Знаете, как пахнет родительский дом после долгого отсутствия? Старыми половицами, сухими травами, развешанными под потолком, и немного – совсем чуть-чуть – детством. Я стояла на пороге, вдыхая этот забытый аромат, когда за спиной скрипнула калитка.
– Явилась, – раздался хриплый голос деда Бориса. – Опять, небось, от кого-то сбежала?
Я обернулась. Дед стоял, опираясь на старую яблоневую трость – такую же кряжистую и несгибаемую, как он сам. Морщины прорезали его лицо глубокими бороздами, а выцветшие глаза смотрели с привычной строгостью.
– Здравствуй, дедушка, – улыбнулась я через силу. – Можно войти?
– Извольте убраться! – прогремел дед Борис, указывая на дверь. – Нечего тут...
– Да быть того не может! – вспыхнула я, упираясь руками в бока. – Я же внучка твоя!
– Внучка? – он усмехнулся. – Внучка бы дом не бросила, работу нормальную нашла, а не скакала бы по всей стране как перекати-поле!
Сумка больно впилась в плечо. В ней – вся моя жизнь за последние пять лет: несколько блокнотов с интервью, старенький ноутбук, смятые футболки и разбитые мечты о большой журналистике.
– Дед, мне просто нужно время... Немного передохнуть.
– От чего передохнуть? От очередного хлюпика, который не оценил твоих талантов? Или от той дурацкой работы в интернете?
– Это называется фриланс!
– Это называется бездельничанье! – он стукнул тростью о землю. – В наше время...
– Да-да, в ваше время все было по-другому, – я закатила глаза. – Может, хоть в дом пустишь? Или так и будем на крыльце спектакль устраивать?
Дед что-то проворчал, но посторонился. В доме пахло свежесваренным борщом – единственное, что он научился готовить после смерти бабушки. На стене – её портрет, глаза добрые, с лукавинкой. Кажется, подмигивает мне: "Держись, внучка, прорвёмся".
Первый вечер прошёл в тяжёлом молчании. Я устроилась в своей старой комнате, где всё осталось как в детстве: выцветшие обои с ромашками, скрипучая кровать, полка с потрёпанными книжками. На столе – фотография: я, совсем маленькая, сижу у деда на плечах. Оба смеёмся.
– Ужинать будешь? – донеслось с кухни.
– Буду.
Борщ оказался surprisingly вкусным. Дед сидел напротив, изучая меня поверх очков:
– И надолго к нам?
– Пока не определюсь. Месяц, может...
Ложка звякнула о тарелку.
– Месяц?! Чтобы опять в своём телефоне сидеть? Нет уж! Завтра же начнёшь работу искать.
– Дед, у меня есть работа! Я журналист, пишу для...
– Для кого? Для этих твоих интернетов? Вон, Людка соседская в местной газете работает. Уважаемый человек. А ты...
Я резко встала:
– А я что? Неудачница? Позор семьи?
– Сама сказала, – буркнул он.
Ночью не спалось. За окном шумел старый клён – тот самый, по которому я когда-то лазила за яблоками. Снизу доносилось шарканье – дед тоже не спал, ходил по кухне.
Утро началось с сюрприза. На столе лежала газета, обведённое красным объявление: "Требуется корреспондент в "Вестник района"".
– Нечего дома сиднем сидеть, – проворчал дед. – Сходи, может, возьмут.
– Это же местечковая газета! Там про урожай картошки пишут и про...
– Про жизнь пишут! – перебил он. – А ты что пишешь? Про всякие эти... лайфстайлы?
– Лайфхаки, дед. И не только. У меня серьёзные материалы есть...
– Которые никто не читает!
Я швырнула газету на стол:
– Знаешь что? Ты прав! Я пойду на собеседование. И возьмут меня! И буду писать про твою картошку так, что все зачитаются!
Он хмыкнул:
– Посмотрим.
В редакции "Вестника" пахло типографской краской и кофе. Главред – Анна Петровна, женщина с острым взглядом и красной помадой – просмотрела мое портфолио:
– Значит, писала для федеральных изданий? А про сельское хозяйство сможешь?
– Смогу, – киваю. – Хотите, прямо сейчас тему предложу?
– Валяй.
– "Картофельные войны": почему фермеры не могут договориться о ценах на урожай. С аналитикой, инфографикой и...
– Берём, – перебила она. – Испытательный срок месяц.
Вечером я торжественно положила перед дедом трудовой договор:
– Ну что, доволен?
Он только фыркнул:
– Поглядим ещё...
Дни потекли в новом ритме. Утром – редакция, интервью, репортажи. Вечером – дедовы придирки:
– Опять допоздна! В огороде помочь некому...
– Что за статью написала? "Тракторист года" – разве ж так пишут?
– Когда замуж уже? Вон, Петрович внука женил...
Но однажды всё изменилось. Я вернулась за полночь после срочного материала и застала деда в слезах. Он сидел над старым фотоальбомом:
– Вот, бабка твоя... Всё ждала правнуков. А ты...
– Дед, – я села рядом. – Ты поэтому так злишься? Боишься, что я как мама – уеду и не вернусь?
Он отвернулся:
– Глупости говоришь.
– Не глупости. Знаешь, почему я правда вернулась? Устала бегать. От себя, от одиночества...
– А эти твои... кавалеры?
– Не то это всё, дед. Не моё. Вот работа в газете – моё. И дом этот – мой. И ты...
Он вдруг обнял меня – первый раз за все эти годы:
– Дурында ты, Катька. В бабку характером...
Осень раскрасила сад в золото и багрянец. Мы с дедом копали картошку – мой первый урожай, между прочим. Я теперь каждые выходные в огороде: то грядки полоть, то яблоки собирать.
– Вот эту статью твою прочитал, – говорит дед, разгибая спину. – Про старую пасеку Михалыча.
– И как?
– Складно написала. Душевно. Михалыч даже прослезился, говорит.
Я улыбаюсь – от деда такая похвала дорогого стоит.
Вечером сижу на крыльце, пью чай с яблочным пирогом (научилась-таки по бабушкиному рецепту). Дед подсаживается рядом:
– Слышь, Кать... Тут такое дело... Может, останешься? Насовсем?
– А как же "извольте убраться"? – поддразниваю его.
– Дурак был, – вздыхает. – Старый дурак. Боялся, что снова уедешь. Как все уезжают...
В его голосе столько горечи, что сердце сжимается.
– Не уеду, дед. Знаешь, я тут подумала... Может, мне на втором этаже комнаты обустроить? Ремонт сделаем, мебель новую купим...
– Это... это хорошо, – он прокашливается. – А эти твои... стримы по субботам... тоже можно будет?
– Что?! – я чуть не роняю чашку. – Ты откуда знаешь про стримы?
– А я... это... смотрю иногда. С телефона. Внук Петровича показал, как...
Мы смеёмся – громко, от души. Как тогда, на той старой фотографии.
А потом дед вдруг серьёзнеет:
– Знаешь, Катюш... Ты прости меня. За всё... за характер мой...
– И ты меня, дед. За всё...
Над садом загорается первая звезда. Пахнет яблоками и дымом из печи. Я смотрю на свой старый-новый дом и думаю: иногда нужно вернуться, чтобы найти себя. И иногда за самой крепкой бронёй прячется самое нежное сердце.
А ещё я думаю, что завтра напишу новую статью. О том, как важно не бояться начинать сначала. И о том, что настоящий дом – это не просто стены. Это место, где тебя ждут. Даже если делают вид, что совсем не рады твоему приезду.