История остаётся в учебниках и энциклопедиях собранием фактов и выводов о решающих событиях и личностях, вершивших эту историю. Ведь охватить единым куском несколько десятилетий или столетий очень удобно, когда отбрасываются незначительные подробности и детали.
Например, всем известны Бородинская битва или период индустриализации. И практически никто, кроме специалистов, не знает, чем ужинали солдаты русской и французской армий перед битвой, или какая мода была у строителей Днепрогэса. Момент удовлетворения естественных человеческих запросов остаётся вне широкого исторического контекста.
Но порой скрытые, не видимые потомкам движения под слоем официальной истории, оказываются если не решающими, то, безусловно, очень важными практиками общей картины эпохи.
Переломные моменты истории рождают не только героев и новые идеологии с общественными формациями, но и новые товарно-денежные отношения. Люди приспосабливаются к реалиям времени и всегда находятся те, кто создаёт экономические модели в развивающихся обществах или кризисных ситуациях, не контролируемые государством. Несмотря на преследования и прессинг со стороны государства, скрытая экономика, назовём её «параллельная экономика» или П - экономика, обладает практически совершенной живучестью.
Как писали в «Золотом телёнке» Ильф и Петров:
«Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны "Мертвые души", построена Днепропетровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь "уйди-уйди", написана песенка "Кирпичики" и построены брюки фасона "полпред". В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно - как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода…»
Сегодня мы хотим рассказать о П – экономике Советского Союза, страны победившего социализма, если принимать на веру слова руководства СССР. История, как товарный дефицит может сокрушить идеологию.
НЭП умер. Дело живёт.
1921 год. Страна переживает тяжелейший экономико-социальный кризис, связанный с опустошительной Гражданской войной, добивавшей остатки экономики и чудовищными последствиями голода, охватившего многие регионы страны. Политика «военного коммунизма» не работает. Репрессии и принудительное изъятие продовольствия не эффективны. Ленин принимает решения о частичном введении в России элементов рынка, частного предпринимательства. Необходимо удовлетворить базовые потребности населения, обеспечив их привычными товарами и услугами. Новая Экономическая Политика запущена и очень скоро начинает показывать реальные результаты.
Многие воспряли духом. Казалось, что жёсткая риторика большевиков, утверждавшая новые принципы справедливого, по их мнению, общества, ушла в прошлое. Люди, уставшие от ужасов Гражданской войны и голодных первых лет Советской власти, надеялись, что разум взял вверх над идеологией.
Они ошибались. Это, как говорили позднее сами партийные функционеры, было временное отступление. Никто не собирался менять генеральную линию партии на построение бесклассового коммунистического общества с жёсткой вертикалью плановой экономики.
Но восемь лет НЭПа дали свои плоды. В условиях жёсткого контроля со стороны властей, постоянно чувствуя удавку идеологии, предприниматели того, дореволюционного времени, сумели организовать частный сектор общественного питания и производства товаров, как тогда говорили, широкого потребления.
Однако, как пелось в блатной песенке тех лет «…недолго музыка играла, недолго фраер танцевал» - в 1929 году НЭП был свёрнут и стал очередной страницей учебника истории.
Попытка зарождения многоукладной экономики с новой социальной структурой «советских буржуа» - нэпманов и «красных» директоров синдикатов, вступила в противоречие с однопартийной системой. Такой вот когнитивный диссонанс. Закончившейся в пользу одной партии. Потому что одна страна, одна идеология, одна партия. Другое не допускалось.
Политика закончилась, а люди остались. Согласно сводкам милиции тех лет, в больших городах, в первую очередь Ленинграде и Москве, активно действовали подпольные торговые объединения. Существовала своего рода иерархия, которая сложилась на основе ресурсного доступа.
Работники советской торговли, трестов и коопераций, имели доступ к дефицитной мануфактуре и товарам повседневного спроса. От них зависели люди уровнем пониже – директора артелей и производств, потому что доступ к материалам был в руках первых. Отдельная группа имела доступ к небольшим ручейкам импорта, это была своего рода элита подпольных предпринимателей.
