Когда художник становиться художником? В тот момент, когда он получает признание? А если он получает признание не сразу, а постепенно, или даже посмертно? И какой группой лиц должно быть дано это признание? А судьи кто? Или, если человек на протяжении всей жизни творит, то он и есть художник? А степень его мастерства может быть различной в разные периоды жизни и меняться, развивая новые стили и направления. Разве называться художником – это какая то особая и почетная привилегия, которую надо заслужить, купить, или получить как приз генетической лотереи по факту сразу развитой, понятной большинству и востребованной в этот временной отрезок гениальности? Или художник – это бунтарь, творец, революционер от искусства, который имеет смелость разрушить стереотипы в искусстве, а все остальное тогда – это повторение известных стилей и техник, пикч-мейкинг - делание картинок?
А если так, является ли художником Маринетт Мортем, ведь ей всего 21 год, и она только студентка 4 курса ЧОУВО «Северо-Западный университет» по направлению подготовки 55.05.01 «Режиссура кино и телевидения» (г. Санкт-Петербург)? На настоящий момент ее мастерство на достигнутом уровне – результат непрерывной практики и самообразования. Все знают мем «как нарисовать сову» и знают, что существует множество обучающих видео в разных техниках рисования, но ввиду трудоёмкости это не распространенное хобби – кто станет тратить фактически все свое время, ради того, чтоб научиться нарисовать получше, а не как получиться.
Исторически сложилось, и общепринято, что о периодах в творчестве художников начинают говорить после того, как он дебютирует и заявит о себе в сознательном возрасте. При этом аналитика раннего творчества уже не возможна ввиду потери работ, выполненных в период, когда ни сам художник, ни его окружение не верили в их художественную ценность. В этой статье есть уникальная возможность познакомиться с анализом творчеством рисовальщицы Маринетт Мортем с почти с самого рождения. Она рисует всю жизнь и начиная с ее первых рисунков, ни одна из ее работ не была выброшена, все ее работы собирались. На настоящий момент она тоже рисует и совершенствует свои стили и техники. Обладая собранным материалом, можно показать не только ее эволюцию, как художницы, но и дать ключ к разгадке развития ее личности. Кроме того, в искусствоведении ранее не было исследований творчества художников именно с рождения, и эта статья может зародить тренд аналитики жизни и творчества с рождения.
Сохранились самые ранние работы, когда она Маринетт Мортем только впервые в жизни начала держать карандаш в 6 месяцев, и сообразила, что каракули на бумаге могут быть осмысленным рисунком. Нарисован человек и рыба - здесь ее очень резким движением непрерывной линией она полностью заполнила лист А4. Для этих работ характерны крупные отдельные линии с жестким нажимом карандаша, которые обозначали контур. В работах читается спазм удерживания карандаша, и импульсивный выброс движения, преодолевающий хаос в упорядоченную форму, рывком, взрывом из хаоса восприятия в мир вещей и смыслов, переход прорывом из нагваля в тонналь, обучение и выражение принятых форм, смыслов и обозначений. Это первая проба означает, я здесь, я вижу мир и могу его отображать с помощью доступных мне инструментов познания. Само это осознание своей осознанности - ценно как момент самосознания и самоидентификации в этом мире и признания себя в нем объективно существующей, как и сам мир – познаваемым в ощущении и восприятии и доступном для выражении и описания. Этот период можно назвать «Я здесь!».
Что же случается с детьми? Да, у них развивается мелкая моторика, но тем не менее школа у многих окончательно гасит огонь художественного самовыражения, фактически все дети перестают рисовать, теряют интерес, и не думают о том, что могли бы искать и совершенствовать себя в живописи. Если рассмотреть работы Маринетт Мортем, то в ее рисунках в школьных рисунках сильно видно, что рисунки шаблонного типа, востребованные там, где ее этому «учили», и они ничем не отличаются от работ любых других школьников. За исключением, например, рисунков на свободную тему, например, где она рисует своего кота Котю, и это достаточно мило, хоть и не является каким-то творческим откровением. Когда в 6 месяцев рисунок был выполнен одним жестом, карандаш держался в едином спазме, который связан был и с движением руки и захватом карандаша. И в садике, и школе, эта резкость проходит, и уже в школе приходит так востребованная усидчивость, так и выученная неуверенность в себе, потому что спазимруется уже творческая искра, и происходит шаблонизация личности вместо ее развития. И поэтому в ее школьных рисунках не уверенные движения мелкие штрихи, и каждый штрих как страх осуждения или самоосуждения за попытку заявить о себя внятно, четко, ярко и громко.
