— Игорь, собирая о вас информацию, мы поняли одно — вы словно воплощение человека эпохи Возрождения: и актёр, и режиссёр, и писатель, и музыкант, и певец, и бизнесмен, и создатель новых смыслов и движей. Кто же вы на самом деле? Что мы должны знать, чтобы понимать, кто такой Игорь Лебедев?
— Я теряюсь, когда меня спрашивают, чем я занимаюсь. Обычно говорю, что я «музыкант». Это более-менее удобная идентификация: песни Лёбы доступны на платформах, можно составить мнение о вкусах и взглядах автора. Но спасибо, что дали почувствовать себя в компании мастеров, для которых Джорджио Вазари изобрёл это определение разносторонней одарённости. Это, конечно, лестно. Но я полагаю, что для того чтобы понять, с кем ты имеешь дело, в меньшей степени имеют значение формы деятельности сами по себе. Перед вами может быть очень успешный в своём деле человек, эксперт, и состоятельный к тому же, но это, на мой взгляд, мало что говорит о сути. Имеет значение поле, которое он излучает. От того, к какому полюсу ближе вибрации его души — к архонтам или архатам, — и можно что-то понять о человеке. Почувствовать — и понять.
— Откуда вы черпаете энергию, вдохновение, мотивацию? Как удаётся сохранять прекрасную форму и кипящую юность, отражающуюся в проектах?
— Мы все черпаем энергию из одного источника — это безначальный и неисчерпаемый резервуар, который мистически настроенные люди именуют Создателем. Другой вопрос, что свобода, которой мы располагаем, позволяет нам пускать эту энергию как на дела добра, так и зла — это мы сами выбираем. Конечно, есть практики, которые позволяют взаимодействовать с энергиями более осознанно, они не такие уж секретные. Это что касается энергии. А вот мотивация… Помните рассказ Пантелеева «Честное слово» — про мальчика, которого во время игры поставили охранять выдуманный пороховой склад? Он не уходит, хотя уже поздно, и понятно, что про него забыли. А он всё стоит на посту, потому что дал слово. Я чувствую себя этим мальчиком.
— Какие мечты были у вас в детстве? Кем вы мечтали стать? Получилось?
— Всё детство я мечтал быть учителем. Я, изнемогая, ждал, когда закончится школьный дневник, брал красную ручку и, подражая учителям, принимался симулировать педагогическую деятельность: ставил двойки, писал гневные замечания типа «Опоздал!», «Плевался с лестницы!». По всей видимости, это было проявление скорее актёрских задатков, нежели педагогических. Во всяком случае, после школы я отправился поступать в театральный институт.
— Один из ваших значимых проектов, воспоминание о котором до сих пор вызывает мурашки, — «Другое кино», благословенный 2000-й. Спустя годы что вы можете рассказать о нём?
— Понятия «другого кино» как устоявшегося определения тогда не существовало. Я помню, как сидел в офисе в разрушенном ныне Киноцентре и бормотал варианты, поскольку хотел изобрести торговую марку: «не то кино», «не такое кино», — искал что-то, что можно было противопоставить мейнстриму. Сидевшая рядом дизайнер Дина продолжила эту цепочку — «другое кино». Так появился бренд со знаменитыми перевёрнутыми буквами. Я развивал его с партнёрами лет пятнадцать. На пике это был разветвлённый культуртрегерский проект: кинопрокат, регулярные фестивальные программы по городам, видео и DVD-серия, журнал, радиопередача, телевизионный слот. Мы привозили в Россию легендарных мастеров и перспективных дебютантов — Копполу, Вонга Карвая, Паоло Тавиани, Кристофера Боэ, Алекса де ла Иглесиа…
— Как, на ваш взгляд, проект «Другое кино» повлиял на развитие культуры и общества в целом?
— Мне сложно судить. Во всяком случае, я иногда сталкиваюсь с молодыми людьми, которые, узнав во мне создателя ДК, благодарят и уверяют, что проект во многом сформировал их и даже сыграл решающую роль в выборе профессии.
