На одной несимпатичной помойке жили два приятеля — Зум и Барб.
В то время как космические корабли бороздили просторы Вселенной, эти двое (и далеко не только они) действительно жили на помойке. Всё как положено в приличном киберпанке: где-то в вышине — орбитальная станция, вахты и тыквенный сок, а здесь, внизу, — керамический гриль, тлен и крысиное мясо. Там — достижения прогресса, а здесь… а и здесь тоже достижения прогресса. Но, как говорится, есть нюанс!
Друзья наши некогда служили в космической инфантерии. Барб, в прошлом сержант, и характер так и не дал ему дослужиться до сколько-нибудь приличного звания. Удивлённый — так его называли за простодушие, прямоту и честность. Слово «дивный» в те времена было нецензурным, вот и звали его Удивлённым — только и исключительно по этой причине.
Зум, прозванный Кромешным за свою мрачность, был ефрейтором. Пилот-механик. Его жизнь, по большому счёту, вращалась вокруг челнока класса «Фурия-46». Это был небольшой разведывательный корабль, приписанный к орбитальной станции «Аврора» ещё до того, как ядерная зима накрыла старушку-Землю. «Фурия», как и тысячи подобных ей челноков на сотнях других станций, служила исследовательским целям: на ней проводили разведку заражённой атмосферы и изучали метеорологических аномалии. Люди не прекращали попыток сделать планету снова пригодной для жизни.
Теперь, спустя годы, Зум и Барб сидят на свалке. Словно выброшенные детали собственной «Фурии».
— Помнишь, как мы с тобой на станцию после первой разведки возвращались? — хриплым голосом начал Зум, ковыряясь в груде мусора.
— Ох, ещё бы забыть! — Барб коротко хохотнул. — Весь экипаж тогда молился, чтобы мы наконец долетели. А я молился, чтобы тебя — пилота — не вырвало. Но нет — наворцал прямо в систему жизнеобеспечения!
— Ну, зато система не подвела, — пробормотал Зум, отводя взгляд. — Иначе мы бы тут сейчас не сидели.
Они рассмеялись, но смех этот был пустым, будто эхо в пустой, голой комнате. Всё, что у них осталось, — это воспоминания.
— А «Аврора» наша, наверное, всё ещё где-то там, на орбите, — задумчиво сказал Барб, подняв взгляд к звёздам. — Наверное, дрейфует.
— Или её уже разобрали на детали. Как нас, — буркнул Зум, с трудом срывая с обугленного терминала ещё один кусок медного провода.
Их жизнь теперь была проста. Крысы — вместо тюбиков с пюре, ямы — вместо невесомости, воспоминания — вместо новых горизонтов. Но даже здесь, ползая по этому мусорному полигону, они говорили о своих полётах. О том, как их челнок жутко вибрировал посреди грозового шторма. Как они спорили, кто первым проверит радиацию на новом участке. И о том, как несли службу, когда казалось, что всё потеряно, но надежда всё ещё теплилась.
Пока Зум и Барб говорили, звёзды оставались такими же равнодушными, как и десятилетия назад. Как и тогда — в самом начале.
Продолжение