—
—
Татария и Башкирия обладают сопоставимым количеством населения — чуть более 4 млн. человек. Татары успешнее башкир в сельском хозяйстве (татарские 0.922 тонны зерна на душу против башкирских 0.787 тонн зерна на душу). Также татары более богаты и развиты, чем башкиры, в промышленности (татарские 8 243.8 кВт*ч на душу против башкирских 6 508.5 кВт*ч на душу). Вообще–то разница значений в 2 МВт*ч на душу — это пропасть. Эта разница эквивалентна потреблению 8 млрд. кВт*ч в год, и это очень много. Это больше, чем потребляет каждая соседняя область, т.е. Татария и Башкирия отличаются друг от друга на целую область численностью 1 млн. человек и более. Если считать, что каждый кВт*ч дает около 15 рублей стоимости, то разница в рублях составляет 120 млрд. рублей в год. Познакомимся с фактами
Татарстан — 4 003 016 человек, э/э — 33 млрд. кВт*ч (8 243.8 кВт*ч на душу)
Башкирия — 4 064 361 человек, э/э — 26 453 млн. кВт*ч (6 508.5 кВт*ч на душу)
Нижегородская область — 3 060 335 человек, э/э — 20 075 млн. кВт*ч (6 559.7 кВт*ч на душу)
Удмуртия — 1 434 557 человек, э/э — 9 374 млн. кВт*ч (6 534.4 кВт*ч на душу)
Ульяновская область — 1 172 782 человек, э/э — 5 611 млн. кВт*ч (4 784.35 кВт*ч на душу)
Чувашия — 1 167 061 человек, э/э — 5 309.5 млн. кВт*ч (4 549.5 кВт*ч на душу)
Мордовия — 765 891 человек, э/э — 3 335.1 млн. кВт*ч (4 354.5 кВт*ч на душу)
Мари Эл — 669 854 человек, э/э — 2 660.9 млн. кВт*ч (3 972.4 кВт*ч на душу)
* Самарская область — 3 127 842, э/э — 22 654 млн кВт*ч (7 242.7 кВт*ч на душу)
Уровень развития в индустриальном обществе пропорционален уровню потребления энергии (на душу и в целом), т.к. основным потребителем энергии являются машины (промышленность), без машин невозможно даже зерно в муку перемолоть (слишком много человеческого труда потребуется для замены машины, а в чем–то заменить машину невозможно вообще). В данном случае субъекты выстроены по количеству потребления кВт*ч в целом. Более 8 млрд. кВт*ч (без учета Нижегородской области) потребляет только Удмуртия, она энергодифицитна как по мощности, так и по потреблению (более половины э/э — это импорт). Соответственно, разница между татарами и башкирами где-то в миллион–полтора человек (человеческого труда) по выработке. Татары — это первая лига (8 МВт*ч на душу и выше), это выше общероссийского уровня, который есть вторая лига, и сюда входят Башкирия, Удмуртия и Нижегородская область (6 МВт*ч на душу и выше), в третьей лиге болтаются полу–аграрные Ульяновская область, Чувашия, Мордовия и Мари Эл (4 МВт*ч на душу и выше). В принципе, сюда же могли уместиться и Пензенская область, и Кировская область — это тоже третий мир по уровню индустриального развития и жизни (нищета).
У татар есть проблемы в энергетике, им не хватает тех самых кВт*ч. В таких случаях или импортируют электроэнергию (купить), или ставят новые электростанции (произвести самим). Для собственного производства 5 млрд. кВт*ч необходимо не менее 100 млрд. рублей инвестиций в собственную энергетику, для импорта таких же 5 млрд. кВт*ч нужно что–то кому–то продать на 20 млрд. рублей при цене 4 рубля за кВт*ч. Татары пошли по пути импорта (на коротких дистанциях это дешевле), но это сценарий товарообмена, который подразумевает экспорт товаров и услуг на не менее 20 млрд. рублей. Следовательно, чтобы купить э/э, нужны рынки сбыта для производимых товаров и услуг. Соответственно, для существования Татарии как структуры весь мир делится на поставщиков э/э и потребителей татарской продукции. Третий мир (чуваша, черемиса, Киров, Пенза и т.д.) уже не подходит, т.к. не являются поставщиком э/э (самим не хватает) и не в состоянии купить татарские товары и услуги на не менее 20 млрд. рублей (ибо нищие).
