В 1928 году арктическая воздушная экспедиция посетила Петропавловск
К 20-м годам XX века стало ясно, что Арктику можно исследовать с воздуха — с помощью самолетов или дирижаблей. Начало 1928 года ознаменовалось идеей трансарктической экспедиции на гидросамолете от президиума Осоавиахима. В качестве судна выбрали двухмоторную немецкую летающую лодку "Дорнье-Валь", которую ранее использовал Руаль Амундсен — его экспедиция, однако, завершилась неудачно из-за ненадежности техники.
Воздушная экспедиция "Советский Север"
Новый самолет назвали "Советский Север", а в экипаж вошли пилоты Александр Волынский и Ефим Кошелев, штурман Н. Н. Родзевич, механик С. И. Борисенко и руководитель экспедиции Георгий Красинский. О Родзевиче и Борисенко информации нет, но о Красинском известно больше.
Георгий Давидович Красинский, родившийся в 1890 году, сначала работал в переплетной мастерской. Участвовал в революционном движении, был арестован и сослан в Сибирь, откуда сбежал. После возвращения в Россию занимал ряд должностей, включая работу в Центросоюзе и наркомате, а также в Политуправлении РВС. С 1922 по 1930 год активно участвовал в экспедициях, связанных с Северным морским путем. В 1937 году его арестовали по обвинению во вредительстве; позже он работал в Главсевморпути до выхода на пенсию, занимаясь изучением истории Севера и Сибири.
Александр Алексеевич Волынский родился 27 января 1898 года в семье военного врача. Он окончил московский кадетский корпус и поступил в Морское училище, а в апреле 1917 года перешел в воздушную бригаду. Участник Гражданской войны, Волынский, вместе с другими летчиками Каспийского дивизиона, был награжден орденом Красного Знамени за боевые заслуги. Погиб 15 апреля 1934 года во время испытательного полета на МДР-4 и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Ефим Михайлович Кошелев, родившийся в 1895 году в Рязанской губернии, рано начал работать после трех лет учебы. Призван в армию в 1915 году, он стал матросом в воздушном дивизионе. Участвовал в Гражданской войне, сражаясь против противников Советской власти и позже стал инструктором в школе морских летчиков. Среди его учеников были будущие Героев Советского Союза. К сожалению, он погиб в автокатастрофе в 1946 году.
Старт экспедиции
Экспедиция, организованная на самолете, стартовала из Владивостока после его доставки из Севастополя. Планировалось преодолеть 14 тысяч километров вдоль Северного морского пути, начиная с Николаевска-на-Амуре и далее через Камчатку, Чукотку, Колыму, Лену, Таймыр и заканчивая в Ленинграде. Для заправки самолета по пути были устроены базы с запасами топлива на арктическом побережье.
Цель экспедиции заключалась в исследовании местных условий для организации северных воздушных путей. В рамках сотрудничества с Совторгфлотом самолет планировал посетить остров Врангеля и поддержать зимующую группу Г. А. Ушакова, а также совершить полет к северо-востоку от Медвежьих островов в район Земли Андреева.
В своей статье Н. Н. Родзевич, , опубликованной в сборнике статей, посвященных вопросам освоения Севера "Воздушные пути Севера", изд-во "Советская Азия", М.,1933 год, подробно описывает старт экспедиции. После вылета из Владивостока самолет пересек северную часть Японского моря и, войдя в Татарский пролив, попал в густой туман, что едва не привело к столкновению с японским пароходом.
Пробившись через туманы, 1 августа самолет совершил исторический перелет через бурное Охотское море в Тихий океан и далее в Берингово и Северное Полярное море.
"Сегодня утром мы вылетели из Николаевска-на-Амуре, но его не видели... Густой туман спустился к рассвету. Пробившись вверх, пошли над белыми туманными облаками, закрывавшими весь горизонт. Вверху сверкало солнце, а на белых облаках под нами бежала тень "Советского севера", окруженная радужным кольцом; делаю приветственный знак рукой — и силуэт мой на фоне облаков повторяет это движение.
Под нами лежит туманный Татарский пролив, столь нелюбимый нашими моряками; мы пересекаем его с запада на восток и, пройдя над бывшими царскими острогами острова Сахалина, над его мрачными горами и скалами, обширными лагунами и дикими лесами, несемся над волнами бурного Охотского моря, держа свой курс к западному берегу Камчатки.
Мы прошли Сахалин и вышли в чистое от тумана Охотское море. На всем его просторе гуляют белые гребни волн; сильный норд несет их в сторону скалистых островов вулканической Курильской гряды; идем на высоте 1.700 м. Безжизненное море — ни дымка, ни паруса! К слову сказать, и не любят же его моряки, благодаря обилию туманов и штормов. Глаза скользят по безграничному водному пространству, и миля за милей уходит назад".
Взгляд периодически переключается на приборы: термометр радиатора показывает уже 80°, и рука инстинктивно открывает заслонки. Крен указывает пузырек уровня, но невидимое движение штурвала выравнивает самолет; альтиметр поднимается, штурвал назад — газ сбавлен, высота стабилизирована.
Впереди горизонт темнеет, кучевые облака собираются в густые массы. На востоке облаков становится все больше, они поднимаются выше, а под участниками сгущается туман. Принимают решение снизиться.
