Ничто так не сближает людей, как смех и грех.
Первая порция музыкального юмора. Ссылки на остальные части - в конце публикации.
Алябьев
Во время ссылки в Оренбурге Александр Алябьев был популярной личностью. Его часто приглашали в лучшие дома на вечера, где он с большим успехом давал концерты. И вот однажды некто напомнил жене оренбургского губернатора, что Алябьев - сосланный преступник и не стоит ему оказывать столько внимания. На что губернаторша решительно ответила:
- Я считаю, что России повезло, что у неё есть такие преступники. Вдвойне же повезло Сибири и Уралу, куда этих негодников сослали и где теперь, именно благодаря им, наконец возникло культурное общество.
Бах
Композитор Николай Николаевич Каретникова вспоминал, как однажды пианист Самуил Евгеньевич Фейнберг пристал к нему с вопросом.
– Интересно, как бы вы разрешили такую задачу … Представьте себе: Бах, Вагнер и вы плывете в одной лодке и лодка вдруг начинает тонуть. Чтобы спастись, кто-то должен быть выброшен в воду. Кого бы выбросили вы?
Ни секунды не раздумывая, говорю:
– Я бы выбросился сам.
– А по правде, вы по правде скажите.
– Я бы выбросился сам.
– Нет-нет! Я вас серьезно спрашиваю!
– Я бы выбросился сам!
– По условиям задачи самому прыгать нельзя!
– Я бы выбросился сам!!
Самуил Евгеньевич некоторое время грустит, а затем, вновь почёсывая эспаньолку, задумчиво произносит:
– А вот я бы выбросил … Баха.
И в ответ на мой изумленно-вопрошающий взор продолжает:
– А есть ли у вас гарантия, что в соседней кирхе не сидел такой же гениальный органист?
В сентябре 1717 года Бах стал известен всей Европе как величайший клавишник. Дело в том, что французский органист Луи Маршан, услышав истории о виртуозности Баха, отправился в Германию с целью встретиться с ним и победить в музыкальной дуэли. В то время Бах работал в Веймаре. Король Пруссии Фридрих II взялся за организацию поединка на клавесине. Утром Бах пришёл первым, чтобы размять пальцы. Когда Маршан вошёл во дворец и услышал баховские разминочные упражнения, он развернулся, сел в карету и вернулся во Францию. Больше в Германию он не ездил.
Тест на экзамене в музыкальном училище:
У Иоганна Себастьяна Баха было двадцать детей. Большую часть жизни он провёл ... закончите предложение одним из вариантов:
а) в Германии,
б) в постели,
в) в долгах.
Берг
Когда в 1935 году в Вене были впервые исполнены фрагменты оперы "Лулу" Альбана Берга, из зала раздались крики: "Да здравствует Чайковский!"
- Бедные мальчики! - заметил композитор - Их деды вели себя точно так же сорок лет назад при исполнении Пятой симфонии Чайковского. Только тогда они прославляли Шуберта.
Берлиоз
Гектор Берлиоз не любил давать автографы. Певица Аделина Патти много раз упрашивала композитора написать ей хоть что-нибудь в альбом, но он был непреклонен. Однажды она с улыбкой сказала Берлиозу:
- Маэстро, если Вы будете столь любезны, что напишете в мой альбом хоть несколько строк, в награду за это я сделаю подарок. На Ваш выбор, маэстро: либо я спою для Вас, либо подарю превосходнейший паштет из печени, который мне только сегодня прислали из Тулузы.
Подумав, Берлиоз взял в руки альбом и написал всего два латинских слова.
- Что это означает? - спросила удивлённая певица.
- Это означает: "Несите паштет", - улыбнулся композитор.
Однажды в Вене к Берлиозу подбежал маленький живой человечек:
- Господин Берлиоз, я страстный поклонник вашего грандиозного таланта. Прошу позволения, нет ... умоляю разрешить прикоснуться к руке, написавшей "Ромео и Джульетту"! С этими словами он вцепился в рукав композитора и блаженно застыл.
- Сударь, - осторожно тронул его за плечо композитор, - держитесь лучше за другой рукав: я имею обыкновение писать правой рукой.