Остается только второй мир, но мы должны отметить, что вокруг Казани не выстраивается экономика, как если бы это был центр мир–экономики. В таком варианте Казань должна сбывать продукцию в окружающие субъекты, в обмен покупая у них э/э. Однако рынком сбыта для Татарии является не окружающее, а внешнее пространство, поэтому вокруг Татарии не выстраивается ничего. Например, Самара наиболее развита, она не требует инвестиций в основной капитал, ее не нужно содержать за свой счет, она находится на Волге (и даже до сих пор имеет порт, чем отличается от Нижнего Новгорода), а речные перевозки дешевле любых иных (автомобильных, железнодорожных, авиации), и т.д. Самара не может продать э/э без ущерба для себя, но она может купить товары и услуги, что делает движение в Самару перспективным. Что татары забыли в таком случае в Башкирии, которая не может продать э/э и не может купить товаров и услуг на не менее 20 млрд. рублей. Не нужно забывать, что Башкирия — это такая же нефтепереработка, т.е. конкурент татар. Познакомимся с другими фактами.
Мордовия — 765 891 человек, 1 387.1 тыс. тонн зерна (1.811 тонн на душу, + 621 тыс. человек)
Ульяновская область — 1 172 782 человек, 1 500 тыс. тонн зерна (1.28 тонн на душу, + 327 тыс. человек)
Самарская область — 3 127 842 человек, 3 657 тыс. тонн зерна (1.17 тонн на душу, + 529 тыс. человек)
Татарстан — 4 003 016 человек, 3 690 тыс. тонн зерна (0.922 тонны на душу, – 313 тыс. человек)
Башкирия — 4 064 361 человек, 3 200 тыс. тонн зерна (0.787 тонн на душу, – 864 тыс. человек)
Чувашия — 1 167 061 человек, 780 тыс. тонн зерна (0.67 тонны на душу, – 387 тыс. человек)
Удмуртия — 1 434 557 человек, 750 тыс. тонн зерна (0.523 тонны на душу, – 684 тыс. человек)
Мари Эл — 669 854 человек, 360 тыс. тонн зерна (0.537 тонны на душу, – 310 тыс. человек)
Нижегородская область — 3 060 335 человек, 1 500 тыс. тонн зерна (0.49 тонн на душу, – 1 560 тыс. человек)
На этот раз субъекты выстроены по производству (но не по потреблению) зерна на душу. Если считать, что стоимость существования одного человека находится в пределах одной тонны зерна на душу в год (это расчеты ООН), то татары существуют на уровне рентабельности (и даже ниже), т.е. Татария перенаселена, для дальнейшего демографического и экономического развития нужен или импорт зерна (купить), или распахать Татарию (произвести самим). Чтобы закрыть внутреннюю потребность и зафиксировать текущую численность народонаселения (без демографического роста и без депопуляции), татарам нужно запретить экспорт зерна, а также дополнительно около 300 тыс. тонн зерна. Для собственного производства 300 тыс. тонн зерна необходимы инвестиции в сельское хозяйство, для импорта тех же 300 тыс. тонн зерна нужно что–то кому–то продать на 4.5 млрд. рублей при цене 15 тыс. рублей за тонну. Если и в этом случае мы идем по пути импорта, то купить зерно для внутреннего потребления и для демографического роста можно у «мордвы» (они могут дать прирост приблизительно в 600 тыс. человек), Ульяновска (300 тыс. человек) и Самары (500 тыс. человек). В перспективе это 1 млн. татар, и нет никакого смысла идти за зерном куда–то еще, потому что где–то еще его нет. Башкиры как народ нерентабельны, как и все остальное ниже башкир, неспособное прокормить не только своих потомков, но и самых себя, это депопуляция и русификация.
