День выдался на редкость душным. Яна вернулась домой раньше обычного – головная боль разыгралась так, что пришлось отменить последнюю встречу с клиентом. Она мечтала только об одном: принять прохладный душ и забраться под любимый плед с чашкой ромашкового чая.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Яна услышала, как хлопнула входная дверь кабинета мужа. Странно, обычно в это время он был на работе. Что-то екнуло внутри – интуиция редко её подводила.
– Сергей? – окликнула она, поднявшись на площадку.
Тишина. Только шелест бумаг из-за приоткрытой двери кабинета. Яна медленно направилась туда, чувствуя, как неприятно покалывает в кончиках пальцев – верный признак надвигающейся мигрени.
Кабинет встретил её непривычным беспорядком: разбросанные по столу документы, выдвинутые ящики... Взгляд зацепился за угол папки, торчащий из-под других бумаг. "Договор дарения"... Имя сына Сергея от первого брака.
Яна медленно опустилась в кожаное кресло, стоявшее у стола. Строчки плыли перед глазами, но суть была ясна: квартира её дочери, та самая "двушка" в центре, которую они планировали отдать Кате после окончания университета, теперь должна была отойти Артёму.
В горле встал ком. Перед глазами пронеслись картины: как они с Сергеем выбирали эту квартиру пять лет назад, как делали ремонт, как Катя радостно планировала, где поставит кровать и письменный стол...
Входная дверь хлопнула снова – на этот раз увереннее. Послышались тяжёлые шаги мужа.
– Яна? Ты дома? – его голос звучал обеспокоенно. – Я думал заскочить за документами...
Он замер в дверях кабинета. Яна медленно подняла глаза, чувствуя, как внутри закипает что-то тяжёлое, горькое.
– Ты серьёзно предлагаешь переписать квартиру моей дочери на своего сына? – её голос дрожал от возмущения.
Сергей дёрнулся, словно от пощёчины. На его лице промелькнула растерянность, быстро сменившаяся раздражением.
– Послушай, давай не будем делить детей на "твоих" и "моих"... – начал он.
– Не будем делить? – Яна резко встала. – А это тогда что? Ты за моей спиной решаешь судьбу квартиры, которую мы выбирали для Кати!
– Артёму нужна помощь! – повысил голос Сергей. – Он только начинает жизнь, ему негде жить...
– А Кате, значит, есть где? – Яна почувствовала, как слёзы подступают к горлу. – Она что, по-твоему, должна снимать угол, пока твой сын...
– Прекрати истерику! – Сергей с силой захлопнул папку. – Я ещё ничего не решил окончательно. Я просто рассматривал варианты...
– Варианты? – Яна горько усмехнулась. – Знаешь что... Давай обсудим эти твои "варианты" за ужином. Всей семьёй. Раз уж мы теперь такие... нераздельные.
Она развернулась и вышла из кабинета, чувствуя, как дрожат колени. В висках стучало. Нужно было срочно принять таблетку от головной боли – вечер обещал быть долгим.
Сергей остался стоять у стола, нервно перебирая бумаги. Его пальцы дрожали, а в глазах читалась смесь вины и упрямства человека, загнанного в угол собственными решениями.
Я договорилась встретиться с Артёмом в той самой кафешке возле метро, где мы когда-то отмечали мой день рождения всей семьёй. Ещё тогда, когда всё было нормально. Сижу, жду его уже минут пятнадцать. В окно вижу, как люди бегут от дождя, прикрываясь сумками и газетами. А я всё кручу в голове вчерашний разговор с мамой.
"Катя, сходи поговори с ним, – просила она. – Я же вижу, что здесь что-то не так. Сергей никогда бы..."
Вижу, как Артём забегает в кафе. Весь мокрый, взъерошенный, как воробей. Не похож на человека, который строит коварные планы по отъёму чужих квартир.
– Извини, что опоздал, – бормочет он, падая на стул напротив. – Автобус застрял...
– Слушай, давай сразу к делу, – перебиваю его. – Зачем тебе моя квартира?
Артём как-то сразу сжимается. Смотрит в стол, теребит рукав свитера.
– Не нужна мне твоя квартира, – говорит тихо. – Я сам охренел, когда отец позвонил вчера.
К нам подходит официантка, но я отмахиваюсь – какое тут меню! Артём просит только кофе.
– И что он сказал? – спрашиваю я, когда официантка уходит.
– Да как обычно... – Артём невесело усмехается. – "Сынок, я хочу о тебе позаботиться. Ты же у меня один..."
Я фыркаю:
– А я типа не в счёт?
– Да он... – Артём трёт лицо руками. – Знаешь, он ведь даже не спросил, нужна ли мне эта забота. Просто решил, что раз я работаю в автосервисе и снимаю комнату, значит, я неудачник. А он типа исправит ситуацию одним махом.
Приносят кофе. Артём сыплет туда сахар, размешивает. Молчит.
– Знаешь, что самое поганое? – говорит он наконец. – Когда он от нас ушёл, мне было шестнадцать. И все эти годы – ничего. Ни помощи, ни совета. Только упрёки: "Почему не в институте? Почему не в офисе? Когда уже возьмёшься за ум?" А теперь вдруг – бац! – и квартира.
Я смотрю на него и вижу... себя. Те же обиды, та же боль от родительского "я знаю, как лучше". Вспоминаю, как ревела в подушку, когда узнала, что у папы будет новая семья.
– И что теперь делать будешь? – спрашиваю.
– А что тут делать? – он пожимает плечами. – Откажусь, конечно. Это твоя квартира, Кать. Мы все знаем, что она для тебя. Просто... – он запинается. – Просто хочется, чтобы отец хоть раз спросил, чего я сам хочу. А не пытался откупиться.
За окном дождь льёт как из ведра. Сижу, смотрю на этого нескладного парня напротив – и понимаю, что злиться на него глупо. Он такая же жертва отцовских "благих намерений", как и я.
– Слушай, – говорю, – а может, нам всем вместе сесть и поговорить? Нормально так, без криков и обвинений?
Он смотрит на меня с недоверием:
– Думаешь, получится?
– Не знаю, – честно отвечаю. – Но, по-моему, мы все уже наигрались в молчанку.
Собрались мы у мамы на кухне. Мама с утра напекла пирожков – она всегда так делает, когда нервничает. Запах корицы и яблок разносится по всей квартире, а на столе уже три чашки чая остыли.
Артём пришёл первым, сел у окна – там, где всегда сидел отец. Потом появилась мама – накрасилась, надела любимую блузку, но руки всё равно дрожат, когда чашки расставляет.
Сергей опоздал на полчаса. Стоит в дверях, переминается с ноги на ногу, будто не знает – можно ли войти в дом, где прожил десять лет.
– Проходи уже, – говорит мама устало. – Чай совсем остыл.
Никто не садится первым – все чего-то ждут. Наконец я не выдерживаю:
– Ладно, давайте уже начнем. Мы же вроде как поговорить собрались?
Мама нервно поправляет салфетки:
– Может, пирожков сначала?
– Мам, – я беру её за руку. – Хватит уже... прятаться за этими пирожками. Давайте просто поговорим.
Сергей откашливается:
– Я понимаю, вы все на меня злитесь...
– Да никто на тебя не злится! – вдруг взрывается мама. – Я просто понять не могу – как? Как ты мог решить вот так, за всех? За мою дочь, за своего сына – будто мы все куклы в твоем кукольном домике!
– Яна, я хотел как лучше...
– Пап, – Артём подаёт голос впервые с начала встречи. – А ты хоть раз спросил – что для меня лучше?
Сергей дёргается, как от пощёчины:
– Ты же... у тебя же проблемы с жильем...
– У меня нет проблем! – Артём стукает кулаком по столу, чашки звякают. – У меня есть работа, есть комната, есть... своя жизнь! А ты каждый раз пытаешься всё исправить, будто я сломанная машина какая-то!
– Потому что я виноват! – вдруг кричит Сергей. – Думаешь, я не помню, как бросил вас с матерью? Как пропустил твой выпускной? Твои дни рождения?
В кухне повисает тишина. Только чайник на плите начинает посвистывать.
– Знаешь, пап, – говорит Артём тихо, – может, хватит уже пытаться исправить прошлое? Может, просто... будешь рядом сейчас?
Я смотрю на маму – она сидит, кусает губы, глаза влажные.
– Сережа, – говорит она наконец, – ты же понимаешь, что квартира – это не главное? Я не о ней волнуюсь. Я... я просто устала от того, что ты всё решаешь один. Будто мы все – не семья, а какой-то проект, который надо оптимизировать.
– Какой же я идиот, – Сергей трёт лицо руками. – Я ведь правда думал, что если решу вопрос с квартирой – всё наладится. Что Артём перестанет злиться, что ты простишь...
– Пап, – я придвигаюсь ближе. – Мы и так не злимся. Ну, может, немного. Но знаешь, что реально бесит? Когда ты вот так – через голову всех – пытаешься причинить добро.
Артём фыркает, давится смехом. Мама тоже улыбается – впервые за вечер.
– Ладно, – говорит она, поднимаясь. – Давайте всё-таки попробуем эти пирожки. А потом уже решим, кто где будет жить. Вместе решим. Договорились?
Сергей кивает. Артём тянется за пирожком. А я думаю – может, иногда нужно просто сесть и поговорить. Даже если страшно. Даже если больно. Даже если кажется, что уже ничего не исправить.
Потому что семья – это не про квартиры и завещания. Это про то, чтобы слышать друг друга.
Даже когда очень не хочется слушать.
– Будешь чай? – спрашиваю я Сергея. Дети разошлись час назад, а мы всё сидим на кухне. За окном уже стемнело, и только отблески фонаря играют на чашках с недопитым чаем.
– Давай, – он трёт уставшие глаза. – Знаешь, я всё думаю... Как же я умудрился так напортачить?
Достаю из шкафчика его любимую кружку – синюю, с отбитой ручкой. Он всё грозился выбросить, а я не давала. Говорила – на счастье.
– Помнишь, как мы эту квартиру для Кати выбирали? – спрашиваю, заливая чай.
– Конечно, – он усмехается. – Ты тогда весь день по районам моталась, все агентства обзвонила...
– А ты психовал, что я слишком придирчивая.
– Зато нашли идеальный вариант.
Ставлю перед ним чашку, сажусь напротив. В голове крутится столько всего – обиды, страхи, надежды... А говорить почему-то не хочется. Просто сидим, молчим.
– Яна, – наконец произносит он. – Я понимаю, что накосячил. Крепко накосячил. Но знаешь... может, попробуем всё исправить? По-настоящему?
– А как? – я смотрю на него внимательно. – Опять будешь решать за всех?
– Нет, – он качает головой. – Буду... учиться слушать. Артёма, тебя, Катю... Просто иногда мне кажется, что я должен всё контролировать. Должен быть идеальным отцом, мужем...
– А может, – я накрываю его руку своей, – не надо быть идеальным? Может, просто... быть рядом?
Он сжимает мои пальцы. Молчит. За окном проезжает машина, на секунду освещая кухню фарами.
– Ты знаешь, – говорю тихо, – я ведь не из-за квартиры так разозлилась. А из-за того, что ты не доверял мне настолько, что даже поговорить не решился.
– Я боялся, – признаётся он. – Боялся, что ты не поймёшь. Что решишь, будто я выбираю между детьми...
– А я боялась, что ты уже выбрал.
Он поднимает на меня глаза – усталые, виноватые.
– Знаешь что? Давай завтра съездим к Артёму, посмотрим, как он живёт. Может, ему правда нужна помощь – но не такая, как я придумал, а какая-то другая.
– Давай, – киваю я. – Только...
– Что?
– Давай сначала с ним об этом поговорим? Спросим, хочет ли он, чтобы мы приехали?
Сергей улыбается – впервые за вечер по-настоящему:
– Учусь слушать, помнишь?
Допиваем остывший чай. На часах уже за полночь, но спать не хочется. Хочется сидеть вот так – в тишине, думать о том, что иногда самые сложные вещи можно решить просто: честно говоря о своих страхах, учась слышать друг друга, находя в себе силы прощать.
И ещё о том, что любовь – она ведь не в квартирах и подарках. Она в этих ночных разговорах на кухне, в умении признавать ошибки, в готовности начинать всё сначала.
Даже если кажется, что уже слишком поздно.