— Вы оказались правы, когда говорили, что бизнес физических носителей кино (DVD и проч.) постепенно сойдёт на нет. Но также вы планировали с проектом «Другое кино» уходить в интернет… Есть ли у вас ещё планы в этом направлении?
— Нет-нет, кинодистрибуция — это перевёрнутая страница моей биографии. Сейчас я предпочитаю заниматься чистым творчеством. Но должен сказать, что интернет оказался ловушкой для киноманов. Поначалу была иллюзия, что в Сети рано или поздно окажется всё кино, не надо будет хранить в шкафах диски, но выяснилось, что на легальных стримингах сегодня предлагают преимущественно жанровое кино, почти всё — англоязычное. Фильмов из Африки, Латинской Америки, Восточной Европы вы практически не найдёте, кроме редких победителей западных фестивалей. Да и классику не так-то просто отыскать. Мы ездили на кинорынки, поддерживали обширные контакты с продюсерами, студиями по всему миру.
— К кому, как не к вам, обратиться с таким вопросом: какие пять фильмов последнего времени вы бы назвали явлениями культуры?
— «Страсти Христовы» Гибсона, «Танцующая в темноте» Триера, «Чёрная кошка, белый кот» Кустурицы, «Трудно быть богом» Германа, «Любовное настроение» Карвая.
Вообще, рассуждая о явлениях культуры, правильнее было бы говорить не о конкретных фильмах, а, может быть, о «волнах». Последнее значимое обновление киноязыка произошло в конце 90-х, когда одновременно в разных частях света и независимо друг от друга выдающиеся режиссёры предприняли попытку прорыва к «новой искренности». Я говорю о первых фильмах манифеста «Догма-95» («Торжество» Винтерберга и «Идиоты» Триера), «Человечности» Брюно Дюмона, «Розетте» братьев Дарденн. До этого была мощнейшая «американская волна» конца 70-х, лидеры которой — Скорсезе, Коппола, Стоун и ещё десяток первоклассных имён. Её предтеча — «французская волна» и так далее.
— А лучшие пять фильмов в истории человечества?
— Универсальной «пятёрки», конечно, нет — у каждого свои вкусы. Поэтому списков «главных» фильмов всех времён и народов существует великое множество. Кстати, слот «Раритет» в серии «Другое кино» был как раз попыткой собрать коллекцию таких вот значимых картин — вышло больше сотни наименований.
Важно понимать: картина, ставшая этапной для своего времени, перевернувшая киноязык и раздвинувшая горизонты, у сегодняшнего зрителя может вызвать недоумение и скуку, потому что кинематограф постоянно обновляется и вбирает в себя все открытия и эксперименты, зрительское восприятие меняется. То, что вчера было бомбой, сегодня может показаться пшиком. И наоборот: то, что вчера было радикальным экспериментом, сегодня входит в каноны мейнстрима. Конечно, для понимания эволюции стоит смотреть и Дзигу Вертова, и «Броненосца Потёмкина», и Чардынина с Бауэром (это мастера немого кино, которые, в частности, снимали Веру Холодную), и «Рождение нации» Гриффита. Но если всё-таки разговор идёт не об исследовательских задачах, а просто об удовольствии, то я бы навскидку предложил такую десятку нашего кино: «Коммунист» Райзмана, «Комиссар» Аскольдова, «Андрей Рублёв» Тарковского, «Начальник Чукотки» Мельникова, «Мой друг Иван Лапшин» Германа, «Пять вечеров» Михалкова, «Белое солнце пустыни» Мотыля, «Кин-дза-дза» Данелии, «Праздник Нептуна» Мамина, «Остров» Лунгина. Конечно, шедевров больше. Может, завтра я бы другое вспомнил. Это не экспертное мнение, обычное обывательское: если я по телику на любой из этих фильмов попаду — буду смотреть до конца. Я прям растворяюсь в них. Мне кажется, в этой десятке отображено наше особое национальное мировосприятие. Достаточно посмотреть эту десятку, чтобы вопрос о загадке русской души обрёл первые варианты ответа.
