200 станций, 60 населённых пунктов, 4324 километра железных дорог от Тайшета до Советской Гавани, 7 горных хребтов и 11 полноводных рек, а ещё самоотверженный труд двух миллионов человек, которые ехали на стройку века со всех уголков Советского Союза.
Тында получила статус города в ноябре 1975 года, когда здесь расположился «ГлавБАМстрой», до этого был посёлок Тындинский с населением около 2 тысяч человек. К 80-м годам, по неофициальным данным, в городе уже жили почти 100 тысяч человек.
Первым руководителем Байкало-Амурской магистрали стал Лев Вениаминович Лотарёв. Ему была поставлена задача создать условия для работы и комфортной жизни сотрудников дороги. Руководство решило, что 40-летний Лев Лотарёв, молодой, но уже опытный, и пусть начальник магистрали растёт вместе с ней. Секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов, провожая первого начальника БАМа (по воспоминаниям самого Лотарёва), сказал ему: «Ни на минуту не забывай о двух вещах – никогда не принимай недострой и занимайся соцкультбытом. У людей, которые работают в таких тяжёлых условиях, должен быть хороший быт и отдых».
Именно Лев Вениаминович и пригласил работать в Тынду молодого стоматолога Владимира Мешкова. Произошло это, как обычно бывает в нашей жизни — случайно встретились (Лотарёв приезжал в Суровикино к маме и сводным братьям), разговорились и …
Владимир Николаевич уехал сначала один, как говорится, на разведку. Через три месяца получил квартиру и забрал сюда жену и детей. Старшему сыну было тогда 6 лет, в начальную школу Лёша пошёл на БАМе, а младшей Леночке — 3 года. Нина Павловна работала терапевтом в локомотивном депо, а глава семьи — врачом-стоматологом в дорожной больнице БАМа.
С открытием сквозного движения больница на станции Тында стала базовым лечебным учреждением, которое оказывало квалифицированную медицинскую помощь работникам железнодорожного транспорта, где были хорошие специалисты, новейшая импортная медицинская аппаратура. Возглавлял тысячный коллектив Виктор Николаевич Щербаков, медик с большой буквы, прекрасный организатор и лидер. Главный врач был требовательным не только к окружающим, но в первую очередь к себе, пользовался большим уважением в коллективе больницы.
— И когда Щербаков вызвал меня к себе, — вспоминает Владимир Николаевич, — сначала удивился, потом забеспокоился даже. А Виктор Николаевич предложил стать его заместителем, причём времени на раздумья не оставил.
Так и начались командировки по медицинским пунктам от Икабьи до Тынды, но практику Мешков не оставил, по совместительству так и работал стоматологом, правда, «норму» обточить 144 зуба в день уже не выполнял.
В 1985 году по семейным обстоятельствам пришлось вернуться в Суровикино, но воспоминания о стройке века, о молодости нет-нет и нахлынут. Так в 2000-х годах и появился этот рассказ.
Крёстный отец ищет сына
А история такова. В 1981-1985 годах вместе со своею семьей жил и работал на БАМе. На передвижной стоматологической амбулатории в составе бригады врачей оказывал людям медицинскую помощь. Наш участок имел границы между населенными пунктами Икабья и Тында. Это достаточно большая территория, охватывающая большое количество населения.
Один из праздников медицинского работника своей бригадой мы встретили в одном из посёлков нашего участка. Сотрудники местной амбулатории пригласили нас совместно отметить профессиональный праздник. Всей компанией мы расположились недалеко от посёлка на берегу холодной и быстрой речки. Детский смех переплетался с весёлым говорком и песнями взрослых. На дворе стоял конец июня. Разгорячённые жарким солнышком и внутренним подогревом многие решили искупаться. Это можно было сделать в котловане, оставшемся после выемки земли на отсыпку и заполненном водой. Вода, хорошо прогретая июньским солнцем, манила к себе поплескаться. Дружная компания, за малым исключением, двинулась к котловану. Нас, не пожелавших искупаться, осталось человек пять. Прислонившись спиной к дереву, я наслаждался чудным пейзажем и коротким летним теплом. Внезапно на территории нашего лагеря появился запыхавшийся мужчина. Он держал на руках безжизненное обвисшее тело малыша лет трех-четырех. «Чей ребенок?» — испуганно крикнул нам и положил его, сбивчиво объяснив, что он рыбачил и увидел в прозрачной речной воде утопленника, которого стремительно несли воды в низовье речки. Медлить было некогда. Мгновенно в памяти всплыли правила спасения утопающих. На «автомате» провёл первичные манипуляции и приступил к искусственному дыханию. Казалось, время остановило ход. Малыш не подавал признаков жизни. «Дыши! Дыши! Дыши!» – всё кричало внутри меня, заглушая предательский шёпот страха: «Всё, поздно, я бессилен совершить невозможное!» И вдруг что-то вроде всхлипа вырвалось из груди мальчонки. Откуда взялись силы в онемевших от усилий руках! С удвоенной энергией я продолжал размеренно считать, нажимая на грудь малыша в ритме дыхания. И — о, чудо! Он задышал, открыл глаза и … заплакал. Тут подоспели и родители, услышавшие страшную новость.
Прошло больше тридцати лет, и я не помню имён ни малыша, ни его родителей. Единственно, что осталось в памяти, так это произнесенные сквозь слёзы радости слова благодарности матери, адресованные мне: «Ну, теперь Вы – крёстный отец моего сына!»
Уже позже кто-то из пациентов рассказывал, что в местной газете была опубликована заметочка об этом происшествии со счастливым концом…
Я давно поменял место жительства, вернувшись на свою малую родину в маленький казачий городок. Но мысль узнать о том, как сложилась судьба мальчонки, кем стал, как живёт, не покидает до сих пор. Наверно, ностальгия.
Материал подготовила Екатерина Маслова, наш корр.
Фото из личного архива В.Н.Мешкова