Успех любого мероприятия — это наполовину форма и наполовину содержание. Здоровый формализм неизбежен! Даже человече — это мятежная душа в форме бренной (но нередко и прекрасной) плоти. И введя нумерацию рядов и мест в зале в соответствии с билетами (!), ростовский областной музей ИЗО обеспечил посетителям ту форму, которую они заслужили; а музыкальным содержанием её наполнили артисты творческого объединения “Классик-концерт” Ростовской государственной филармонии.
#rostovfilarm #ростов #музейИЗО #ростовскаяфилармония #ростовскиемузеи #русскийроманс #русскиестихи #БугаёваНН #LiterMort
Лекция о донском художнике-казаке, академике Императорской Академии художеств Николае Дубовском — это история о том, как в 1918-ом году живописец завещал более 200 картин Новочеркасску с условием, чтобы там построили картинную галерею, но... по сей день галереи в Новочеркасске нет.
Первым в исполнении Вячеслава Марченко прозвучал романс Петра Чайковского на слова К.Р. «Растворил я окно…» (под буквами К.Р. в русской поэзии скрывался не кто иной, как скромный Великий князь Константин Константинович Романов, дядя Николая II). Оформился лейтмотив концерта: тоска по Родине.
«И с тоскою о родине вспомнил своей,
Об отчизне я вспомнил далекой…»
Романс Николая Римского-Корсакова (1897) на стихи юного и влюблённого Александра Пушкина “Редеет облаков летучая гряда./ Звезда печальная, вечерняя звезда!” продолжил звёздный мотив встречи. Описание южной ночи (”Где дремлет нежный мирт и тёмный кипарис”) недаром прозвучало из уст Гаянэ Джаникян — всегда исполняющей чувственно. Даже образ Гаянэ в зелёных тонах как будто повторил тени южной ночи, а звездой оказалось... сопрано!
Приятной неожиданностью стала встреча с Ксенией Филимоновой, которая запомнилась ростовцам исполнением партии Татьяны Лариной 11 ноября 2023 в Ростовском музыкальном театре. Часть амплуа Ксении — трогательный трепет, искреннее волнение — передалась её выступлению и соло, и в дуэте с Натальей Беспаловой. Романс «В дали безбрежной…» Рейнгольда Глиэра на стихи Александра Струве — это лирическая исповедь невинной и одновременно пылкой героини, разрывающейся от страстей, бушующих под маской молчания:
"О, эта ночь сведет меня с ума!
Она меня манит, и мучит, и ласкает,
ей чувств бессвязных рой в душе моей вторит,
всё замирает в ней, и всё в ней оживает,
и всё бушует в ней, и всё, как ночь, молчит."
Что может быть лучше романсов Чайковского? Олег Ковалёв сперва исполнил меланхолическую вещицу на слова Алексея Плещеева “Нам звёзды кроткие”. Мысль о любви, оборачивающейся “блеклым цветком” на костях иллюзий, не устаревает: романс начинается приторными стихами “Нам звёзды кроткие сияли <...> Кругом цветы благоухали”, — а в финале звучит: “Померкли звёзды, и уныло/ Поникли блеклые цветы...”. Популярный мотив романтиков: хотя позабыть лучшие минуты собственной юности — кощунство, порой позабыть — необходимая эфтаназия для сердца: “Когда ж, о сердце, всё, что было, <...> Забудешь ты?” Плещеев противопоставил юности беззвёздную старость, но О. Ковалёв спел о страстной зрелости, рефлексирующей над прошлым.
Второй романс Чайковского на стихи Даниила Ратгауза “Закатилось солнце” написан в 1893 году — как и лирическая миниатюра Ратгауза:
“Закатилось солнце, заиграли краски
Легкой позолотой в синеве небес.
В обаяньи ночи сладострастной ласки
Тихо что-то шепчет приутихший лес.
И в душе тревожной умолкают муки,
И дышать всей грудью в эту ночь легко.
Ночи дивной тени, ночи дивной звуки
Нас с тобой уносят, друг мой, далеко...
Вся объята негой этой ночи страстной,
Ты ко мне склонилась на плечо главой...
Я безумно счастлив, о мой друг прекрасный,
Бесконечно счастлив в эту ночь с тобой!” <1893>
Олег Ковалёв отлично передал пафос торжествующей любви. Ратгауз только написал стишок — и Чайковский сразу подхватил его. А стихи смелые! Красавица подарила герою ночь сладострастья — и он бесконечно счастлив. Счастье было так возможно и — свершилось наконец.
И в этом и состоит ключевая черта классического искусства: в облагораживании жизни. Темой может быть что угодно, любой факт бытия, даже пошлость, но высокое искусство имеет вектор вверх. В центре классического романса Чайковского — любовный контакт между мужчиной и женщиной. Боже, сколько грубостей эта тема способна породить! Просторечие отмечено основным вектором вниз и всё превращает в скабрёзность, зубоскальство, сальность. Классическое же искусство любой пустяк превращает в бриллиант и поднимает ввысь из грязи, спасает, возносит.
Романс Чайковского “Всё ярчей и ярчей переливы зари” писан на стихи Ивана Сурикова, но его строки у Чайковского изменены. Суриковский оригинал оканчивается религиозным мотивом:
“Ну, молись же скорей,
Ну, молись, да и в путь!”