Бетховен
Однажды молодой чиновник Барт, который обладал необыкновенно красивым тенором, зашел к Бетховену в гости и застал маэстро в скверном расположении духа. Бетховен собирался уничтожить какие-то нотные листы и уже поднёс их к горящей свече, как Барт воскликнул:
- Что вы делаете?
- Я написал песню, но, представьте, она мне вдруг разонравилась, и я, естественно, собираюсь её уничтожить ...
- Позвольте мне взглянуть, дорогой маэстро!
Барт сел за рояль и спел дивную мелодию с таким чувством, что Бетховен мгновенно пришёл в полный восторг и умиление.
- А вы знаете, молодой человек, действительно неплохая получилась песенка! - сказал своенравный гений. Так был спасен известный романс Бетховена "Аделаида". Не прошло и двух недель, как это произведение разошлось по всему городу, вызывая всеобщее восхищение ...
Как известно, младший брат композитора Николаус был абсолютно равнодушен к музыке, но с удовольствием зарабатывал деньги на поставках медикаментов французской армии. Николаус любил освежать память Бетховена о своих жизненных успехах, что не добавляло композитору мягкости характера. Однажды, Николаус, купив участок земли в Гнейксендорфе, послал Людвигу на Новый год открытку с подписью: Николаус Иоганн ван Бетховен, землевладелец. Получив корреспонденцию, композитор написал на обратной стороне:
Людвиг ван Бетховен, владелец мозга
и отправил её своему гордому родственнику обратно
В апреле 1813 года Бетховен одолжил у музыкального издателя Зигмунда Штайнера 1500 флоринов (большие деньги по тем временам), чтобы помочь младшему брату Касперу.
Рассчитаться со Штайнером композитор не смог, и в сентябре 1814 года суд обязал его передать издателю "совершенно новую фортепианную сонату, прежде нигде не опубликованную". Бетховен выбрал ми минорную сонату № 27.
Деликатность вопроса заключалась в том, что он уже успел подарил её рукопись своему покровителю - эрцгерцогу Рудольфу Австрийскому. Композитор самолично подготовил образец для гравировки. Однако, в некоторых местах, где темы или отрывки повторялись, он не стал утруждать себя их копированием, а ограничился максимально краткими инструкциями и непрерывными волнистыми линиями, указывающими на нужные фрагменты. Гравёр был в шоке.
Будучи подростком, Бетховен занимал должность органиста в боннской капелле. В хоре был опытный певец по фамилии Геллер, который однажды заявил, что сможет спеть всё, что угодно, и никакой аккомпаниатор не сможет его сбить. Бетховен заключил с ним пари, что ему удастся "вывести его из себя".
Во время богослужения на страстной неделе, из-за искусной модуляции в аккомпанементе Бетховена, Геллер попал в такую тональность, что не смог "попасть" в ноты. Певец пожаловалась курфюсту Максу Францу, младшему брату императрицы Марии Терезии Австрийской, который, заслушав дело, сделал молодому органисту внушение, запретив ему на будущее такие “гениальные выходки”.
Брамс
Гуго Вольф так ненавидел Брамса, что отказался посещать все мероприятия, на которых тот мог присутствовать. Откуда такая враждебность?
"Пять лет назад я послал ему одну из своих песен с просьбой отметить крестом места в партитуре, которые, по его мнению, были ошибочными, - объяснял Вольф, - Брамс вернул мне её обратно непрочитанной, со словами:
"Я не хочу превращать Вашу пьесу в кладбище".
Однажды, друг Брамса, выходя вместе с ним из дома, в котором тот жил, благоговейно воскликнул:
- Представляю, что будет написано после Вашей смерти на этом доме! Композитор задумчиво ответил:
- Вероятно, "Квартира сдается внаём"!
Один большой знаток вин как-то пригласил Брамса на обед и в его честь принёс несколько своих лучших бутылок.
- Это Брамс из моего погреба, - торжественно объявил он собравшимся, когда вино из почтенной бутылки было налито в бокал композитора. Брамс внимательно осмотрел вино, вдохнул его аромат, сделал глоток и молча поставил бокал.