Если импортировать 1 млн. тонн зерна по 15 тыс. рублей за тонну, то это 15 млрд. рублей к 20 млрд. рублей за э/э, соответственно, это экспорт на не менее 35 млрд. рублей, третий мир снова в пролете. Татары еще не родили 1 млн. татар под 1 млн. тонн зерна, но выкупить этот миллион, переработать (мука, хлеб, корма) и продать обратно, чтобы подпитать местные племена и их скот, оставив добавленную стоимость у себя, татарам в голову не приходит. Им не приходит в голову покупать продукты питания, вместо этого татары торгуют зерном (которого самим не хватает), но продают его не соседям, и не для того, чтобы соседи переработали (мука, хлеб, корма, молоко, мясо) и продали обратно татарам. Как следствие, не возникает внутреннего рынка, т.к. не возникает разделения труда (один выращивает зерно, другой перерабатывает в муку, третий в хлеб и т.д.). Недостаток питания не закрывается ни импортом, ни собственным производством, и ведет к депопуляции (недоеданию). А что Башкирия? Все тоже самое, только уровнем ниже. Точно такое же недоедание и депопуляция, никто не будет рожать, если нечем кормить, а кормить нечем даже имеющееся население — дефицит более 200 кг. на душу в год и более 800 тыс. тонн зерна на всех. Башкиры даже не пытаются потратить 12 млрд. рублей минимум на импорт при цене 15 тыс. рублей за тонну, продав что-то в Самару и Ульяновск.
—
Потребность в зерне и излишки зерна местных племен исчисляются сотнями тысяч тонн, спрос и предложение отделены друг от друга на сотни километров. Даже без учета переработки перемещение такого объема требует речного флота как наиболее дешевого транспорта для таких объемов. У татар есть собственное судостроение в Зеленодольске, есть деньги на загрузку мощности, но нет своего флота. Хотя свой флот есть даже у Норильского Никеля. Это значит, что татары не рассматривают свою Татарию как коммерческое предприятие, которое что-то покупает или продает (импортирует или экспортирует по воде) и не стремятся к независимости в импорте и экспорте. Свое судостроение есть в Нижнем Новгороде, который позиционирует себя как город с торговыми традициями, у Нижнего Новгорода есть потребность в зерне (1.5 млн. тонн за 22.5 млрд. рублей при 15 тыс. рублей за тонну), поэтому нижегородцы (есть сомнение, что это русские, а не какие–то местные аборигены, которые еще несколько столетий назад перешли на русский язык) сравняли с землей свой порт с кранами, судостроение отдали «настоящим» (тут тоже есть сомнения) русским и мечтают куда–то уехать, чтобы поесть. В Мари Эл есть потребность в зерне, есть хоть какое-то судостроение, но нет флота, чтобы купить, привести и накормить. Что–то есть в Чувашии, но флота нет и там. Не обязательно иметь свое судостроение, хотя и желательно, суда можно купить, и свой торговый флот позволяет планировать покупки и продажи — ввозить сырье (зерно, нефть, металл и т.д.), перерабатывать (в муку, мясо или молоко, в химию, в станки, машины и оборудование и т.д.) и вывозить на продажу продукт. Зачем местным племенам Волга? Есть ощущение, что для них это не трасса, а некое препятствие, которое лучше засыпать землей. И зачем им государства, если они не рассматривают их как коммерческие предприятия на определенной территории? Есть Волга, но не у всех есть порт на Волге с нормальными кранами (и даже в виде простой пристани). У Самары есть, у Казани, на этом все.