Показательная судьба директора интуристовского ресторана в гостинице «Европейская» в Ленинграде, некоего Зальцмана. Член партии, вроде бы убеждённый большевик, ан нет – в 1932 году был разоблачён как «вредитель». Занимался благородным, как многие думали на его счёт, делом – снабжал «хороших» людей коньяком и виски из Европы, хитроумно проводя премиальный алкоголь как проданный в ресторане или на банкетах «отвсовработников» (Ответственных советских работников). Как и полагается, понёс полную ответственность за содеянное.
Один боец «невидимого фронта». Вряд ли отряд заметил потерю бойца.
Хотя с 1931 года частное предпринимательство было полностью запрещено, герои этого бизнеса не исчезли. Они ушли в подполье, заложив одну из мощных мин под всю государственность СССР. Рванёт через 60 лет.
Увлечённые борьбой за светлое будущее всего человечества, коммунисты не придавали особого значения экономическим преступлениям, под которые попадала деятельность подпольных предпринимателей.
До середины 30-х годов прошлого века это были не самые страшные статьи УК РСФСР. По УК от 1926 года за хищение государственного или общественного имущества полагалось лишение свободы на срок не менее года и конфискация имущества. Не самое страшное наказание для тех, кто мог сделать состояние достаточно быстро, буквально за год-два, занимаясь «цеховой» деятельностью. Теоретически, под расстрел можно было подвести, приписав цеховику контрреволюционную деятельность или антисоветскую пропаганду. Но таких случаев известно не много.
При Сталине всё стало жёстче. Для кого-то жить стало «лучше, стало веселее», а для кого-то совсем не «в кайф». Появился срок за расхищение госимущества в 25 лет. Это «уже по-взрослому».
Чулки и туфли для советских ножек
До 1950-х годов волшебной музыкой для всех советских женщин звучало слово «фильдеперсовые чулки». Про них говорит Шариков в романе Михаила Булгакова «Собачье сердце: «… одна кружевная видимость…» Конечно, так оно и было. Хлопчатобумажные толстые чулки были практичнее и теплее, но как хотелось красоты тонким женским лодыжкам и волшебным линиям бёдер советских красоток…
И они эту красоту получали. Работали энтузиасты П – экономики, с кипучей энергией и горящими глазами, как писали тогда об ударниках социалистического труда. Думается, что многих цеховиков тешила мысль о том, что свою миссию привнесения в женские массы красоты они выполняют с честью.
Одним из цеховиков, как ни забавно это звучит, был пролетарский поэт Владимир Маяковский, привозивший из многочисленных загранкомандировок модные фильдеперсовые изделия своей возлюбленной Лиле Брик. По воспоминаниям знакомых Брик, она была дамой практичной, сбывала часть вожделенного женщинами товара по коммерческим ценам среди своих подруг.
В общем, чулочная тема была одной из самых востребованных у потребителей, точнее, потребительниц. По всей стране фиксировались случаи судебных процессов над «отщепенцами и спекулянтами», то есть деятелями П – экономики. Так в 1933 году в Москве были осуждены на 6 месяцев исправительных работ работники «Мосшвейторга», наладившие сбыт чехословацких чулок среди своих знакомых. Приговоры были на удивление мягкими. Советская власть была жестока по отношению к идеологически опасным элементам, смотря при этом сквозь пальцы на «классово близкий элемент», который, ну, с кем не бывает, оступился, пошёл неверной дорожкой.
Точка «боли» советской промышленности – женская обувь. Она оставалась такой до самого заката СССР. Страна делала неимоверное количество танков и пушек, была впереди планеты всей по выплавке стали и чугуна, делала пятилетку за три года, а вот наладить выпуск красивой и качественной женской обуви так и не смогла.
Продажа импортной обуви была уделом спекулянтов, некоторые работали с широким размахом, сбывая, если верить протоколам московской милиции за 1952 год в той же Москве, до 5000 пар обуви частным порядком, то есть мимо государственной торговли.
Обувной дефицит дал мощный толчок развитию обувной П – экономики в Армянской ССР. Женская, да и мужская тоже, обувь армянского производства ценилась в Союзе. Как говорят, котировалась, наравне с продукцией «ЦЕБО» из Чехословакии.
Громких задержаний и процессов над обувщиками - цеховиками в Армении так и не было. Видимо, этому способствовал национальный характер. Про коррупцию в республиках Закавказья знали практически все, особенно в последние 20-30 лет существования СССР, когда тотальный дефицит стал нормой жизни.
