Автор: Людмила Белогорская
Не так давно, гуляя по просторам Интернета, наткнулась на фотографию небольшой сельской школы. Внимательно изучив снимок, поняла, что школа на фотографии отличается от моей родной лишь некоторыми несущественными деталями. Мгновенно нахлынули воспоминания…
Небольшое одноэтажное здание в виде буквы «П», огороженное невысоким забором из штакетника, сразу за школой – волейбольная площадка, бревно, на котором мы занимались на уроках физкультуры, а также оборудованная для прыжков в длину и в высоту зона. Ещё дальше, на берегу реки, школьный огород, на котором выращивались овощи и зелень. Столовой в школе не было, поэтому всё это «хозяйство» заводилось исключительно для того, чтобы приучать нас к труду. Каждый ученик в летний период пару недель по два-три часа в день трудился на огороде – поливал грядки, пропалывал сорняки.
Вход на территорию школы – через невысокое крылечко, по обеим сторонам от которого росли кудрявые берёзки…
Открыв входную дверь, ученики попадали в тесный тамбур, из которого одна дверь вела в коморку уборщицы, а другая – в школьный коридор, длинный и широкий, по периметру которого располагались классные комнаты. Комнат было не так много, но зато были они довольно просторные. В разные годы количество учащихся менялось, но никогда не превышало сотню. Причём в одном классе могли учиться двенадцать-тринадцать человек, а в другом – два-три.
Всегда, насколько я помню, в коридоре справа от входа стоял бачок с питьевой водой, к нему прилагалась жестяная кружка (одна!) на цепочке. И все мы пили из этой кружки (воду уборщица меняла ежедневно) и не опасались чем-либо заразиться.
В школе не было привычного всем электрического звонка. Сигнал о начале и окончании урока подавала уборщица тётя Анфиса, проходя по коридору с колокольчиком.
За каждым классом было закреплено определённое помещение, о кабинетной системе в ту пору мы даже не слышали. То есть не мы шли в кабинет к учителю-предметнику, а наоборот, он приходил к нам.
Но вот заканчивался урок, и вся детвора высыпала в коридор. У девчонок хорошим тоном считалась прогулка под ручку по коридору, мальчишки носились по тому же коридору, выплёскивая бьющую через край энергию.
Единственным украшением коридора был портрет В.И. Ленина, автором которого была наша учительница рисования. На стене возле входа в учительскую висела небольшая дощечка с изображёнными на ней цифрами «2» и «5». Ежедневно дежурные по школе вывешивали список учащихся, получивших «двойки» и «пятёрки».
Поочерёдно учащиеся четвёртых-восьмых классов дежурили по школе. В обязанности дежурных входил контроль за дисциплиной и уборкой классов (да, да, тогда мы сами ежедневно мыли полы в классе), а также за тем, чтобы ученики не входили в школу в грязной обуви. Весной и осенью возле школьного крылечка устанавливали деревянные корытца с водой для мытья обуви.
Классные комнаты были похожи одна на другую. Три ряда парт, школьная доска. На одной из стен – «Классный уголок» с информацией о жизни класса: актив класса, деление на звенья, распределение поручений, план предстоящих мероприятий, график дежурства. Обязательная стенгазета, которая выпускалась раз в месяц. В каждом классе было по три огромных окна, дающих много света. О существовании жалюзи мы тогда не подозревали, а вешать в классах шторы было как-то не принято…
На подоконниках стояли горшки с геранью (её у нас в деревне частенько называли «огоньком») и бальзамином («Ванька мокрый»). Пространство между окнами украшали висящие горшки с неизменной традесканцией.
Каждый понедельник начинался со школьной линейки. Все школьники с четвёртого по восьмой класс выстраивались в коридоре. Дежурный класс отчитывался о дежурстве, сообщая о нарушителях дисциплины, которых тут же вызывали «на ковёр». Отчёт считался автоматической передачей эстафеты следующему классу.
Мне было пять лет, когда я засобиралась в школу. Наблюдая за соседскими ребятишками, важно шагающими на занятия, я плакала от зависти. Ах, как мне хотелось иметь такой же красивый кожаный портфель и нарядную школьную форму! Долгое время надоедала родителям, то и дело интересуясь, когда же, наконец, начну учиться в школе. Тем более что моя тётя-библиотекарь к тому времени научила меня читать, и я целый год чуть ли не ежедневно бегала в библиотеку менять книжки.
Устав от моего нытья, мама пожаловалась соседке, школьной учительнице.
«А знаешь, приводи её! – заявила та. – Я как раз набираю первый класс. Получится – пусть дальше учится, а нет, так до следующего года подождёте».
Вот так я стала ученицей первого класса. С восторгом слушала учительницу, добросовестно выводила сначала палочки и закорючки, а затем буквы в тетради. Букварь знала наизусть. Но самое главное, я была уверена в том, что у меня всё получится (сейчас бы мне эту самоуверенность!). Помню, как долго пыталась объяснить учительнице, что она неправильно решила задачу, пока, наконец, она не сумела убедить меня в том, что ошиблась как раз я…
Особенно полюбились мне уроки русского языка и литературы. Как и в любой сельской школе, у нас постоянно не хватало учителей. Тех, кто жил в деревне много лет, было несколько человек. Остальные – приезжие – отработав год-другой, уезжали в поисках лучшей жизни. Частенько на их место присылали вчерашних школьников, не сумевших поступить в ВУЗы или техникумы.
