Разговор с «Малышками» о глубоких смыслах “инфантильного” искусства
Аксинья и Ника Сарычевы – сестры-художницы, основавшие арт-объединение «Малышки 18:22» в 2018 году в Томске. Лауреаты стипендий музея современного искусства «Гараж», дома культуры «ГЭС-2» в г. Москве. Девушки провели множество персональных выставок в городах нашей страны. В своем искусстве они поднимают вопросы феминности и гендерного неравенства, темы маленького человека в большой системе, занимаются рефлексией личных травм и истории семьи, обращаются к мифологии малых народов Сибири, а также создали направление бьюти-вандализм.
Аксинья, Ника, расскажите о своем творческом объединении.
Мы сестры-художницы из Сибири, из Томска, здесь живем и работаем вместе. Мы балансируем между нарочитой наивностью образов и жестоким содержанием: маленькое, женское, сибирское. А блестки и кровь - это наш флаг. Мы сравниваем свое творчество с невкусной конфетой в ярком, блестящем розовом фантике.
До создания «Малышек» у вас был опыт создания творческого объединения «ARS» в котельной. Как оно образовалось, и кто были ее участники?
Мы с сестрой официально объединились в группу в 2018 году, тогда же и появилась «Арс котельная». Это было объединение томских художниц и художников. Место мы засквотировали в самом центре города — старая котельная 1950-х годов. Это была интересная практика: мы сами организовывали выставки в помещении с разрушенной крышей и без электричества. Наша группа «Малышки 18:22» выставляла там свои первые работы.
Почему из сообщества «ARS» вы сформировали проект «Малышки 18:22» и галерею «Маленькая»?
В 2021 году мы с «Арс котельной» открывали сезон выставок. Но после того как мы с сестрой провели акцию, накрасив губы памятнику Пушкина, нам пришлось посетить участок полиции. Впоследствии «Арс котельную» из-за аварийности закрыли. После этого опыта мы решили открыть галерею «Маленькая» у себя в съемной квартире, которая выглядела, как одна комната. Там мы какое-то время проводили выставки, что было здорово на момент ковида. Идея была в том, чтобы изучить границу между личным и публичным.
Вы используете разный художественный язык в своем творчестве: акционизм, видео-арт, реди-мейд, в редких случаях живопись. Также вы открыли собственное направление, которое назвали бьюти-вандализмом. Расскажите подробнее, что это за жанр.
Мы считаем, что ограничиваться формами, жанрами и техниками – это скучно. У нас классическое художественное образование, поэтому мы не любим рисовать. Мы верим, что система должна вдохновлять, а не ограничивать творческий процесс. Суть бьюти-вандализма в совмещении контрастов - «бьюти» и «вандализм», то есть «украшать» и «портить». Когда работы настолько красивые, что страшные, нам это очень нравится.
Ваше искусство неразрывно связано с личным опытом и семьей. Интересно узнать об этом подробнее.
Мы сестры, еще у нас папа художник, Александр Сарычев. Он пишет пейзажи, часто сибирские. Отец придумал герб Каргасокского района, где родилась младшая из нас. Всю жизнь прожили в Сибири в деревнях и селах на Васюганских болотах, а когда нужно было учиться в университете, то переехали в Томск. Сейчас с сестрой живем вдвоем с Малышом, Дядей и Лялей - это наши ребята-зверята и часть команды.
Аксинья в одном из интервью сказала, что не хотела бы возвращаться в детство и время учебы в университете. Почему?
Никто из нас не хочет вернуться ни в один момент в прошлом. На наш взгляд, школа и университет - очень жесткие консервативные системы. У нас есть серия работ про торт. С виду красивый и нарядный, как настоящий, а внутри бетонный. Так, мы думаем, выглядит система. Как огромный разваленный торт: нарядные жесткие куски с плесенью, и всех тошнит, но никто не может с этим ничего сделать и ест, и ест его.
“Красота в контрастах, а контрасты это и есть жизнь”
За инфантильной завесой детских фантиков и блесток ваше искусство затрагивает глубокие переживания. Какие личные травмы или ваших близких вы прорабатываете с помощью художественного языка?