— Обычно ваш вкус — как лакмусовая бумажка, определяющая важность того или иного произведения или события в культуре. И нам очень приятно, что вы выхватили наш проект из круговорота вещей. Что вы увидели в «Прочитано»?
— У вас роскошная коллекция, заныривать к вам на сайт одно удовольствие. Сделано всё с большим вкусом, это имеет значение. Нет никакой кумовщины, вкусовщины, цыганщины. Я был буквально потрясён таким большим количеством талантливых авторов — моих современников. Думающих, чувствующих, страдающих, мечтающих. Кристально чётко проступают интересы, устремления, мировозренческие ценности сегодняшнего дня, с этим очень интересно взаимодействовать. Я пока не нашёл подлинно прорывного в моём понимании текста, в основном авторы располагаются в устоявшейся системе представлений о мире и человеческой природе, но в проекте ощущается большая энергия, он будет развиваться и станет заметным и влиятельным. Я посылаю вам лучи поддержки.
— Вы сам литератор — уже выпущено четыре книги о сыщике Ардове. Они очень насыщены историческими реалиями конца XIX века. Как вы находите время на изучение эпохи, да и на само письмо?
— Это был случайный извив судьбы. Я готовил большой сериал в интерьерах Петербурга рубежа XIX–XX веков про необычного сыскного агента, образ которого был навеян «Маленькой книжкой о большой памяти» психолога Александра Лурии. Он описывал в ней уникальные способности мнемониста и синестетика Соломона Шерешевского. Я хорошо изучил эпоху, историю криминалистики, собрал много материала, но мой герой не понравился парням на канале: они хотели супермена, а мой Ардов не таков. Они в итоге сняли свой ретродетектив, от моих задумок там остались ошмётки. А я пошёл в «Эксмо» и предложил книжную серию. Несколько эпизодиков, которые я успел снять с друзьями, были превращены в буктрейлеры к «Сыщику Ардову».
— Есть ли планы по продолжению серии?
— Надо написать пятую часть, потому что там из книжки в книжку переходит антагонист героя — подлейший злодей Мервус. Его надо шлёпнуть в конце концов.
— Удаётся ли вам читать? И какие книги вы бы назвали лучшими за последние годы?
— В основном я перечитываю классику в поисках материала для моего проекта «Гастрономические чтения». Подбираю тексты с упоминанием кулинарных изысков, которые можно приготовить по рецептам того времени и поставить на стол в момент, когда эти блюда упоминаются во время читки: какие-нибудь рисовые котлетки с шепталой из «Лета Господня», судачки а натюрель из «Мастера и Маргарита», лепёшки с припёками из «Мёртвых душ». В следующем году запустим этот проект в московских ресторанах.
Остальное же моё чтение случайное. Сейчас читаю «Новые скифы» Павла Зарифуллина (мы с ним делаем цикл полижанровых вечеров «Скифская алхимия» в «Брюсов-холле»). Книги из художественной литературы часто начинаю и откладываю. Какая-то симуляция, не знаю, как точнее сказать. Мертвенность. Последние яркие впечатления — «Убить Бобрыкина» Александры Николаенко и «Ополченский романс» Прилепина.
— Что вы думаете о такой литературной форме, как рассказ, и его роли в современных реалиях?
— Короткая форма — это главный формат ближайшего будущего. Нет смысла сожалеть, но способность человека сохранять концентрацию сокращается, охватить и осмыслить крупные формы ему всё сложнее. В музыке концерт из четырнадцати примерно песен — обыденный массовый формат. А вот альманах из короткометражек — редкая фестивальная экзотика. Успех отдельных проектов типа «На десять минут старше» или «Париж, я тебя люблю» не сумел проторить дорожку формату альманаха в кинотеатры: продюсеры продолжают мыслить только полными метрами. Но вы вспомните «Четыре комнаты» Тарантино! Или относительно свежие «Дикие истории» Дамиана Сифрона. Короче, если бы я был продюсером, то запускал бы короткометражки и собирал их в тематические сборники.