"Мгновение — и мы окружены белым молоком тумана, который плотной массой заволакивает самолет, так что не видно и конца крыльев, забивается в рот и уши, стесняя дыхание и покрывая каплями воды все платье. Уже через несколько минут мы совершенно мокры. Но еще момент, и мы несемся со скоростью 160 км... на высоте каких-нибудь 2-3 м от воды; альтиметр давно уже перестал что-либо показывать. Временами кажется, что гребни волн касаются днища самолета, а головы наши как бы уходят в туман или упираются в облака. Сильные струн дождя бьют в лицо и застилают каплями стекла очков. Приходится их снять, и тогда крупные капли мучительно колют глаза.
С момента вылета прошло уже семь часов. Часов через семь с половиной должна быть и Камчатка!"
Два последних часа оказались очень тяжелыми. Управлять самолетом весом около 8.000 кг с 1.200-сильными моторами на высоте 2 м от воды при скорости 160 км было непросто — малейшая ошибка могла привести к катастрофе.
Глаза уставали от дождя и быстрого мелькания поверхности. Подниматься выше не получалось — туман и облака мешали ориентировке. К концу восьмого часа в воде начали появляться морская трава и утки, иногда всплывали тюлени.
Западное побережье Камчатки
"И вот наконец через 8 час. 45 мин. мы заметили стоящий на якоре катер, а еще через минуту—полоску берега. Резкий вираж с забором высоты влево— и мы садимся па взбудораженную поверхность моря; на море высокая волна, а на берег то и дело набегает большой пенистый накат-прибой. Огромная масса свинцовой воды бешено бьет по низкой галечной полоске берега...
Сквозь сетку дождя мы видели на берегу трубы и здания рыбного концессионного завода, одного из многочисленных японских заводов, разбросанных по всему западному берегу Камчатки. Но людей не видно. Безжизненен и стоящий на мертвом якоре японский катер..."
Делали нечего. Надули пневматическую шлюпку и попытались спустить на воду, но волны сильно били по металлу самолета. Шлюпка начала течь, и нам едва удалось подтянуть её обратно. Пришлось отдать оба якоря. Наступила ночь...
Волны колотили самолет, дул ветер, шёл дождь... С утри погода немного наладилась. На рассвете рядом с бортом появился крупный тюлень, изучающий наш гидросамолет и пытавшийся забраться на "жабру". Этот представитель местной фауны первым приветствовал "Советский север", и решили его не трогать.
"Но вот мы увидели и людей! Это были японцы-рыбаки с рыбного завода. Они подошли на своих больших кунгасах и с любопытством рассматривали нас, но, не понимая ни одного нашего слова, равнодушно принялись за свой обычный лов.
Неожиданно к самолету подходит маленькая шлюпка, и сидящий в ней японец по-русски кричит "Здравствуй"! Это оказался японский переводчик с рыбного завода. Вместе с ним съезжаю на берег. Дело в том, что бичи Охотского моря — туман и сильный ветер несколько снесли нас от курса в сторону, а так как карты района были неточны — мы не могли определить своего местопребывания.
Мы знали лишь одно, что достигли западного берега Камчатки, где-то вблизи 53-й параллели. Отсутствие солнца и звезд лишало нас возможности определиться астрономическим способом. Проваливаясь по пояс среди только что пойманной еще живой рыбы — горбуши и кеты, с кунгаса на кунгас добрался я до берега и вступил на территорию японского концессионного завода "Пымда".
После девяти часов полета через Охотское море экипаж снесло на 35 миль к северу. Вернувшись к самолёту, получили от японца бутылку лимонного сока и рюмку саке, а он поднял на мачте японский флаг с советским под ним. Ответив на приветствие, взлетели в направлении селения Большерецка, вдоль низкого берега с рыбными заводами Японии, где ловили горбушу и кету без тары.
Несмотря на короткий сезон, улов был колоссальным, хотя самим участникам экипажа рыбалка не улыбалась. При взлете рыбы выпрыгивали из воды у самого борта. Летели на высоте 25 метров, привлекая внимание рыбаков, и, из-за тумана, сделали две посадки, прежде чем случайно заметили "Большерецк-Коса".
Большерецк — центр западного берега Камчатки, расположенный в 35 километрах от побережья и связанный с Петропавловском телеграфом. Приземлившись у устья реки Большой, они встретились с сотрудниками ОГПУ, переночевали и утром отправились дальше в Петропавловск.
Над вулканами и сопками
"В это утро перед нами раскрылась вся прелесть Камчатки, и мы смело можем сказать, что этой картины кроме нас пока не видел никто, так как мы были первыми людьми, высоко вознесшимися над величественными вулканическими сопками камчатских хребтов.
Воздух был изумительно чист, дул крепкий норд; массивы хребта синели и ярко сверкали блеском своих снегов в чистом небе; отдельные сахарообразные головы сопок, окруженные, как венком, кольцом облаков, упирались вершинами в небесный свод.
Мы неслись на высоте 2.600 м через средний Камчатский хребет и на гидросамолете пересекали Камчатский полуостров с запада на восток. Под нами бежала извилистая лента реки, извиваясь среди причудливых берегов. Внизу справа и слева высились огромные горы с вершинами, покрытыми снегами, а впереди, выше нашего полета, гордо смотрели величественные вулканы — Авачинская, Коряцкая и Козельская сопки. Их горные конические вершины с ясно выраженными кратерами уходили далеко в небо, значительно выше нас.
Но вот блеснула гладью вод и Авачинская губа, и мелким пятном-вырисовались контуры порта Петропавловска. Начало сильно болтать. Еще несколько минут, спираль — и мы бесшумно садимся на Петропавловском рейде. Подходим к пристани, а с нее уже несутся встречный марш и крики "Ура!".