Если считать, что 1 кВт*ч эквивалентен 15 рублям товаров и услуг, то средний татарин создает ориентировочную стоимость около 124 тыс. рублей (без учета топлива, которое тоже участвует в создании стоимости). При средней заработной плате 70 тыс. рублей, на накопление остается ориентировочно 54 тыс. рублей с души или 216 млрд. в целом как минимум. Татарам есть куда развиваться, т.к. в создание стоимости на территории республики вовлечены еще не все. Для развития нужны сырье и рынки сбыта (покупать зерно и э/э, продавая готовую продукцию), но даже если бы татары покупали на юге зерно и продавали его на севере без переработки в муку, то это уже спекулятивное пропитание для судов (если с заездом в Татарию для переработки в муку, то пропитание еще и для самих татар). Средний башкир создает ориентировочную стоимость около 98 тыс. рублей, на руки получает 68 тыс., в накопление уходит ориентировочно 30 тыс. с души или 120 млрд. рублей со всех, возможности в два раза меньше, чем у татар, которые забежали слишком вперед. При подкормке башкир на сумму всего 10 тыс. в год на башкира (продукции на менее чем 1 тыс. рублей в месяц), татары могут заработать на башкирах 40 млрд. рублей, и даже если половина будет себестоимостью, то второй половины заработанного на башкирах хватит и на зерно для себя, и на э/э. Очевидно, что татар в Башкирию толкает не экономическая нужда, не стратегия накопления стоимости, не стратегия развития, не стратегия выживания, они там не для «съесть» и не для «заработать». У татар вообще какое–то феноменально наплевательское отношение к своей республике.
—
Если считать, что смысл модерна — это в том числе и уровень потребления энергии на душу (энергия для совершения физической работы с целью замены мускульной силы на механическую), то татары являются более модерновым народом, чем башкиры, они более развиты индустриально. Если свести суть конфликта к обыкновенной зависти «убогого к успешному», то рецепт мира и согласия должен заключаться в выравнивании энергопотребления как через увеличение энергопотребления башкир, так и через снижение (сдерживание) энергопотребления татар. В последнем случае это сдерживание вплоть до прямого запрета на ввод новых мощностей, а также сдерживание перетока энергии в Татарию. В первом случае это переток в Башкирию 8 млрд. кВт*ч (что превосходит энергопотребление любого соседа, т.е. такие объемы попросту неоткуда взять, кроме как обесточив какую–то область, и не одну), либо ввод новых мощностей (что требует время, даже при вводе новых мощностей объемом 800 млн. кВт*ч в год (по электростанции 200 МВт установленной мощности) потребуется десять лет, в течении которых татары должны топтаться на месте). И это без учета потребителей (добывающей и / или обрабатывающей промышленности) и выпуска продукции такими потребителями, а значит достаточного рынка сбыта, которых просто нет и которого просто нет. А это значит, что конфликт уже нерешаем, если мы сводим его к разнице в развитии (первый и второй мир), упущено слишком много времени (более 10 лет), 2 МВт*ч — это очень много. Башкиры — это очень хорошая иллюстрация для фразы «время — это деньги», и какая нищета случается, когда время тратится бездарно. Башкирам неоткуда взять продукции на 8 млрд. кВт*ч, как и сами 8 млрд. кВт*ч, это уровень атомной электростанции, стоимость которой около 1 трлн. рублей, которого у башкир нет, и им его уже никто не даст (у Москвы столько для башкир нет), и это без учета капиталовложений в основные фонды тоже в районе 1 трлн. рублей. При раскладке этой суммы на 10 лет получится потребность в капиталовложениях около 200 млрд. рублей в год, которых у башкир нет (собственный фонд около 120 млрд. рублей). Чтобы был, нужно меньше платить (ибо занять столько не у кого), т.е. увеличить со 120 млрд. рублей до 200 млрд. рублей путем снижения зарплаты с 68 тыс. рублей до 48 тыс. рублей, на что башкиры не согласятся. И т.д., здесь можно даже не пытаться перебирать варианты, но места для реваншистских настроений здесь уже нет (не по карману), поэтому сразу татарофобия.