С рассказами — та же история. Это очень щадящий, комфортный режим чтения. На три минутки завис — а впечатлений и размышлений иной раз не на день даже, а на всю оставшуюся жизнь. Ваши бумажные альманахи — этапные события.
— Вы профессионально занимаетесь музыкой — поёте, пишете, создаёте альбомы. Что для вас значит музыкальное творчество?
— То же, что и любое другое: я получаю радость. Никакой обратной реакции я не жду и об успехе не мечтаю, хотя тёплый отзыв всегда приятен, а успех значительно облегчает дальнейшую работу.
— Ваш проект «Брюсов-холл» — это соединение культурных, часто андеграундных мероприятий и коммерческого пространства в самом центре столицы. Как вы балансируете между деньгами и искусством?
— Конечно, меня больше интересуют поиски новых смыслов — это требует полижанровых форм. Моноспектакли, лекции, чтения, мистерии — это меня по-настоящему увлекает. Вот, например, договорились с Ириной Подзоровой продолжить в «Брюсов-холле» диалоги с душами великих поэтов и писателей прошлого. Это некое подобие медиумического сеанса, который мы называем «ченнелинг-шоу» и предлагаем зрителям, со скепсисом относящимся к подобным практикам, смотреть на эти диалоги как на вариант театральной импровизации. Это не просто развлечение. В этих диалогах раскрывается посмертная оценка духом своей земной жизни, на этих примерах легче понять что-то про свои обстоятельства. Мы уже поговорили таким образом с душами Толстого, Есенина, Цветаевой. В декабре планируем расспросить о тайнах земной жизни Антона Павловича Чехова.
Впрочем, традиционные жанры — более стабильный источник дохода, поэтому стремлюсь к синергии. Кстати, «Другое кино» просуществовало так долго именно потому, что компания выпускала коммерческое жанровое кино, за счёт прибыли от которого удавалось поддерживать арт-линейку.
— Вокруг вас кипит молодая энергия: актёры, музыканты, стендаперы. Чувствуется ли разница поколений? В целом, чувствуете ли вы, что мир меняется?
— Дело не в поколении. Крупная личность, интересы которой простираются за пределы собственного обывательского мирка, — это в любом поколении явление немассовое. На мой взгляд, молодёжь недостаточно свободна и раскрепощена, голова забита старпёрскими штампами, у неё низкая пассионарность. В том-то и дело, что мир не просто меняется, он меняется радикально, тотально и на всех уровнях. Это происходит здесь и сейчас, мы прямые, непосредственные участники этих трансформаций. От глубины взаимодействия с ними зависит положение каждой души в вечности. Художники обязаны осмыслять эти процессы и отливать в художественные формы, облегчающие человеку гармонизацию с новыми энергиями. Мне не хватает единомышленников для разработки тем, которые кажутся актуальными сегодня. В «Брюсов-холле» этот круг только формируется.
— Вернёмся к кино. В 2008 году в прокат вышла ваша камерная комедия «Закрытые пространства», главные роли в которой исполнили Леонид Бичевин и Мария Машкова. Получилось по-настоящему доброе, живое и вдохновляющее авторское кино, которое и сейчас смотрится свежо и оригинально. Расскажите, как шла работа над картиной? Удалось ли воплотить идею в полной мере? И как бы вы объяснили современному зрителю, о чём этот фильм?
— Как и многое в моей жизни, фильм я снял случайно. Мне казалось, что я понимаю, на каком материале лучше всего может раскрыться начинающая актриса Маша Машкова, тогда моя падчерица. Я решил спродюсировать фильм с ней в главной роли. Не сумев получить от привлечённых сценаристов текст нужной кондиции, я написал сценарий сам: он несовершенный, но там была нужная атмосфера. Снимать должен был другой режиссёр, но он взял самоотвод за неделю до мотора. Уже была построена декорация, собрана группа, пошиты костюмы. Я взял отпуск на работе и сел в режиссёрское кресло. Было большое напряжение. В первый съёмочный день меня накрыла какая-то лютая простуда с дикой температурой, притом что на дворе жара была под тридцать. Первую неделю я снимал в забытьи, потом как-то наладилось. Денег было мало, плёнки в обрез, сроки минимальные, потому что ангар, в котором мы построили декорации, должны были снести через двадцать дней. Мы сняли фильм за двадцать дней, некоторые планы — в один-два дубля. Это прям катастрофа для кино, на монтаже мучился невероятно. Но я люблю эту картину. Недавно пересматривали вместе с сыном — ему, кажется, тоже заходит. Я знаю, что у фильма много фанатов, причём уже во втором, третьем поколении.