К началу 60-х годов П – экономика стала представлять реальную угрозу для советской экономики, оттягивая на себя значительные средства трудящихся. Партия отреагировала быстро. Для кого-то время правления Н.С. Хрущёва стало «оттепелью», а для многих цеховиков чёрным периодом репрессий.
5 мая 1961 года вступил в силу указ Президиума Верховного Совета СССР, допустивший применение смертной казни за хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах.
Новые нормы наказания стали применяться оперативно. В период с июля 1962 по ноябрь 1963 года было вынесено и приведено в исполнение 183 смертных приговора по данной статье. А 1964 год стал самым “плодотворным” - всего за экономические преступления казнили 3 тысячи людей, то есть примерно по 8 человек в день!
В дальнейшем «вышка» стала применяться реже, но не была отменена. Считается, что за всё время по ним расстреляли не менее 8 000 человек. Официальная статистика тех лет до сих пор не раскрыта.
Герои параллельного мира. Империя наносит ответный удар. Теневые персонажи.
В середине 50-х годов прошлого века в городе Фрунзе Киргизской ССР работала Аламединская трикотажно-ткацкая фабрика, на которой на благо социалистического общества работал Зигфрид Газенфранц. Работал типичный киргиз помощником мастера цеха и имел острый ум и кипучую энергию.
Город Фрунзе той поры представлял из себя не самую радостную картину. Плохое снабжение продуктами питания, перебои с самыми элементарными товарами. В общем, есть где развернуться частному предпринимательству.
Газенфранц познакомился с Исааком Зингером, работавшим мастером на ткацкйо фабрике имени 42-й годовщины Октября, и они запустили свой стартап.
Запуск проекта был успешным. Родственники Газенфранца до войны жили в Румынии и, используя, как можно охарактеризовать это, этнические родственные связи, партнёры закупили и ввезли в СССР десять чехословацких прядильных станков, а также материалы, сырьё.
Третий стартапером стал Матвей Гольдман, ну, как же с такой фамилией оставаться в стороне, вложившим в проект помещение автобусного гаража. Где и было размещено оборудование. Персонал набрали на фабрике, тщательно отбирая каждого кандидата. Люди охотно шли заработать после официальных рабочих смен.
Вишенкой на торте стало участие в предприятие главы Госплана Киргизской ССР Бекжана Дюшалиева. Кто-то же должен был обеспечивать «крышу» на союзном уровне.
Холдинг «Газенфранц, Зингер энд Гольдман» можно отнести к первому проявлению настоящей буржуазной dolce vita. Чистый доход предприятия исчислялся примерно в 400 000 рублей в год. Что давало массу возможностей партнёрам проявить свои уточнённые вкусы. Например, Газенфранц жил в огромном доме с прекрасными интерьерами, а его жена ходила в бриллиантах. Нисколько не смущаясь, он перемещался на «Роллс-Ройсе», купленном в одном из иностранных консульств. Видимо, был полностью уверен в безопасности бизнеса. Любитель женщин Зингер любил делать своим подругам ванны из шампанского. Такие у него были представления о «сладкой жизни».
Информация о новой буржуазии дошла до Москвы. Говорят, что Никита Хрущёв был в ярости. Финал печален. Двадцать один человек были приговорены к расстрелу, семерым из них, как участникам ВОВ, смертная казнь была заменена на 15 лет лагерей.
Сейчас понятно, что П – экономика активно развивалась на периферии «нерушимого Союза», там, где контроль центральных силовых структур слабел в результате местных национальных обычаев. Восток, как известно, дело тонкое.
Новые имена «ударников» теневой экономики страна узнала в начале 60-х.
Был в столице нашей Родины Краснопресненский психоневрологический диспансер. Пациенты работали в мастерских, а начальником этих мастерских был человек с типичной фамилией Шая Шакерман. В 1958 году этот персонаж тайно установил в мастерских вязальные машины и, используя бесплатный труд психически больных людей, занялся изготовлением модной трикотажной одежды. Подельником, как говорилось в материалах следствия, стал другой персонаж, директор Перовской текстильной фабрики с не менее говорящей фамилией Ройфман. Что-то это всё напоминает… конечно же, современное производство модной индустрии в странах «третьего» мира, когда в Индии и Мьянме, например, активно используется детский и подростковый труд при изготовлении продукции модных мировых брендов.