Выводы? Этот конфликт очень надолго (возможно, что навсегда), его невозможно разрешить, потому что нужно много времени и денег (инвестиций в основной капитал), которых нет и не будет. Это конфликт элит (состоявшиеся и несостоявшиеся экономически), а не народов. На слова и перепалки, которые окружают конфликт, можно не обращать внимание, потому что причина — это 2 МВт*ч разницы на душу, которые пропасть. Это все еще не дает ответа на вопрос, а что татары забыли в Башкирии. Хотя ответ на поверхности, там живет более 1 млн. татар., которых вроде бы можно родить и без Башкирии, скупив 1 млн. тонн зерна у Ульяновска и Самары. Тогда зачем идти на конфликт, если можно родить без конфликта, должна быть какая–то веская причина?
—
Татары и башкиры обладают государственностью французского типа, которая сформировалась около двухсот лет назад в период французской революции (гражданское общество). Чистая французская модель предполагает господствующий этнос и господствующий язык (язык т.н. межнационального общения), по отношению к которому иные языки на территории государства являются вторичными и «местными». Государственность французского типа подразумевает гражданство каждого члена общества при полном игнорировании его этнического происхождения и родного языка (т.е. гражданство — это инструмент языковой ассимиляции). Французская модель не предполагает никакой федерализации, и уж тем более государственности для «местных». Следуя этой модели, языком межнационального общения в России является русский при наличии «местных» языков, в Англии и США английский при двуязычии всех остальных, в Германии немецкий и т.д. Если продолжить логически, то в Татарии должен быть татарский, в Башкирии башкирский, при татарском / башкирском гражданстве и полном игнорировании реальной этничности жителей Татарии / Башкирии, а также отсутствие каких–либо национальных образований в составе Татарии / Башкирии, что является неизбежным в развитии (завершении становления) государственности и политической нации.
Ни одно государство в Поволжье нельзя назвать состоявшимся. В Мордовии есть два этноса (эрзя и мокша), которые обладают разными языками, а значит при завершении формирования национальной государственности неизбежна схватка не только с русским языком, но и друг с другом (или распад Мордовии на два национальных государства). Аналогичная ситуация в Мари Эл, где помимо русских есть два этноса горной и луговой черемисы, которым для формирования своей государственности по французскому образцу нужно не только разрешить конфликт с русским языком, но и друг с другом. Аналогичная ситуация в Удмуртии (конфликт между русским и удмуртским языками), Чувашии (конфликт между русскими и чувашами и их языками уже без амортизирующей роли евреев), да и любой другой национальной республики не только в Поволжье. Состояться — это государственность, как у Франции, которая и по сей день является образцом индустриального гражданского государства. В России именно такая модель для русскоязычного гражданского государства, но содержит в себе национальные государства, маленькие Франции, которые в исходной модели отсутствуют.
В Татарии государственность еще не состоялась, т.к. не решен вопрос, чей язык будет основным и межнациональным — русский или татарский. Другие этносы, проживающие на территории Татарии, не претендуют на титульную роль и согласны на любого победителя (и его язык, т.е. быть двуязычными). Не являются исключением и башкиры, где тоже есть языковой конфликт, неизбежный при формировании государственности по французской модели. Однако диспозиция здесь не аналогична другим, т.к. помимо основных игроков в виде русских (русского языка), татар (татарского языка) и самих башкир (башкирского языка, который минимально отличается от татарского), есть игроки поменьше (чуваша, черемиса, удмурты), которые не претендуют на титульную роль, но старательно саботируют попытки башкир взять на себя такую роль, прячась за русскими и русским языком, тем самым саботируя развитие и формирование башкирской государственности, и имея свои несформированные государственности за пределами Башкирии, т.е. существуют как диаспоры.