В ярком фантике всегда невкусная конфетка, но бывает и наоборот. У нас, как и у всех, конечно же, много разных травм. В 2022 году мы решили отправиться в экспедицию по Васюганским болотам. Это место детства. Мы ходили по болотам, изучали мифологию селькупов, с которыми жили в детстве бок о бок. В итоге мы сделали выставку «О сибирской принцессе и болотных мертвецах». Где «принцесса» - образ на стыке наших детских игр и селькупской мифологии, а «болотные мертвецы»- реальные люди, заключенные Сиблага, которые до сих пор лежат в Васюганских болотах. Заключенные, которые строили дорогу на болотах, очень быстро умирали и их не хоронили, а скидывали в воду. В болоте вода стерильная и всё, что туда попадает, сохраняется на века. Прошлое невозможно похоронить. У нас, кстати, много родственников расстреляли: кто-то сидел в лагере, а сестру бабушки в 16 лет сослали в ГУЛАГ за стихотворение.
Через свои проекты мы часто выходим на коллективную травму, на то, что нас всех объединяет. Но выходим туда только через личную историю, мы не касаемся тем, которые для нас чужие, с которыми жизнь нас не столкнула. Это честно. Если ты не пережила что-то, то как ты можешь об этом говорить.
В проекте «Хорошая девочка» была представлена девичья комната с чудовищем в детской кроватке; оторванные конечности у игрушек; гвозди в лепестках цветов — такой своеобразный розовый хоррор. Какие монстры рвутся из душ хороших девочек?
Розовый хоррор — это хорошее определение. У хорошей девочки агрессия живет отдельно от нее; она сама часто становится жертвой своей агрессии или окружающих. Быть хорошей - значит быть удобной, словно мебелью или игрушкой, не испытывая эмоций. Чтобы выбраться из комнаты-клетки, хорошей девочке нужно хорошенько разозлиться, сломать все свои игрушки, разорвать стереотипы и ложное представление о себе. На этой выставке главным объектом была девочка гигантских размеров, которую мы сделали из папье-маше, и где ещё немного, она перерастет эту комнату. У нас часто появляется образ принцессы, которая превратилась в дракона-монстра, чтобы выбраться из башни и спасти саму себя. У хорошей девочки тоже всё получится, и она найдет свой путь к счастью.
Галерея «Маленькая» обнажала личный опыт повседневной жизни, вашу спальню. Сложно было предавать личное интимное публичному?
Это интересный вопрос с уже заложенным в него ответом – действительно, это было сложно и требовало преодоления себя. Но мы оказались не из пугливых. Особенно спустя время, это забавно вспоминать. Когда мы открывали «Маленькую», переживали довольно жуткий опыт и находились не в лучшем эмоциональном состоянии. У нас было полное отсутствие личных границ, даже границ дома, так как мы жили в ужасном общежитии с тонкими стенами и щелью под входной дверью, через которую слышно было всех соседей. Мы делили одну комнату в крайне непривлекательных условиях; хотя потолок и был, балки торчали из него. Несмотря на это, мы решили приглашать людей. Это было сложно, но не так уж сильно, ведь все границы уже были расшатаны до предела, а порой и вовсе отсутствовали. Сейчас сложнее представить повторение такого опыта, так как почва под ногами стала тверже, как и наши личные границы.
Ваше искусство и само арт-объединение исследует тему столкновения маленького человека и большой системы, художника и государства, ранимого и безжалостного. Каким должен быть мир по вашему мнению, удобоваримый для всех: и для больших структур, и для маленького человека?
Мы постоянно поднимаем тему важности «маленького», а маленьких обижать нельзя. Именно так говорили всем с детства, мы тоже об этом говорим. Мы считаем, что в любой системе должны присутствовать горизонтальные взаимоотношения, где все люди, независимо от их размера или статуса, имеют право на защиту и уважение. Человечность является важным аспектом нашего взаимодействия. Даже самой большой «машиной» управляют конкретные люди, от поступков которых зависит многое, включая жизни других людей. Чтобы это понять, почувствовать и начать менять к лучшему, необходимо развивать эмоциональный интеллект.