Борис Ройфман был, как сейчас говорят, эффективным менеджером. Ему, как выяснило следствие, принадлежало 60 (!) подпольных предприятий по изготовлению одежды в различных областях СССР.
«Крышевали» деятельность «сладкой» парочки сотрудники ОБХСС, получавшие зарплату от 5000 до 15 000 рублей в месяц. Это при средней зарплате по стране в 120-150 руб. Комментарии, как говорится, излишни.
В доле был и Московский горком КПСС, сотрудники которого за взятки оказывали содействие бизнесу Ройфмана, Шакермана и компании.
Ходили слухи, что в предпринимательстве участвовал министр лёгкой промышленности, но эту тему замяли и она не получила огласки.
В 1963 году бизнесу пришёл конец. Оба эффективных менеджера были расстреляны. При обысках у них нашли 3,5 миллиона рублей, астрономическая сумма для той эпохи. Следом к высшей мере приговорили ещё семь человек. Советская власть катком проходилась по любой частной предпринимательской деятельности, подрывавшей монополию государства.
Не менее примечательно дело «меховой мафии».
Начиналось всё, как обычно. С обыска у домушника, рядовой эпизод в работе уголовного розыска города Москвы. Среди дефицитного добра, которое вор выносил из квартир советских граждан, обнаружили несколько странных шуб.
Вещи были очень высокого качества, явно не кустарного производства. Смутило то, что отсутствовали ярлыки ГОСТа и цены. Именно отсутствовали, их просто не поставили при пошиве меховых изделий.
Меха считались стратегически важным товаром, поэтому к расследованию подключился КГБ.
На дворе стоял 1973 год, самый разгар «застоя». Председателем КГБ был Ю.В. Андропов, а министром МВД СССР Николай Щёлоков, очень близкий к Брежневу человек.
В этой истории столкнутся эти две мощные фигуры тогдашнего политического поля, унылого и «пенсионерского».
В 1969 году Совет Министров СССР принял постановление о передаче некондиционных мехов из ведения Министерства лёгкой промышленности в управление Министерства бытового обслуживания. Для обычного советского человека эти слова ничего не значили. Но только не для адвоката города Караганды Льва Дунаева. Для него это было «окно возможностей».
Дунаев оперативно занял место начальника цеха при Саранском горпромкобинате и работа закипела. Шустрый адвокат спешил закончить строительство цеха по выделке и окраске овчины и мехов, вкладывая в него свои собственные средства.
Именно этот цех стал стартом огромного бизнеса Дунаева, который строил свою команду эффективных менеджеров той поры. В неё вошёл начальник управления Казахской ССР по закупке пушнины, который стал отвечать за поставки сырья.
Дальше – больше. Дунаве переместился в кресло директора горпромкомбината Караганды. Изделия из неучтённого меха, овчины и каракуля стали производить в трёх городах республики.
Дунаев расставлял своих людей на должности руководителей комбинатов обслуживания, расширяя бизнес. Продажи шли не только в Казахстане, но в республиках Закавказья, в Ленинграде и Москве.
Энергичные менеджеры П- экономики не боялись огласки. Мастера получали огромные зарплаты, а силовую «крышу» обеспечивал один из чинов Карагандинской высшей школы милиции Иосиф Эпельбейм.
Расследование КГБ дошло до брежневского зятя, всесильного министра МВД СССР Щёлокова. Нашла коса на камень, Щёлоков попытался вмешаться, но неподкупный и жёсткий Андропов продолжал расследование.
В 1974 году начались аресты всей разветвлённой группы. Операция носила кодовое название «Картель». В результате её было арестовано более 500 человек.
Это был самый серьёзный судебный процесс над деятелями П – экономики. Изъято десятки миллионов рублей, сотни (!) килограммов драгоценных металлов и ювелирных изделий. Организаторы приговорены к расстрелу, остальные пошли по этапам в лагеря.
Всё-таки советская власть была не гибкой в своём развитии. Принцип «если не можешь побороть, то возглавь» не работал. Сотни, тысячи предпринимателей П – экономики были расстреляны или сгинули в лагерях. А ведь можно было построить многоукладную экономику, не отступая от принципов социализма, как его понимал основатель государства Ленин. Но нет. Зашоренность мышления, страх перемен, косность и консерватизм работали против перспектив. По сути, страна была обречена.