—
Конфликт (от лат. conflictus — столкновение) — это столкновение (несовместимых) противоположно направленных целей, интересов, позиций, мнений или взглядов оппонентов. Позиция башкир — строить государственность на территории Башкирии с башкирским языком в качестве официального при двуязычии всех остальных. Позиция татар аналогичная, но на территории Татарии, и противоречий между татарами и башкирами вроде бы нет. Т.к. русские категорически не хотят учить языки, то у татар и башкир есть общий враг. Но у татар есть альтернативная позиция, татары — это не только татароговорящие жители Татарии, но и татароговорящие, которые находятся в рассеянии (диаспора). Это уже другая модель национального существования, где нация является экстерриториальной (в рассеянии), она не имеет государственных границ и государства, но не перестает быть нацией в силу своей идентификации как принадлежности к некоей общности. Это не татарское изобретение, первыми такой способ опробовали евреи (которые его и изобрели), далее этот сценарий воспринял ислам (но уже по–своему). Если судить по динамике, то татары все больше склоняются именно в такой сценарий, что уводит их от конфликта с русскими, которые все равно учить татарский не будут, но приводит к конфликту с башкирами. А также демонтажу государственности, ведь если нет Татарии, значит нет и титульного этноса (гражданской нации), а значит нет и титульного языка для такой нации. Однако татары живут в том числе и на территории Башкирии, где формируется башкирская гражданская нация по французскому образцу, и башкиры вроде бы не отказываются от своей территориальной государственности в пользу еврейского сценария диаспоры. Так мы приходим к конфликту во втором приближении, где татары, формально являясь башкирами по территории проживания, остаются татарами по факту своей этничности (как евреи остаются евреями независимо от своего гражданства и места проживания). Это две противоположные и конфликтующие позиции — кто угодно, но на определенной территории, или строго определенный, но где угодно. Если вспомнить, что в такой же позиции находятся и маленькие игроки (чуваша, луговая черемиса, удмурты), которые тоже могут апеллировать к своим национальным республикам как диаспора, то ситуация для башкир становится патовой.
—
На закуску имеет смысл проследить, как все начиналось, как развивалось, и сделать некоторые выводы. Началось все в середине нулевых, когда татары задали себе вопрос, на какие шиши будет существовать татарская государственность (тогда еще так). Т.к. татары уже имели дело с нефтью, то сначала это был проект сотрудничества на территории Украины. Дальше можно не продолжать, потому что дальше были события в Кременчуге, после которых татары снова вернулись к изначальному вопросу, но теперь это стал проект глубокой переработки нефти (нефтехимия) из нефти, которую добывали сами татары, на территории Татарии. Думал ли кто-то в Москве или на Украине о том, что таким образом запускается конфликт татар и башкир? Сомнительно, по прошествии пары десятилетий никто и не обнаружит тут какие–то причинно–следственные связи. Но если бы не те события, то история пошла бы по иному сценарию.
Впрочем, этого мало, ведь в глубокую переработку еще нужно выйти, но у татар все получилось. Они упорно шли к этому десять лет, вкладывали в основной капитал, разница значений в 2 МВт*ч появилась далеко не сразу. И нужно отметить, что Москвой это осталось незамеченным, и к каким последствиям это приведет. Но даже тогда речь шла еще о государственности, татарский как обязательный для всех, русский по желанию. В середине десятых по татарской государственности (и не только) был нанесен сокрушающий удар, русский обязательный, татарский по желанию. На этом французский сценарий татарской политической нации закончился, Татария стала бессмысленной, а нефтехимия и доходы остались. Думал ли кто–то в Москве, что таким образом запускают конфликт татар и башкир? Сомнительно, для этого нужно видеть причинно–следственные связи в масштабе нескольких лет (хотя бы).