О чём фильм? О необходимости прощать. В данном случае — родителей. Не думаю, что юные зрители именно так определяют тему. Скорее всего, им просто нравится смотреть на обворожительного Лёню Бичевина и сумасшедшую Машкову и мечтать о чём-то своём. Это тоже хорошо.
— «Пушкин и… Михайловское»: и снова новая сфера — мультсериал, и снова отсылка к литературе в современном прочтении. Расскажите, пожалуйста, об этой работе. Чем вдохновлялись, как проходила работа, будет ли продолжение?
— Здесь надо сообщить, что среди моих дарований имеются ещё и некоторые способности в изобразительном искусстве. Первый мой институт — архитектурный, где для поступления надо было нарисовать голову Сократа. Я никогда не учился рисунку, но Сократа сбацал похоже. Ушёл, когда началась начертательная геометрия и настала пора рассчитывать скаты крыш. Первые уроки рисунка я получил, уже когда учился в ГИТИСе, и моя однокурсница Аня Ардова привела меня к знакомым в анимационную студию «Классика». Там я успел освоить азы мультипликации.
Возможно, этот пункт анамнеза и привлёк моего давнего приятеля, с которым много лет назад мы делали карнавалы в Царском Селе. Пушкин — моя любовь, путеводная звезда, я даже первую свою пьесу про него написал. Поэтому идея сделать мультсериал из коротеньких историй о жизни Пушкина в Михайловском вдохновила меня до чрезвычайности. Я предложил решать каждую серию в виде небольшой фантасмагорической новеллы, обстоятельства которой могли послужить источником вдохновения поэта — эдакая попытка воссоздания хода творческих фантазий, которые привели к созданию ключевых произведений этого периода: «Борис Годунов», «Цыганы», «Евгений Онегин». Само Михайловское в моём понимании должно было предстать местом, где реальность мешается с фантазией, благодаря чему Пушкин может запросто столкнуться с лешим и русалкой, оказаться лицом к лицу с героями собственных произведений, с коллегами из других стран и времён — Шекспиром, Сервантесом, Рафаэлем, Торквато.
Я написал пилот и большую часть сценариев сезона, но в работе над анимацией не участвовал. Недавно я наткнулся в интернете на серии этого проекта, обнаружил в титрах ещё пару соавторов, посмотрел несколько серий и разочаровался. Видимо, моя собственная картинка крепко засела у меня в голове, чужое прочтение меня не удовлетворило.
— Вы как никто чувствуете — и во многом символизируете — переплетение видов искусств: кино, музыки, литературы, театра. Что для вас значит эта синергия? Идут ли рядом и другие искусства — скажем, изобразительные, мода?
— Театральная сцена — это идеальное место для переплетения искусств. В этой синергии должны рождаться новые изобразительные формы, способные эмоционально захватить пресыщенного зрителя. Полагаю, скоро начнётся бум голографии на сцене, как ранее киноэкран пережил бум 3D-технологий. Это позволит создать новый уровень погружения внутрь действия. Но, как и во все времена, эффекты остаются вспомогательным инструментом. Один человек на сцене в круге света без всяких эффектов способен взять ваше сердце в руки и получить полную власть над вами. Всё зависит от того, о чём и какими словами он поведёт разговор. Поэтому смысл, идея остаются ключом к успеху в любом искусстве. Огромное количество выпускников художественных вузов всю жизнь рисуют натюрморты, потому что не знают, о чём писать. Этими «натюрмортами» набиты театры, экраны, книжные обложки.
— Во все времена творческие люди делились на два лагеря: одни активно себя продвигали, говорили о своих произведениях, другие предпочитали, чтобы произведения говорили за них. Вы бы себя к какому лагерю отнесли?
— Даже самые скромные всё равно ходили по издательствам, рассылали свои дебютные книжки мэтрам с просьбой дать отзыв, совершали к ним непрошенные визиты (как, например, Есенин к Блоку). А как продвигали себя футуристы или имажинисты? Это же школа литературного пиара! Сколь бы талантливо ни было произведение, его надо как-то доставить потребителю на оценку. Другой вопрос, что сегодня самопиар чаще всего представляет собой какое-то нахрапистое и назойливое самовосхваление. Какую-то часть аудитории, и, вероятно, немаленькую, такое вульгарное славословие в собственный адрес захватывает — ну, стало быть, этот стиль им близок и понятен.
Что касается меня, то я вот, видите, даю вам интервью, это элемент продвижения. Я считаю, что человек, результат творческой деятельности которого предполагает реакцию публики, обязан этот результат информационно сопровождать.
— В чём смысл творчества?
— У Бердяева есть великолепная работа, которая так и называется — «Смысл творчества». Там он развивает мысль, что творчество — это требование Бога к человеку, его обязанность. Не только к художнику, к любому человеку. Творчество органично связано с духовной жизнью. Творчество — это процесс богообщения с последующим воплощением полученного духовного опыта в художественных образах. Бердяев определял истинное творчество как процесс внесения в мир новой духовной энергии, оформление и продвижение новых ценностей, способных преобразить людей. Именно поэтому язык образов надлежит знать каждому, на этом языке с нами разговаривают ангелы и сам Создатель. Таким образом, творческим актом может стать не только поэзия или музыка, но, по сути, любое действие. «Есть незримое творчество в каждом мгновенье: в умном слове, в улыбке, в сиянии глаз». Это Саша Чёрный.
— Когда осознаёшь невероятный разброс ваших талантов и направлений деятельности, хочется задать один очень жизненный вопрос: как проходит ваш обычный день?
— До обеда я обычно лежу в постели и размышляю о судьбах мира. Потом иду мыть туалеты в «Брюсов-холле», потому что не всегда есть деньги на уборщицу, но гостям до этого не должно быть дела.
— Бывали ли случаи, когда хотелось всё бросить? Что помогло вернуться?
— Не то чтобы бросить. У меня был длительный, многолетний период какого-то замедления — останавливались многочисленные проекты, отмирали многие человеческие связи. Этому, естественно, были причины, которые мне открылись позже, тогда этот процесс «замирания» я переживал с недоумением. Однажды утром я проснулся и почувствовал, что меня ничего не связывает с миром: нет обязательств, задач, желаний. То есть буквально мне незачем было просыпаться. Я подумал, что, в принципе, можно было бы и умереть. Это был Рождественский сочельник 2021 года. Я подумал о младенце Христе, который «собирался» вот-вот родиться. Почувствовал, как будто кто-то подсказал, что надо написать песню. Это было странно, потому что со студенческой поры я не практиковал этот вид творчества. Песня получила название «Золото, Ладан, Смирна». Это песня моего возрождения. Я набрал в интернете «запись на студии» и единственным, кто отозвался на рождественских каникулах, оказался Миша Зверев. С ним мы выпустили уже несколько альбомов и периодически даём концерты. Так в пятьдесят лет я стал музыкантом.
— Куда вы идёте? Есть ли цель, а может, мечта?
— Моя цель — быть счастливым. Это возможно в момент единения с Божественным Абсолютом. Он — моя цель и Он же — средство.
— Чем нужно обладать, чтобы делать мир вокруг лучше?
— Для этого надо обладать душой, она есть у каждого воплощённого духа. Потенциально каждый предназначен и готов делать дела добра. Надо сделать выбор.
— Самое интересное — впереди? Поделитесь планами!
— Я не строю стратегических планов, потому что у меня нет бизнеса, нет карьеры. Я предпочитаю держать сердце открытым и реагировать на сигналы, которые посылает Провидение.