В ваших работах концентрация стереотипного девичьего представления о красоте: гипертрофированный розовый, стразы, мягкие игрушки и т.д. А какое на самом деле отношение к этому понятию?
В работах мы действительно часто используем утрированно-розовый гламур, говоря о красоте. Но одновременно с этим мы сталкиваем «идеал» с реальностью, и здесь происходит интересное. Красота в контрастах, а контрасты это и есть жизнь. Блестки и стразы подчеркивают тревожную реальность, а реальность утрирует нарочитую «девочковость» до уродливой тошноты. Получается такая карусель, где переплетаются и бесконечно превращаются то одно, то в другое эти две формы, поэтому красивым может быть что угодно.
“...в арсенале волшебства у нас всегда есть любовь, надежда, поддержка, понимание, красота и ценность каждого момента…”
Понимаю, что ваш собственный образ: бантики, гольфы, рюши – это тоже художественное высказывание и вторит создаваемому искусству. Отличается ли ваш образ повседневности от художественного или кукольная эстетика стала неотъемлемой частью жизни?
Пожалуй, наша художественная практика – образ жизни. Иначе бы это не могло так органично существовать. Наш дом – мастерская, где соседствует искусство с повседневностью.
Название «Малышки» и ваш образ – это заигрывание с темой гендерно-сексуальной роли женщины и взаимоотношений полов. Какой посыл вы хотите донести до публики?
В искусстве и не только в нем существуют стереотипы и предубеждения относительно всего «женского». Как заметил один уважаемый художник и куратор, в искусстве ценны масштаб и монументальность. Однако мы создаем небольшие работы и верим, что они обладают своим значением. Нам часто говорят: «Девочки, пора повзрослеть, это инфантильно и несерьезно». Девочки уже давно выросли, но им нравится создавать такое искусство, носить бантики и любить розовый цвет – это всё про форму, и в этих формах заключены глубокие смыслы, в которые не все готовы погрузиться. Зачастую к искусству огромному маскулинному, да и к внешнему виду вопросов нет, это даже поощряется. А проявление феминности зачастую воспринимается, как нападение, поэтому часто провоцирует агрессию. Отсюда появляются страх и запреты на проявление себя настоящей.
Как мы выяснили, за пластмассовой красотой объектов искусства «Малышками» исследуются глубокие серьезные вопросы, обнажаются проблемы. А есть жизнеутверждающие идеи в вашем искусстве?
Мы думаем, что в целом наше искусство довольно жизнеутверждающее – где-то чуть более безысходно, где-то более оптимистично. Но в арсенале волшебства у нас всегда есть любовь, надежда, поддержка, понимание, красота и ценность каждого момента. Любовь побеждает боль, как мы часто говорим.
Как вы считаете: должно ли искусство быть витальным, вдохновляющим?
Искусство может быть разным, но для нас важнее, если искусство запускает эмоциональные и интеллектуальные процессы, когда получается диалог со зрителем, который оставляет «послевкусие» и желание задуматься. Это может быть достигнуто разными средствами и если говорить о «вдохновляющем искусстве», как об искусстве, которое вдохновило на размышления, то тогда, пожалуй, да, искусство должно быть вдохновляющим.
Дайте три совета творческим людям, которые на ваш взгляд, они должны знать.
Самое первое и главное – узнавать себя настоящего. Это очень долгий и часто болезненный процесс, но только благодаря пониманию, кто ты на самом деле и принятию этого, возможно грамотно и эффективно выстроить свою практику.
Еще важно быть продуктивным, не ждать какого-то особенного вдохновения. Любая творческая работа – это тоже работа, которая требует регулярности и практики. И такой режим будет легко поддерживать, если как раз поработать над первым пунктом.
Подготовлено для Gerbera Magazine
Если Вам нравятся мои работы, ставьте лайк, подписывайтесь на канал, комментируйте