Впрочем, и этого мало, нужно выйти в модель диаспоры (рассеянной и негражданской нации–диаспоры). И от полоумных мамашек, пишущих в прокуратуру, потому что их детей заставляют учить татарский язык, татары двинулись в Башкирию, где есть уже готовый 1 млн. татар, потому что выращивать свой 1 млн., покупая зерно у русских Самары и Ульяновска — это долго, дорого, а с учетом полоумных мамашек и обязательного русского еще и бесперспективно и унизительно. Думали ли мамашки, живущие на татарские деньги (нефтехимии), что своими письмами выталкивают татар в конфликт с башкирами, и что им ведь тоже достанется? Сомнительно, не нужно требовать умения предугадывать последствия своих действий от обывателя, даже если последствия скажутся всего через пять–десять лет, на такое даже Москва не способна. Которой уже не получится отговорить татар от 1 млн. татар в Башкирии, ибо что взамен, 2 млн. полоумных русских мамашек в Татарии, которые не хотят учить татарский? Спасибо, ешьте сами, да и поздно им уже его учить, выбор уже сделан в пользу диаспоры (экстерриториального существования на деньги от нефтехимии), дальновидные люди при таких вводных собирают чемоданы.
Параллельно были известные события, которые дали возможность развалить государственников в Татарии, когда граждане чужого государства — это все равно свои. Если они русские и живут на Украине, или если они татары и живут в Башкирии, какая разница, нация теперь определяется не гражданством. А значит пришло время консолидации рассеянных татар, собирание не земель татарских, а самих татар, какое бы гражданство у них не было. И количество татар теперь определяется не количеством жителей Татарии, а количеством самоопределяющихся татар по всей планете, миллиард татар. И земля под башкирскими татарами уже не интересна в плане присоединения к Татарии, сколько интересны сами татары без присоединения земли, потому что экстерриториальность не подразумевает границ. И была перепись, и ругань, и еще будет, потому что татары как политическая нация уже все.
Вот о чем думала Москва, делая национальные языки факультативными и разрушая модель политических наций, в том числе и российской, но ей и 2 МВт*ч показалось мало, поэтому дальше было предложение построить татарам атомную электростанцию, увеличив энергопотребление, а значит и разницу значений. После того, как кадровая армия легла в землю, осталось только оружия подбросить. Татары пока отказались, потому что надо как–то списать с содержания 2 млн. полоумных мамашек из Татарии, вместе с самой Татарией, и взять на содержание 2 млн. татар в рассеянии, придумать какие–то новые формы, какую–то имущественную нацию, которая существует не вокруг земли (средство производства и источник доходов), а вокруг нефтехимии (средство производства и источник доходов), способ распределения доходов среди своих и т.д., всему свое время. Но предложение интересное, оно очень хорошо показывает уровень прогнозирования последствий своих действий Москвой, так и общее понимание устройства экономики, общества, мотивов и т.д.
В итоге есть «состоявшиеся» и «несостоявшиеся» экономически с разницей значений в 2 МВт*ч, которую уже не преодолеть. И есть несовместимые друг с другом проекты территориальной и экстерриториальной наций, один из которых должен согласиться уйти. Т.к. навязать согласие можно только силой, то это вовлечет и других игроков (чувашей, луговую черемису, удмурт — защита диаспор или их эвакуация как беженцев) с расползанием конфликта на все Поволжье. Купить татар, предложив 2 млн. русских вместо 1 млн. татар, уже поздно. Подписать башкир на пересмотр границ невозможно. Выгнать татар из Башкирии — это более 1 млн. беженцев, ассимилировать их тоже невозможно, как и евреев. Залить деньгами не получится, это 2 трлн. и десять лет развития минимум, столько нет и время упущено. Посмотрим, что будет дальше.
—
Видеоверсия (Дзен) — Татаро — Башкирская война..
—
—