Как-то, когда я училась в классе шестом-седьмом, мне в руки попалась тетрадь, только что проверенная семнадцатилетней новенькой «учительницей». После её проверки я насчитала более десятка неисправленных ошибок. Опять же у меня хватило самоуверенности (или наглости?) сказать ей об этом. С тех пор проверка тетрадей стала моей обязанностью. Тамаре Ивановне оставалось лишь выставлять оценки. А я страшно гордилась, что мне доверено такое важное дело и с удовольствием до самого отъезда учительницы сидела над чужими тетрадями…
Во времена моей учёбы в школе существовали переводные экзамены, от которых освобождались лишь отличники и хорошисты. Таковых в классе было несколько человек, но от подготовки к экзаменам и посещения консультаций почему-то освобождали одну меня. И это казалось мне неправильным, несправедливым и обидным. Я продолжала упрямо приходить на консультации, а после того, как меня с них настойчиво отправляли домой, ревела от обиды за углом школы.
Школа для нас была местом, куда тянуло, словно магнитом. Как отреагируют сегодняшние школьники на сообщение об отмене занятий? Стопроцентно – с радостью. Мы же реагировали иначе…
Тогда, в 60-е, зимы были снежными и холодными. Утром, часов в семь, оживало местное радио: «Внимание, говорит местный радиоузел. Сегодня, ……., занятия в школе с первого по восьмой классы отменяются». Казалось бы, переворачивайся на другой бок и досматривай сны. Ан нет! Мы же, за редким исключением, подрывались с кровати, быстро собирались и, укутавшись потеплей, в 42-градусный мороз шли в школу! Учителям не оставалось ничего другого, как проводить уроки.
В торце школы была отдельная дверь, ведущая в школьную мастерскую. Раньше на уроках трудового обучения девочек готовили к будущей семейной жизни – учили шить, вышивать, готовить. Поскольку в нашей школе для этого не было условий, нам приходилось осваивать столярное дело вместе с мальчишками. Тогда мы были этим недовольны, но чуть позже я поняла, что на самом деле нам здорово повезло. Готовить и выполнять другую «женскую» работу мы так и так научились, а вот навыки, приобретённые в мастерской, в жизни оказались не лишними.
Во всяком случае, я без посторонней помощи могу вбить гвоздь и вкрутить шуруп, знаю, как выглядят пассатижи и плоскогубцы, чем отличается рубанок от фуганка и шерхебеля. С помощью учителя мы сделали своими руками немало полезных вещей, пригодившихся в хозяйстве – разделочные доски, скалки, табуретки…
До сих пор хорошо помню праздники, собиравшие множество взрослых зрителей. На 8 Марта, 7 Ноября, Новый год и 9 Мая силами учащихся и педагогов готовилась большая праздничная программа. Концерт (за исключением новогоднего представления) проводился обычно в клубе. Задолго до начала представления зал был полон. С каким подъёмом и вдохновением мы выступали, особенно если в зале сидел кто-то из родителей!
Наш директор был большим умницей и умел заинтересовать всех учащихся без исключения. На первомайские праздники, например, нам передавали «тайное» приглашение на настоящую маёвку, которая проводилась в потайном месте в горах, да ещё и с паролями-отзывами, как полагается. На день рождения Ильича, когда третьеклассников принимали в пионеры, и День пионерии мы жгли пионерский костёр. Место для него было выбрано очень удачно – недалеко от школы, на вершине пологой сопки, откуда открывался вид на нашу деревеньку. Пели пионерские песни, играли в подвижные игры – скучно никому не было.
А с каким энтузиазмом мы, стараясь сделать это незаметно, крепили жестяные звёздочки на дома фронтовиков накануне Дня Победы!
В мельчайших подробностях помню поездку с группой учащихся нашей школы в областной центр на выступление знаменитого танцевального коллектива под руководством Игоря Моисеева. Эта поездка была поощрением за успешно законченный учебный год. Сколько впечатлений мы получили за один день – не передать словами!
В последние годы частенько поднимается вопрос: кто должен в первую очередь заниматься воспитанием, семья или школа? Тогда этот вопрос не возникал – школа и учила, и воспитывала. Может быть, поэтому даже отъявленные хулиганы знали меру и никогда не переходили границы дозволенного. Никому и в голову не приходило спорить с учителем и тем более оскорблять его. Учитель для всех был АВТОРИТЕТОМ.
Спустя десятилетия я сумела побывать в своей деревне. Как хотелось мне вновь переступить порог родной школы! Но увы – на том месте, где она когда-то была, остался лишь фундамент. Новую школу, более солидную, двухэтажную, построили на соседней улице. Но это была уже чужая школа. Ничто не дрогнуло во мне при виде её…
Закрываю глаза и вижу, как наяву, школу моего детства, в которой когда-то учился мой отец, а потом и я. В памяти всплывают лица учителей и одноклассников, в ушах звучат знакомые голоса…
Невольно вспоминаются строки из замечательного стихотворения Людмилы Марасиновой «Сельская школа»:
«Резное окошко, резное крылечко
И сельская школа над тихою речкой».
То, что когда-то было для нас значимо и дорого, навсегда осталось в наших сердцах…