Стихи об отъезде ранним утром. 4 строфы описывают гармоничность природы перед восходом солнца, 5-я строфа — тему человека и мотив пути. Дорога — важный мотив у Сурикова. Его стихи “В степи” (Кони мчат-несут,/ Степь всё вдаль бежит) стали песней ”Степь да степь кругом”. Суриков — знаток фольклора. Отправление в путь — это также смерть. Дорога не скажу куда. И в гармоничном мире, помолясь, герой стихов Сурикова готовится в путь с лёгким сердцем. Широта — ведущая черта этого пути в широком мире.
А у Чайковского романс завершают строки о камыше и тишине:
“Над рекой, наклонясь,
Что-то шепчет камыш,
А кругом, по полям
Непробудная тишь.“
У Чайковского романс — о вглядывании в лицо природы. Наталья Беспалова и Ксения Филимонова исполнили дуэт бурно, вглядываясь в лица друг друга. Это создало впечатление пробуждения природы, и две красивые певицы в ярких нарядах произвели впечатления двух ярких птиц, громко поющих на заре.
Оформился мотив ночи — времени напряжённых мыслей и чувств, — на смену которой приходит рассвет, рассеивающий мрак и приносящий с собой широкий путь.
Второй дуэт концерта — Евгения и Алексей Буряковы с “Зимушкой-зимой” Анатолия Шалаева. Органное звучание аккордеона и мелкие россыпи балалайки контрастируют, создают настроение бега, движения. Возникает мотив пути. Талантливая школа балалаечников Ростова — наша гордость.
Удивительной красоты стихи Фёдора Тючева ”Сумерки”(1830-е) на музыку Николая Черепнина исполнила Елизавета Антонова. Не могу не отметить простоту и грациозность исполнения Елизаветы, которые гармонируют с интеллигентностью стихов Тютчева. Благородная простота — вот та высота, к которой необходимо стремиться истинным артистам! Воспетая Пушкиным, именно утончённая простота отличает классику от деланной вычурности и сразу выделяется на её фоне.
Стихи Тютчева — о сумерках, “часе тоски невыразимой”, тонком состоянии души, и ведущая концерта кандидат искусствоведения Марина Порубина недаром связала все романсы с темой небес (вектором вверх) и живописью Дубовского и упомянула пантеизм: учение о божественности природы и вселенной. И человека заодно, коль скоро он млекопитающее.
“Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул, звук уснул;
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальний гул...
Мотылька полет незримый
Слышен в воздухе ночном...
Час тоски невыразимой!
Всё во мне, — и я во всем...”
Слова Тютчева “Всё во мне, — и я во всем” перекликаются с мыслью Пьера Безухова, всматривающегося в небо, в глубь уходящих, играющих звёзд в 4 т. “Войны и мира” (1869):
“И всё это мое, и всё это во мне, и всё это я!”.
Раз мыслью человек может последовать за горизонт, в глубины земли и в высь звёзд, то, значит, он присутствует везде, о чём помыслит. Более того, коснувшийся человека ветер несётся дальше, неся за континенты это прикосновение. Между человеком и вселенной нет диафрагмы, едино всё. Мы в живописи и музыке, а они — в нас.
А эмоциональным апогеем вечера стал романс Георгия Свиридова на стихи гениального Михаила Исаковского “Осенью” (1941) в исполнении Кнарик Закарьян:
“Пели две подруги,
Пели две Маруси,
Как осенним утром
Улетали гуси;
Как прощались гуси
Со своим гнездовьем:
С речками, с лесами,
С тихим Приднепровьем.
И кричали гуси,
В небе пропадая,
Что всего дороже
Сторона родная…”
Музыка Свиридова — акцентированная, напряжённая — и простые по форме стихи Исаковского о разлуке с Родиной требуют от исполнительницы особый вкус и особый такт. Исаковский (деревенский самородок, автор «Катюши») и Свиридов показали благородную сторону натуры народа: “ласковую, негромкую” любовь к Родине. Это не "цыганский романс". О такой любви нельзя кричать, она не вычурна.
Кульминация романса — появление в небе самих гусей, об отлёте которых только что пели Маруси. Вся природа знает о расставании и войне, тяжко каждому кустику, орешник безутешен, всё замирает. Свиридов аккордами передал атмосферу звонкого леса, крики гусей — и Кнарик Закарьян без малейшей манерности сумела дополнить музыку вокалом! Результат трогает, вызывает дрожь и патриотизм истинный, не лубочный. То, что Диана Вишнёва когда-то назвала “шебуршением на лице”, близко “цыганщине”, а благородной простоте чуждо. Строгость, красота и пронзительность свиридовского романса очень к лицу Кнарик.
(полный текст стихов Исаковского см. ниже)
И уже убегая, я услышала звонкий голос... Елены Котельниковой? Как говорится: "Слышу ли голос твой звонкий и ласковый, как птичка в клетке, сердце запрыгает!" И ноги пускаются в пляс.
Благодарю “Классик-концерт”, директора Ольгу Стагниеву, сотрудников музея ИЗО, всех музыкантов — и особенно блестящего пианиста! — и артистов филармонии, создающих для души вектор движения вверх.