из-под ног людей, прежде уверенно и твёрдо шагавших по ней.
Но, как ни старайся, не одолеть гному богатыря. Даже сами тролли это понимали. И решили они завоевать непокорных соседей хитростью да коварством. Созвали они сплетниц-сорок из всех окрестных лесов на пресс-конференцию и велели трещать на всех путях-перепутьях о глобальной войне, затеваемой богатырями; об огненных реках, сжигающих пшеничные поля; об искусственном зное, иссушающем реки; о железных птицах, похищающих людей… Понесли болтливые сороки всякий вздор по белу свету, сея панику и виня богатырей во всех выдуманных троллями бедах.
Услышав о большой войне, малые народы пришли в смятение и стали роптать, возмущаться, требовать, чтобы богатырей призвали к ответу, а некоторые страны так обиделись, что перестали здороваться с богатырями по утрам. А тем хоть бы хны! Взяли и выпустили из вольеров белых голубей. Взмыли птицы в небо и давай забрасывать землю пальмовыми ветвями. И там, где они падали, вырастали финиковые деревья. Вскоре вся планета превратилась в цветущие тропики. Удивились народы: где же обещанная война? А кое-кто призадумался: не пустое ли сороки болтают?
Пожурили тролли сорок за нерадение, и те давай с новой силой стараться. Трещат, как пулемёты, — не разобрать ничего. Только и слышно об огненных шарах, изобретённых великанами для того, чтобы сжечь урожай у соседей, обречь их на голодное существование и стать мировыми владыками. Дошли слухи и до богатырей. Удивились они таким нелепицам, пожалели встревоженные, словно пчелиный улей, народы и решили их успокоить — бросили громкий клич, и сбежались на него со всех окраин богатырского царства мыши-полёвки, хомяки, тушканчики, сурки да суслики.
Пооткрывали богатыри свои амбары и велели грызунам самое отборное зерно нести в соседние страны. Усердно принявшись за дело, зверушки быстро засеяли пустующие пашни и даже дикие поля. А малые народы, того не ведая, сидят горюют — к голодной смерти готовятся: сухарей насушили, соли накупили, котомок нищенских нашили. Просыпаются наутро — глядь, а везде тучные хлеба колосятся, до небес вздымаются. Глазам своим горемыки не поверили: где шары огненные? где земля повыжженная? где завоеватели коварные? Да уж не послышалось ли им в сорочьем стрекоте нечто несусветное? Не померещилось ли, не пригрезилось?
А сороки пуще прежнего стараются. В стаи собрались, рупорами обзавелись, издательства на деньги троллей по всему миру понаоткрывали. Разместили в газетах фотографии африканских пустынь и давай трещать об осушенных богатырями реках, отравленных водоёмах и изморенных рыбах.
Такая неправда даже морских обитателей возмутила. Как начали они икру метать! В самых больших океанах после этого тесно стало, а уж в озёрах, мелких речушках, ручейках — и подавно. Тут даже самые бестолковые поняли, что к чему. Пришли все народы к богатырям с повинной, поклонились до земли; в том, что клевете поверили, покаялись. А богатыри что? Им вся злоба людская что укус комариный. Погрозили они пальцем малым народам, чтобы впредь не грешили, да и отпустили с миром.
Разъярились тролли на бестолковых сорок, выгнали их со службы и сами за дело взялись — влезли на дубы вековые, на столбы высокие и давай что есть силы вопить: «Не верьте богатырям! Они нарочно добрыми притворяются! Обманщики они, мироеды! Они вас конями своими затопчут, руками собственными задушат и домами вашими завладеют, а жён и невест в полон уведут.
Кричат-кричат, всё горло надорвали, охрипли от усердия… Да кто их услышит? Так до сих пор сидят они на вершинах могучих деревьев, руками размахивают, горланят свои небылицы, а люди, проходя мимо, слышат лишь невнятный шелест и думают, что ветер листочки теребит.