Но пришла Маринетт к практике школьных альбомов не сразу. Этому предшествовал на самом деле яркий мир, который лучше всего раскрывается в ее графитти. До этого школьного провала в выученную художественную беспомощность в шаблонных работах, в, 2008 году, как только был зарегистрирован акканут вконтакте, Дуров дал возможность рисовать граффити на стене. Эти граффити – дали Маринетт Мортем в ее 5 лет инструмент который позволил брать самые яркие краски и действовать в воплощении образов и смыслов, выразить мир восторга и удивления этим миром. Просты темы – дом, и юморные – «креветка любящая шопинг», послания в любви матери – сердечки, звездочки, планеты, весь мир охвачен любовью. К этому же периоду можно отнести рисунки в садике и дома, изображающие радость кошек и девочек, и прочих персонажей – мир удивления и восторга, где для удивления, изумления и счастья было надо не так уж много – красивую новую сумочку, игрушку, вкусняшку, друзей и домашних животных. Время долгих прогулок, и интересных занятий именно творчеством – лепка, аппликации с приклеенными семенами, манкой, бумагой, рисунки фломастерами и пластилином. Время детского сада – наиболее яркий и насыщенный период который можно назвать «Яркий мир».
То есть сначала человек привыкает держать ручку и выражать форму с садике на занятиях, но при этом вкладывает что-то свое, а затем появляется школа, прописи, правила, и абсолютно бессмысленные уроки рисования, где вместо обучения живописи, детей обучают только бездумному конформизму, и поэтому Маринетт Мортем, как художнице приходиться уже в домашнем творчестве преодолевать этот конформизм. Так появляются еенаброски персонажей, которых она потом воплотит в своих комиксах. Школа, помимо неуверенных штришков на рисунках, многие из которых просто срисовывались, дает надрыв, перелом и слом. Работы из школьных альбомов нельзя отнести к индивидуальному творчеству, но они могут быть обозначены, как общее явление «Рисование в школе убивает талант», и под этим трендом люди могут постить свои рисунки из школы, что откроет бездну одинаковых работ у абсолютно разных людей. Пионером этого открытия так же может быть эта статья, ведь искусство не должно быть ценностью и эксклюзивом, потому что творческое развитие – не дар и не привилегия, а усердие в самообразовании и неустанность творческом поиске.
Вслед за «Ярким миром» у Маринетт Мортем открывается «Мир крипоты», это нечто страшное, пугающее, ужасное, это картинки которые вызывают ужас и страх. Тут идет серия ее пугающих рисунков, при чем они вкраплениями появляются в различные временные периоды, но так как их достаточно много, чтобы собрать целый мир страхов и кошмаров. Глитч кошмарик – это ее автопортрет, буквально ее фотография, на которой она добавила все, чтоб она превратилась в пугающего персонажа. Эта работа – послание миру: «Исследование себя, чтоб выйти из ужаса - надо войти в ужас, само идентифицироваться, как ужас и тогда уже будет не страшно»? При чем эта ее работа имела активный резонанс – она была выложена в виде статичной графики в тик-токе и сразу же получил бан, хотя никаких правил не нарушала. Потому что она представляет собой графический удар, который имеет острый шокирующий эффект, отпугивающий, и вызывающий реакцию отшарахнуться. А затем, когда после первого эффекта понимаешь, что это просто картинка, начинаешь изучать ее, чтоб понять, что в этой графике так испугало, проявление чего и сочетание чего с чем дает именно этот эффект? Почему люди бояться одно и то же? Какова природа страха, и понятия красоты? Почему эти категории общие, являются ли они инструментами для художника, или это посягательство на юнговские архетипы? Что касается Глитч-кошмарика – то это действительно сложно выполнить, тем более на основе своей фотографии. В этом есть новизна, которая вполне может быть заимствована даже как психологическая техника – видоизменить свое фото в виде кошмара, который закошмарит других. Намеки на эту технику есть в философских словах «Бой с тенью, или игра с самим собою» в тексте песни репера П. Н. Ивлева. И в работах периода «Мир крипоты» это тоже выражено.