Китайские товарищи учли эти просчёты, эффективно смоделировав «китайское экономическое чудо.» Но, история не имеет сослагательного наклонения, это просто история. Имеем то, в чём сейчас живём.
Любопытно сравнить фамилии осуждённых по экономическим преступлениям советского периода. Почитать и увидеть, что основные масштабные «проекты» П – экономики реализовывались на периферии СССР, в союзных республиках. Именно там происходило сращивание лиц еврейской национальности, имеющих предпринимательские таланты, с национальными партийными и хозяйственными кадрами, партийными функционерами и силовиками. Позднее, в конце 80-х годов такие образования станут фундаментом для мощных центробежных процессов, буквально разорвавших «семью нерушимых». Конечно, это только одна из причин, но всё же, не самая последняя.
Служители джинсового культа
Джинсы не просто предмет одежды. В 20 веке этот незамысловатый предмет гардероба стал символом многих событий и общественных перемен во всём мире.
В СССР первые сведения о джинсах относятся к Всемирному фестивалю молодёжи и студентов, проходившем в Москве в 1957 году.
Джинсы мгновенно стали символом свободного, не обременённого социальными запретами, стиля жизни. Настоящий продукт молодых и дерзких. Конечно же, первыми их опробовали на практике столичные стиляги. Каналы поступления модных штанов были традиционными – через моряков, сотрудников МИДа, иностранных студентов и туристов.
Предприниматели экономики -П мгновенно оценили высокую маржинальность нового товара. Достаточно быстро сформировались целые кластеры по производству вожделенной джинсы. Страны соцлагеря выпускали джинсы, но они были далеки от мировых стандартов индустрии, таких, как Levis, Lee или Wrangler. Чуть позднее, в 80-х годах, культовыми брендами в СССР стали итальянские Rifle и Super Perrys. Польские «Одра», болгарские «Рила», а также индийские «Эвис» и «Милтонс» не могли конкурировать с ними по «крутизне» и «трушности».
Один из мощных центров по производству джинсов сформировался в Одессе, что вполне объяснимо. Портовый город, более-менее удобная и безопасная логистика. Конечно, объёмы завозимого денима и фурнитуры были небольшие, но и это позволили цеховикам оперативно наладить пошив достаточно качественной продукции.
Были технологические моменты, которые выдавали подпольное производство. Швейные машины частных мастеров не могли делать «цепной» шов и, тем более, на задней части джинсов делать строчку через восемь слоёв денима. На фирменных джинсах в фабричных условиях эти операции делались просто.
Позднее, в 80-х годах в Литовской ССР возник «крепкий» производственный центр по производству «самопальной» джинсы. По рассказам очевидцев, в Шяуляе работали небольшие подпольные мастерские, оснащённые промышленными швейными машинами, которые выдавали потребителям «Wrangler» очень достойного качества.
Доходность была сумасшедшей. Фирменные штаны американского или европейского производства стоили от 120 до 250 рублей, в зависимости от бренда и продавца.
Конечно же, власти боролись с «джинсовой» П - экономикой с таким же усердием, как и в 60-х годах, справедливо видя в ней не только экономическую, но и идеологическую угрозу. Хотя дряхлеющие идеологи в Москве уже не могли тотально контролировать настроения масс на местах.
настроения масс на местах.
Была своего рода игра огромного государственного масштаба. Функционеры всех уровней, начиная от райкомов партии и заканчивая Политбюро, выступали на партсобраниях и съездах, клеймя чуждую советскому народу идеологию и моду. И, приходя домой, в частную жизнь, с удовольствием пользовались продуктами этой самой чуждой идеологии.
Показателен пример гонки за «джинсовой мечтой» тренера сборной по горнолыжному спорту СССР Леонида Тягачёва, которого задержали на границе при попытке провоза 200 (!) пар иностранных джинсов в 1982 году.
Всем памятен процесс Рокотова, Файбищенко и Яковлева. Это были поистине «короли фарцовки». Троица сумела организовать мощную сеть по скупке и сбыту дефицитных товаров, золота и валюты. Первым двум прокуратура, наряду с торговлей валютой, выдвинуло обвинение в торговле джинсами. Рокотову приписывают фразу, сказанную якобы им на суде: «Есть джинсы «Левис», все остальные просто штаны…» При обысках у них было изъято валюты на 1,5 миллиона долларов!