- Вам это не нравится? - с тревогой спросил хозяин.
- Лучше принесите вашего Бетховена, - пробормотал Брамс.
Однажды падчерица Иоганна Штрауса-сына Алиса Мейснер попросила Брамса подписать ей веер. Композитор изобразил на нём первые такты вальса "На прекрасном голубом Дунае" и добавил: "К сожалению, не Иоганнес Брамс".
В 1867 году перед концертами в Пеште Брамс задумал привлечь внимание публики "Венгерскими танцами", предложив владельцу музыкального магазина "Rozsavölgyi" Иоганну Дунклю за небольшой гонорар напечатать несколько пьес. Однако, издатель сначала решил посмотреть на реакцию аудитории. Венграм музыка не понравилась, их не устроила германизация национальных мелодий. И Дункль отказал Брамсу, о чём впоследствии сильно раскаивался:
- Четыре! Четыре дворца было бы у меня сегодня, если бы я не был тогда таким глупым!
Брукнер
Во время репетиции одной из симфоний Антона Брукнера дирижёр Ганс Рихтер обратился к сидящему в зале автору с уточнением:
- Играть фа или фа-диез?
Сияющий от удовольствия Брукнер вскочил на ноги:
- Как Вам будет угодно, господин Капельмейстер! Продолжайте, продолжайте!
Бюлов
Многие дирижёры старого поколения были невыносимыми тиранами. Ганс фон Бюлов часто бывал резок с музыкантами, но его прусскую грубость смягчал своеобразный юмор. Случилось так, что Бюлов невзлюбил двух валторнистов из своего оркестра - по фамилии Шульц и Шмидт. Однажды утром директор оркестра сообщил ему печальную новость, что Шмидт скончался.
"А Шульц?" - спросил Бюлов.
Однажды Бюлова долго уговаривали продирижировать новый спектакль в Берлинском оперном театре. Маэстро упорно отказывался, считая новое произведение бездарным. Однако автору оказывал содействие сам кайзер Вильгельм II, и, в конце концов, Бюлову пришлось подчиниться. На премьеру дирижёр прибыл одетым как на похороны, с чёрной траурной повязкой на руке.
- Что произошло? – спросили Бюлова с удивлением встревоженные музыканты.
– Вы кого-то похоронили?
- Пока ещё нет, - невозмутимо ответил дирижёр. – Но сейчас вы увидите, как я буду хоронить эту оперу.
Как-то раз после успешного выступления непрерывные аплодисменты и вызовы "на бис" так надоели Бюлову, что он выбежал на сцену и заявил зрителям:
- Если вы сейчас же не прекратите аплодировать, я сыграю все сорок восемь прелюдий и фуг Баха от начала до конца.
Собравшиеся знали, что Бюлов умеет держать слово, поэтому рассмеялись и больше не настаивали на "бисах".
Бюлов был талантливым дирижёром, очень опытным и чрезвычайно своевольным. Однажды на концерте в одном из городов, в котором он обычно получал искренние или, по крайней мере, бурные аплодисменты, что-то пошло не так. В программе была несколько затянутая симфония Брамса. К финалу публика заскучала, и аплодисменты были больше окрашены благодарностью за то, что симфония наконец закончилось, а не признательностью за само произведение. Совсем не удовлетворившись такой вялой реакцией, Бюлов повернулся к залу и сказал:
- Что, вам это не нравится? Так я научу вас этому!
И начал исполнение симфонии заново. В следующий раз зрители аплодировали симфониям Брамса по соображениям самозащиты.
Однажды приятель, гостивший у Бюлова, заметил на стене его квартиры портрет балетной примы. Когда он выразил удивление по этому поводу, Бюлов сказал:
- Да, она единственная из артистов на сцене, которая не огорчает меня плохим пением.
Бюлов испытывал сильную антипатию к большинству теноров. Но один из них ему почему-то особенно не нравился, и, говоря о его способностях, он сказал: "Вы называете это пением? Я называю это болезнью".