«Мир крипоты» не исчезает из ее работ, и актуален по настоящее время. В нем есть видения в момент перехода от сна к бодрствованию – автопортрет с демоном, который тычет пальцем ей в лицо. Откуда ведь раньше все же было хорошо? Почему она находится на пиках преследования – нависающий персонаж в ванной, а этот висящий халат на двери, который превращается в злое привидение, которое смотрит из темноты. Жутко? Откуда берется жуть. Почему она проникает в наше сознание. Ведь наш мир детства был добрым и ярким? А ведь некоторым везет меньше, и бабайки под кроватью не дают покоя даже детям.
Еще один период творчества Маринет Мортем можно означить как «Я одна» Дальше в котором раскрываются темы одиночества, потерянности, пустоты жизни. Одна из знаковых работ являются работы «В моей жизни нет ничего кроме учебы и юбуба» и «За ютубом». Здесь эти неуверенные штришки стали панацеей, единственой фиксацией на себе в мире пустоты, и эти предметы, которые ее окружают, не дают ей раствориться в мире белого листа, и бесконечной пустоты и безвременья. Сюда же можно отнести ее философкий комикс про то как безликое время жрет тебя. То есть то, что ранее удовлетворяло потребностям личности, и давало маленькие причины для большой радости в жизни, теперь верно масштабируются – и радости больше нет, даже маленькой, ведь она из них уже выросла. Все что составляло «Яркий мир» – уже не нужно, не радует и становится рутиной. А ничего нового нет. Нет того, что раскрасило бы мир снова, для нового возраста уже не работает детское умение удивляться и радоваться мелочам, мелочи становятся россыпью бессмыслицы и время поглощается однообразием дней. Отсюда идет интроспекция и уход в себя, во внутренний мир своих героев, для которых она сочиняет отдельные миры, загадки, смыслы, и придумывает их жизни.
Как можно выйти и куда можно прийти из одиночества – оправдан ли уход в «Темный мир» через одиночество, рутину и однообразие, через шаблоны, безверие в себя, страх и отсутствие новых техник самовыражения, при том, что старые уже себя исчерпали. Мир не дал ничего, то что мог и должен был дать, для того чтобы чувствовать себя в нем хотя бы приемлемо, мир сломался и оставил сломанной художницу, всего лишь плюс одну личность к бесконечной галерее поломанных душ.
Далее идут проблемки «Возрождения» – среди героев ее картин появляются любимые персонажи Эдвард Нигма, известный как Загадочник, и Освальд Кобблпота, известного как Пингвин из вселенной DC Comics. Здесь есть ее любимый актер Девид Теннат известного по роли Доктора Кто в одноимённом сериале появляется в коллаже «Укладчик поддонов — гусеничные головы»), где его соединённые головы создают впечатление гусениц. Не смотря на то что лицо выражает смесь напряжения и улыбки, что придаёт ему чрезмерно приветливый и немного тревожный вид, в целом работа выглядит комично. Надпись внизу гласит «Pallernator», что можно перевести как «укладчик поддонов». В картинах Маринет Мортем начинается игра, проявляется юмор, картины наполняются казусами во взаимодействии героев. Маринетт Мортем наполняет свой мир любимыми персонажами, в то время ее как ее любимые фильмы наполняют ее мир собой, и своими фантазийными мирами замещают и ее одиночество и пустоту ее мира.
Однако эта пустота видна и каждый раз возвращается каждую осень, в серии ее работ в рамках флешмоба скетчей Inktober. Зрители, увидевшие работу «Загадочное дерево: тайна забытых качелей», помимо своих мнений, в том числе всерьез дают рекомендацию обратиться к психологу. Особое впечатление производит это одинокая качеля под деревом – на ней никого нет. Вроде бы – качеля: «взлетая выше ели, не ведая преград». Символ полета и счастья. Но тут она одна, одна, одна. Обездвиженная одинокая качеля под деревом, на одного человека. Это затрагивает щемящие ноты, потому что принципиально не парная качель и она намеренно бьет по больному. От этой работы идет жесткий сигнал: «Я одна и мне плохо». Квинтэссенцией ужаса является ее работа «Пора на диагностику», где есть запрос на психологическую сессию и стекающие глаза, символизирующие желание скрыть свою боль, и не показывать ее никому. В этой работе оказана депрессивная борьба депрессивного человека, который знает, что ему нужна помощь, но не имеет сил бороться, потому что тьма полностью поглотила его. И психоделический сюр кричит миру «Я здесь, спасите меня из этого ада», и этот крик дополняет путаница в голове, которая говорит: «А ты и есть этот ад, им если ты спасешься из ада, тогда тебя и не станет, ты лишишься себя».
Далее идет возврат к истокам, поиску и анализу схематизма, стилистический нигилизм и отказ от приемлемой формы изображения в портретах. Так рождается серия из 12 лиц на кирпично-красном фоне в технике «непрерывный образ», где черты лица плавают, слово размытые линии в воде, перемешиваются, снова размываются водой и дают причудливые очертания. Образы лиц словно сформированы каплями или пузырями на воде и их хаотичными комбинациями. Здесь как будто те самые головы, которые были нарисованы в 6 месяцев проходят серию трансформаций – здесь уже с новыми техниками и инструментами идет осмысление формы и способа подачи образа. Маринетт Мортем фотохудожник, снимает на своих фотографиях необычные акценты, которые ей встречаются на пути, а также она делает фото портреты. Так что она понимает и пропорции, и перспективу, и способы обработки фото для того, чтоб сделать «красиво». Так почему она не делает «красиво» в абстрактных портретах, а устраивает пузырчатую вакханалию и компоновку образов на основе беспорядочного бултыхания линий. Исход за пределы приемлемой формы – это снова возврат к схематизму. Как рисует 6 месячный художник – впервые отразивший схематично, что он увидел и что может запечатлеть доступными ему на этот момент способом, и как рисует 20 летний художник, знающий разные техники, но намеренно убивающий, искореняющий, убирающий перцептивное однообразие восприятия, кроме плавающего схематоза в изображении.
Кроме того, начало «Возрождения» содержит множество ярких, сочных работ. В содержании которых среди персонажей любимых мультфильмов появляется божья коровка супер-герой Леди Баг, возможно, потому что это она тоже Маринетт и это созвучно ее имени. А так же появляется портрет Склелетора (суперзлодея из «Властелины вселенной»). Возможно, Маринетт Мортем выбрала Скелетора в качестве своей подростковой аватарки и олимпийку с принтом его костюма по нескольким причинам: олицетворение свободы, непокорности и индивидуальности (Скелетор стремится раскрыть секреты замка Грейскулл, чтобы завоевать планету Этерния и всю Вселенную), олицетворение внутренней силы и решимости идти своим путём, и возможно ей понравился его интересный и загадочный вид.
Так как периоды Возрождения и Темный мир идут неразрывно между собой, то одни и те же образы меняются при их изображении в соответствии с активной стороной творческой биполярки. То это насыщенный яркий образ в переполненной цветом и светом работе, сверкающей оптимизмом. «Грация жёлто-рыжей собаки» изображает воодушевление, настроенность вперед, и интерес. Картина пронизана энергией, и отражает динамику движения, заинтересованную направленность в будущее и стремление к экспериментам и самовыражению. В другой картине тот же образ собаки переполнен психоделией - мерцающие глаза, тени и силуэты и уже собака не одна, а имеет рядом с собой свою живую тень, своего теневого двойника. Собака представляет собой физическое существо, а её тень — метафорическое отражение, которое может указывать на скрытые или неосознанные аспекты личности. Эти воплощенные образы в разных манерах имеют разную смысловую трактовку и содержание: с одной стороны, собранность, движение вперед, с другой – отказ от реальности и переход в мир грез и теней. Как уживаются в одном мире яркие краски, и тени, стерегущие в темноте, почему снова и снова повторяется флешмоб Inktober, где через черно-белые скетчи сквозит тоска, одиночество и вселенская хтонь.
Самая главная проблема современного человека – это не выраженность и невысказанность, когда однообразие поглощает рутиной всю энергию, и сил и времени остается только на работу и восстановление всех функций организма, тоже только для того чтобы работать. Не у всех работа является творческой и любимой, таким образом мы оказываемся в матрице. Сама матрица начинает привычки управлять людьми через выученные, внедренные или выбранные необдуманно, случайно, в моменте, по глупости. И время и жизнь идет по выбранным шаблонам в определенном русле, из которого нет исхода ввиду отсутствия критического мышления. Художники могут выйти за грани безысходной невысказанности, недосказанности, и начать говорить миру о себе, о процессах, которые с ними происходят. И эта искренность гораздо важнее техник, которые преподаются в академиях художеств, это особая смелось, но каждый может найти в себе силы, чтобы правдиво и искренне рассказать миру о себе через свои творческие работы.
Здесь есть великая ловушка, она просто грандиозная – и возможно в этом есть и ответ, почему дети перестают рисовать когда становятся взрослыми. Все это из-за «уроков» рисования, которые с одной стороны дают детям возможность порисовать, закрывая их текущие потребности, а с другой стороны имеют цель заставить рисовать одно и то же, одни и те же темы, одни и те же шаблоны, и одни и те же оценки 4 и 5 у всего класса за абсолютно одинаковые работы. Мир замыкается, если желание рисовать остается, и поиск самовыражение упирается в поиск техники и мастерства, и дальше – художественная школа, или академия с бесконечными кувшинами и драпировками, или натурщиками. Все это приучает к технике, и только единицы потом могут превозмочь эту технику или использовать ее для своего действительного выражения.
Кто такой художник? Ни признание общества, ни даже работа художником, с записью в трудовой книжке не определят признание художника художником в полной мере. Кто из современных художников. Даже после окончания художественной школы или академии на слуху? Кто знает их имена? А ведь способов популяризации работ сейчас очень много. Тот, кто научился «хорошо рисовать» и после обучения стал рисовать иллюстрации, или например тот, кто рисует персонажей и локации в геймдеве для различных компьютерных игр. Разумеется, у них большая аудитория, но мало кто смотрит, кто же является художником в игре, комиксах или книгах. Эти имена не запоминаются широкому зрителю, и даже если обширная аудитория потребителей контента может даже привыкнет к уникальному стилю исполнения, то этот стиль все равно уже сейчас может использовать нейросеть для штамповки подобных работ или наоборот, смешения стилей.
Что надо современному художнику, чтобы сделать себе имя? Не молчать о себе. Быть искренним. Выражать свой внутренний мир. Не продавать свое время, не увлекаться оттачиванию техник – потому что это полностью потеряло смысл при наличии нейросетей в общем бесплатном доступе. Ты уже можешь не учиться годами рисовать в определенной технике, а закинув идею, за секунду получить новую работу в абсолютно выбранной любой технике. И этот результат и предсказуем, и даже избыточен по технике исполнения. Так что проблемы арта с появлением нейросетей стали объективно ощутимыми. Для того чтобы кого-то признать художником, или нейро-художником? Есть ли смысл этого спора или признания. Ведь, даже в этом случае если человек в выбранном стиле рисует хуже, чем нейросеть, это уже считаться достижением, и результат является лучшим, потому что он хуже машинной технике исполнения.
В 1912 году в первом сборнике кубофутуристов «Пощёчина общественному вкусу» дебютировал Маяковский. С тех пор прошло много лет, и общество привыкло и стало достаточно толерантным к любому контенту, а зрителей уже остаточно сложно чем-нибудь удивить или возмутить. Что же касается Маринетт Мортем, то ее хайповая работа «Вырвиглаз в пейзаже» может быть коротко охарактеризована: «тут как будто алкаша стошнило винегретом». Этот фонтан паттернов и красок никак нельзя отнести к серии «Яркий мир», потому что эта работа рвет любые шаблоны, и по смыслу скорее всего ближе к этому сборнику кубофутуристов. Эта работа не про новое описание мира, и не про пейзаж, и не про художника, который посмел протестировать различные цифровые кисти и возможности цифрового искусства. Это работа-скандал. Она слишком наглая, потому что паттерны, техники, стили создают не удобную кричащую мешанину, мельтешение мишуры, издевательство над вышколенной перцепцией современного человека, насмешка над его привычками восприятия. Это крик, протест против перцептивного однообразия в восприятии, это обозначение проблем цифровизации, это нити и цепи, которыми насквозь прошиваются мозги зрителя через его глаза. Картина перегружает инструменты постоянного и успешного опознания мира мельтешащим трешем. Своей палитрой и динамикой она создает невыносимое давление на зрителя – вызывая стремление прекратить смотреть на нее («меня тошнит» - беги), выразить злость или агрессию («и что, это искусство» - бей), или размазывает внимание по картине («чушь, забористый бред» - замри). Это неоднозначная работа, она выбивается из всех ее стилей, она кричит. А разве не кричат ее другие работы?
Точно же, ведь у Маринетт Мортем почти все ее работы – воплощение невыраженного, немого крика. У нее кричат от восторга кошко-дети, подняв руки вверх, у нее кричат от страха, мама и дочь, бегущие от грозы (основано на событиях, когда отец их обеих выгнал из дома, который обманом присвоил себе). Кричит липким страхом острое биение сердца – стуком ванна, в которой все хорошо, но невнятная угроза нависает над девушкой, кричит глитч-кошмарик – не просто кричит, а на опережение бьет ужасом, и атакует и отшатывает концентрированным страхом. Беззвучно кричит халат-приведение безмолвным взглядом из темноты – и сердце бьется в липком ужасе. Застывший крик – это сон, из которого нельзя выйти, в котором контроль берет демон, тычущий пальцем в лицо. Одиночеством кричат ее черно-белые работы, «я одна, одна, одна!», «здесь никого нет в целом мире». И с этим перекликается ее мощный режиссерский этюд о деперсонализации «Меня здесь нет», в котором она сыграла главную роль. А крик радости – «Ура, я здесь, я живу!», кричат ее первые работы, и картины яркого, мира света и радости. Динамика этих граффити затем перешли в ее цифровые рисунки и коллажи, полные юмора и задора. Что надо делать, чтоб быть художником? Не бояться кричать?
А что делать, если по-другому не слышат. Что делает, если нет сил, и остается уже е не крик, а стон: «моя жизнь пуста, одинока и бессмыслена – кроме и компьютера с парой игр, смешной шапки, школьных принадлежностей и ютуба - ничего нет в жизни. Почему люди уодят в мир игр, и не выходят оттуда, не могут найти в себе силы на творчество? Может быть, они знают, что всем все равно и их не усоышат. Может быть в ккой то момент им самим становиться все равно? О чем молчит поколение зумеров. О чем кричат картины Маринетт Мортем? Все вехи развития, и этапы личного проживания этого мира, и этой жизни, ее познания и самопознания – все это выражено через ее творчества, которое у нее было непрерывно всю ее жизнь. А когда она станет знаменитьй и признанной художницей? А когда известными станут другие, которые выбрали – молчать? И совершенно нет ни одного ответа почему все происходит именно так? Почему личное для одного человека получает достаточные формы для выражения, да через крик, но при этом становиться отражением сознания и самосознания целого поколения. Как так получается, и почему ничего нет, кроме крика.
Есть безмолвный крик ее картин, есть безмолвный крик ее поколения, которое называют потерянным, которое не замечают, которым не было дано ни нужного внимания, н должного развития от целого мира – ни на одном из этапов этого одиночества, которое претворилось и было выражено в ее творчестве. Вас никого нет. Нас никого нет. От нас ничего не останется после смерти, разве что нескольких нарисованных никому не нужных картинок, которые тоже ничем, никому и никак не помогут. Зачем их тогда рисовать? В чем проблема одиночества, и разобщенности, которая очень жестко дала о себе знать во время самоизоляции: как люди при наличии огромного арсенала средств связи едва не сошли с ума от одиночества. И почему наоборот, люди в одиночестве ищут спасение. Как яркий мир превращается в черно белый, и почему находятся средства и резервы снова стать ярким. Почему происходит этот бесконечный круговорот красок и тьмы?
Почему если кричать, то никто не слышат? Почему в приличном обществе не принято кричать, привлекать внимание, говорить о себе? Недостаточно техники для выражения смысла, значит надо изобретать и использовать нейросети, у которых техники больше, чем достаточно? Но сама техника никогда не заменит смысл, а доступность техники превращает работы нейросети в штамповку и ширпотреб. А настоящие художники идут своим путем.
Почему то, что произошло в жизни Маринетт Мортем – то, что ее работы с самого рождения, не выкинули, а сохранили – на самом деле уникально? Почему у других людей выбрасываются их рисунки, коллажи, аппликации? Почему они сами выбрасывают это, став взрослыми? Тот шанс, что фактически ни одна из ее работ не потеряна, и она не прекратила творить, теперь дает ей микро-преимущество. Даже не то, что ее работы чем то лучше, или чем то хуже. Творчество в детстве не является привилегией и не сулит награды, но то, что в детстве было достаточно, одобрение мамы за рисунок, в теряет смысл в болле взрослом возрасте. И тогда творчество становиться или хобби или прихотью, в зависимости от амбиций. Что касается Маринетт Мортем, для нее творчество, это образ жизни, она просто не исключает творчество как формат своего существования, и не имеет необходимости похвалы. Но это самовыражение очень громкое, на грани крика – радости, отчаяния, страха, вызова даже. Но благодаря этому образу жизни, есть продукты, которые не были обесценены и являются носителем информации о формировании индивида, его самосознании и развитии личности. Теперь, имея богатый материл, можно использовать его для анализа. И этих веток анализа может быть очень много, например, эволюция изображений – как меняется способы изображения людей, есть серия работ с монстрами, которые тоже меняются от зловещих до милых, от несущих своим видом угрозу до простого эксперимента над физической формой.
Быть собой, быть настоящей - это тот самый главный вызов настоящего времени, которые кидают в лицо художнику нейросети и технологии. Не идти туда, где все исследовано, не пользоваться шаблонными техниками, стилями. А ведь когда то эти шаблоны тоже были революцией и прорывом, а сейчас нейросеть за счет скорости и доступности обесценила их до ширпотреба, она сделала дефолт времени и нервов, потраченного на обучение рисованию кувшинов и драпировки, и тем самым нейросеть ставит под угрозу дефолта художественные школы и академии. Зачем самому учиться годами тому, что по запросу сделает компьютер за секунду.
Но для художника главное – сказать. Здесь самое главное – нащупать боль и дать о ней информацию. Где болит. Что важно. И если есть резонанс, отклик, то тогда художник становиться признанным. Или же – аудитория не увидит в этом свою близкую роль, но это может быть другая аудитория, для которой именно это не важно. Это новый вызов, генерации и подбора соответствующего контента, подходящего под рекомендации, т при этом достаточно новый, чтобы не быть интересным. В этом сейчас есть противоречие, новое не попадает в рекомендованное, в рекомендациях бесконечная комбинаторика уже известного и одобренного. Как стать революционером в художественной среде, сказать новое слово? Да как угодно, только это абсолютно не гарантия - стать известным и получить признание и одобрение, как художник у широкой аудитории. Аудитория не всегда выбирает, она пользуется уже однажды сделанным выбором. Так и организм, и алгоритмы подбора контента экономят ресурсы организма, отсекая новое.
Мир художницы Маринетт Мортем – это мир развития, мир добра, света, и сгустков тьмы, суматохи смыслов, паники, атак, яркого света души и красок, радости, понимания этого мира и поддержка творческого его осмысления в любых форматах. Отрицание отрицания, принятие – это то что ищут все люди, любви, понимания – все это ищет, и художница Маринетт Мортем, и поэтому ее работы так честны, просты и открыты, и близки для сердца зрителей.
Маринетт Мортем – кричащий художник, через свои работы она кричит, но в ней нет страха, есть одиночество, но нет потерянности и ненужности. Ведь если она творит, значит это кому-нибудь нужно. Как писал Маяковский «Ведь, если звезды зажигают —значит — это кому-нибудь нужно? Значит — это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?!»
Некоторые скетчи, зарисовки персонажей, обрывки идей находят свое воплощение в комиксах. Как автор комикса «Асоциальное сообщество», Маринетт Мортем выступает не только как создатель уникального визуального облика героев (Вероника социопат, солнышко Хару-Хару психопат, Безглазый Олень Джерри — социофоб с паническими атаками, ананас Татьяна — рационалист, и питомец Тоби — просто собачка), автор подачи и раскадровки контента, но и как режиссер, сценарист, иллюстратор. По первой главе «Чур не я» комикса «Асоциальное сообщество» вышел развернутый анализ, в том числе и статья на русском и английском языках искусствоведа и кинокритика Марии Ефимовой на международной платформе экспертных статей PAKHOTIN в статье «Культурная осведомленность: как развить понимание и уважение к разным культурам». А о прототипах персонажей этого комикса вышла другая статья того же автора «Культурный релятивизм как основа толерантности: важность и принципы подхода», в которой Маринетт Мортем представлена как апологет культурного релятивизма (2). Этот комикс имеет продолжение «Противоборство» над которым она работает в настоящее время, в нем новые герои, так же как и в первой части комикса являются осколками личности создателя, разыгрывая драму и психологизм и понимает остро-социальные темы. Маринетт показывает на стримах процесс рисования на твиче для своих постоянных подписчиков, наблюдающих за процессом в режиме реального времени.
Достаточно ли этого в нашем мире, чтоб человека признать художником? Сколько человек должно активно и непрерывно интересоваться творчеством? В чем ценность творчества? Искусством признается выход за рамки. Здесь выход за рамки своего страха – быть собой, идти в этот мир, который не гарантирует безопасности, ведь художника обидеть может всякий. Исследовать мир, делиться находками. Но что еще остается делать в одиночестве? Глубоком. Кричать. Тогда, когда никто не слышит. Мы приходим в этот мир и начинаем кричать, чтоб нас услышали. Мир Маринеттт Мортем – кричит ее работами, потому что она – одна во всем мире. Если это откликнется, и если этот крик и боль – это больше чем личное, а проблемы поколения, проблемы современности, как при цифровизации и развитии сервисов и коммуникаций можно быть и оставаться одному, не принятому, не признанному, в отторжении и оторванности от мира.
Того, что раньше давала пионерия и комсомол, пожалуй, было с избытком. Но в этом было и развитие молодежи. А вот это поколение зумеров называют упущенным. В плане общностей и самоорганизации, поисков себя и смыслов.
Творчество – это инструмент. Цель и смысл существования людей – выражение и познание себя и мира. Это как раз то, что делает художница Маринетт Мортем. И делает ярко, громко, активно, привлекая внимание через буйную бурю ярких красок, через удары страха, тараном ошеломляющие через криповые работы с паранормальными ощущениями и ошибками восприятия, через фокус проблем, который для нее важен. И не только для нее.
Это человек который смог сказать. В бездне невысказанности, с комом торчащим в горле, слез невыплаканных в груде – я одна в этом мире. И чтоб преодолеть это – нужен крик. Крик то радости, то страха, то одиночества. Это художник, который говорит о себе, а не рисует иллюстрации. Это личное, за границами зоны, куда не пускают френдов, ввиду их отсутствия. Творчество – это смелость, которая в нашем мире большая редкость. Шаг за границы признания. Навстречу непониманию, осуждению и упрекам.
Сколько непризнанных, художников, которых сломало мнение «Ой, да сидит рисует свои картинки, да кому это надо» – может навсегда спрятать в стол все что сделано, и в один из моментов, так никто и не увидит работы, и одним махом, родственники выбрасывают, не посоветовавшись все их работы, потому что не видят ценности в них, и «уборка, выкинули не нужное, нет места». Это удары, которые наносят близкие люди. Обесценивание. Мы живем этим обесцениванием. Но пример мм – это свершившийся факт, что все что ты делаешь – нужно, и обязательно будет востребовано, внесет своей вклад в искусство. Для тех, кто боится и не верит в себя – примером должна стать Маринетт Мортем – кричащий художник.
А нет. Она не художник. Она рисовальщица. Не смогла. Не докричалась.