Дело было в 1961 году, дело валютчиков пересматривали и несколько раз возвращали на доследственные процедуры. В итоге всем троим дали по 8 лет. Но как раз в это время Никита Сергеевич Хрущёв приехал из официальной поездки в ГДР, где услужливые руководители «ШТАЗИ», немецкий аналог КГБ, рассказали ему о теневом рынке Москвы. Оказалось, что он крупнейший в Восточной Европе по «чёрному» обороту валюты и иностранного дефицита. Хрущёв был в ярости. Вернувшись, он приказал срочно пересмотреть дело. Что и было сделано – Рокотов, Файнберг и Яковлев получили по 15 лет лагерей. Но и этого генсеку показалось мало. Уголовный кодекс был пересмотрен, за валютные операции введена «расстрельная» статья. В нарушение всех норм советского уголовного права, задним числом она была применена к троице воротил П – экономики. Следователи, не согласные с таким решением, был уволены из органов. Этим процессом советская власть нанесла себе страшный репутационный урон, и всё по прихоти одного человека, Хрущёва.
Память «мучеников советского режима» была увековечена началом выпуска в США джинсов «Rokotov and Fainberg» в 2013 году.
Путь цеховиков порой можно сравнить с наставлениями из средневекового японского трактата «Путь самурая»: «… самурай каждую минуту своей жизни должен быть готов к смерти.»
Многие капиталы современных олигархов вышли из «джинсовых стартапов». Михаил Прохоров, миллиардер и политик, вспоминал про то, как в 80-е годы он с друзьями купил кооператив «Регина» у своего приятеля и начал варку джинсов в пустующем цеху, используя старые стиральные машины, немного модернизированные под обработку денима пемзой и отбеливателем. Со слов Прохорова, достаточно быстро они вышли на производство 500 пар «варёнок» в день и очень хорошую прибыль.
Есть такое расхожее мнение у старших поколений, что страну продали за джинсы и жвачку. Максимализм, но с долей правды. Вина лежит на порочной системе, сформировавшей касту «неприкасаемых», партийную и номенклатурную элиту, которая на глазах всего общества обеспечила себе очень комфортное существование. Продолжаться так долго не могло. Попытки модернизации носили косметический характер и были поверхностны.
Джинсы стали не просто предметом «крутого» и модного стиля, но и одним из символов свободной и комфортной жизни. Конечно, позже наступило разочарование в идеале «потребительского» рая, который оказался недоступен многим слоям населения уже чисто по материальным причинам.
Одежда как идеологическое оружие. Челноки – убийцы дефицита.
Несмотря на все усилия и попытки построить процветающее общество, Советская власть не решила главные вопросы человеческого бытия. Одежда и питание.
Энтузиазм предвоенного периода, общественные настроения послевоенного времени, оптимизм и вера в то, что вот немного, и светлое справедливое будущее настанет, разбились о бытовые трудности.
Человеческая природа так устроена, что долго жить идеями и громкими лозунгами получается плохо. «Параллельная экономика» функционировала все годы существования СССР, и отошла в прошлое с приходом новых экономических реалий.
«Челноки» - мелкие торговцы, достаточно быстро насытили рынок огромной страны ширпотребом из Китая и Европы, в основном Турции
Многие дефицитные товары, бывшие фетишем целых поколений советских людей, стали привычными и обыденными.
Ушла в прошлое огромная страна, так и не сумевшая построить идеальное справедливое общество. Причин ухода с мировой сцены СССР сотни, если не тысячи. Империи не живут долго, этому масса примеров в мировой истории. П – экономика входит, пожалуй, в «ТОП -10» таких причин.
Невозможно требовать от людей, испытывающих постоянные бытовые трудности, отягощённых заботами об элементарных вещах, горячего стремления идти за вождями. Всему есть предел. Страна перестала быть закрытой после смерти Сталина и информационные ручейки о качестве «западной» жизни вместе с выхолощенной, оторванной от реальности пропагандой, загнали ситуацию в тупик.
Как говорят «рыночек порешал». Теперь так и живём, с требованиями «рыночка». Времена не выбирают. В них живут.