Однажды, проводя репетицию "Лоэнгрина" в Ганновере, Бюлов пришел в ярость из-за того, как тенор исполнил один из отрывков. Дирижёр бросил в него палочку и воскликнул:
- Ты поёшь не как Рыцарь лебедя (Schwan), а как Рыцарь свиньи (Schwein)!
Бюлов терпеть не мог присутствия посторонних лиц на своих репетициях. Однажды нескольким дамам каким-то образом удалось просочиться в зал. Усевшись на задних рядах, они приготовились получить удовольствие и увидеть настоящее представление. Бюлов заметил непрошеных гостей и сразу повернулся к оркестру со словами: "Сначала фаготы".
В партии фаготистов не было ни одной ноты на протяжении тридцати двух тактов, но дирижёр сосредоточено продолжал вести счёт. Наконец музыканты исполнили несколько нот, а затем вновь воцарилась тишина на шестьдесят четыре такта, а Бюлов продолжил отбивать такт. К концу части публика была сыта по горло длительными паузами и спешно покинула зал. Только тогда эксцентричный дирижер начал репетицию.
Вагнер
На премьеру "Тангейзера" в парижской Гранд-опера Рихард Вагнер пригласил Джакомо Мейербера.
- Что скажете, маэстро? — спросил Вагнер после окончания спектакля. Вместо ответа Мейербер указал на спящего зрителя: "Смотрите сами".
Вскоре после этого была поставлена опера Мейербера, на которую автор позвал Вагнера.
- Какое впечатление? - спросил на этот раз Мейербер.
- Взгляните! - И Вагнер торжественно указал на спящего зрителя.
- А, этот? - не задумываясь, переспросил Мейербер. - Этот спит ещё с того вечера, когда шёл ваш "Тангейзер".
Одна танцовщица, с возрастом утратившая способность достаточно изящно двигаться по сцене, решила заняться вокальным искусством. Разучив несколько несложных арий, она явилась к Вагнеру с просьбой её послушать. После того, как вокальный репертуар посетительницы был исчерпан, композитор попросил её продемонстрировать своё танцевальное искусство. Его просьба была исполнена, и в комнате воцарилось тягостное молчание. Наконец, артистка не выдержала:
- Скажите же, маэстро, понравилось ли вам моё пение?
- Для танцовщицы недурно. Кстати, для певицы вы неплохо танцуете.
Однажды Даниэль Обер признался Вагнеру, что он тридцать лет сочинял музыку, прежде чем понял, что совершенно лишён таланта. Вагнер спросил:
- И после этого Вы перестали сочинять?
Обер тяжело вздохнул:
- Увы, это было совершенно невозможно, так как я стал слишком знаменит!
Один совершенно бездарный композитор постоянно обращался за советами к Вагнеру.
- Вот, маэстро, - сказал он в очередной визит, - это моё последнее сочинение!
- Наконец-то! - воскликнул обрадованный Вагнер. - От все души поздравляю вас.
Венявский
Некий богатый петербургский меценат, пригласив как-то известного польского скрипача Генрика Венявского к себе на чашку чая, сказал как бы мимоходом:
- Кстати, можете прихватить с собой скрипку.
- Благодарю вас от имени моей скрипки, - любезно ответил музыкант, - но, насколько мне известно, она не пьёт чай.
Верди
Когда Джузеппе Верди дописывал "Трубадура", его навестил один приятель, способный и добросовестный музыкальный критик. Композитор сыграл ему несколько отрывков из оперы и поинтересовался его мнением. Сначала прозвучал "Хор цыган".
- Что вы об этом думаете? - спросил Верди.
- Чушь собачья! - лаконично ответил критик.
Верди усмехнулся про себя и показал другие номера:
- А теперь послушайте это, это и это.
- Мусор! - последовал ответ.
Композитор так обрадовался ответам, что критик потребовал объяснить причину его хорошего настроения. И маэстро ответил:
- Мой дорогой друг, я сочиняю популярную оперу. В ней я решил доставить удовольствие всем, кроме великих критиков и классиков, таких как вы. Если бы я угодил им, то не угодил бы никому другому. То, что вы говорите, гарантирует мне успех. Через три месяца "Трубадура" будут петь, орать, насвистывать и играть на шарманке по всей Италии.
И ещё посмеяться: