Вера Серафимы. Глава 12
Откинув шальную мысль и как следует отругав себя, Сима еще быстрее побежала к дому Бурняевых.
Открыв калитку, она в два прыжка оказалась на крыльце и рванула дверь на себя. Миновав сени, вбежала в хату.
— Степа, Владимир, кто дома? Там Зина… около моего окна…лежит. Плохо ей… быстрее… замерзнет… — закричала она и упала почти без чувств на лавку.
К ней тут же подскочил Володя:
— Что случилось, Серафима Андреевна? Что с Зиной? Где она? Степа, быстро одевайся.
— Я ж говорю, — слабым голосом повторила Сима. — Под моим окном… лежит… Она ходила у нас под окнами вечером. Мы пошли гулять только что, а она лежит, — Серафима как-то враз обмякла, у нее совсем не осталось сил. — Володя, быстрее… замерзнет. Мороз окреп: градусов двадцать пять…
Не медля ни секунды, Володя крикнул сыну:
— Степа, одеяло возьми!
Отец и сын, едва одетые, выскочили из дома через секунду.
Сима огляделась: везде порядок, чистота. На печи стоит чугунок, наверное, с кашей или со щами. Аленушки не было в хате. Видимо, она гостила у Маришки. Верочку девочки тоже звали, но Сима не отпустила. Намедни дочка получила тройку по географии, и Сима заставила ее учить три параграфа вперед.
Отдышавшись немного, повязав платок потуже, который содрала с головы забежав, Серафима спокойно вышла из хаты Бурняевых и пошла к Семеновне другой дорогой: ей совсем не хотелось вновь встречаться с Володей и его семейством. Прибежала, сообщила — дальше пусть сами.
Верочка и баба Даша ждали Симу в нетерпении.
— Ну что там? — крикнули они хором, только она зашла в хату.
Сима кивнула:
— Все хорошо — сказала, побежали, одеяло прихватили, принесут как на носилках.
— Тебя видел кто? — встревоженно спросила Семеновна.
Сима враз поняла, о чем беспокоится Баба Даша.
— А как вы думаете, Семеновна, осудили бы меня в деревне, если бы я не пошла звать на помощь Володю? Ну как же! Следуя взглядам на жизнь некоторых сельчан, я должна была бросить Зину на морозе у себя под окнами умирать, лишь бы только не заходить в дом к Бурняевым, чтобы кто-нибудь, не дай Бог, не увидел, что я зашла к ним!
Сима устало посмотрела на Семеновну:
— Да, конечно, баба Даша, не сомневайтесь. Меня обязательно кто-нибудь да видел: как я к ним заходила или как потом выходила. Интересно, какие сплетни потекут завтра по деревне? Что я с Вовкой прямо при Степке в кровать увалилась, пока Зинки нет? Или что? Так как? — Сима строго посмотрела на Семеновну. — Не надо было Зинку спасать? Пусть бы помирала под моим окном? Так снова ж не так! Опять же обвинят: де, такая-сякая, не помогла бедной женщине! Оставила помирать! А если бы мы и вправду гулять не пошли? То что? Все! К утру сосулька бы под моим окном лежала, а не Зинаида Бурняева.
По лицу бабы Даши текли слезы, Верочка тоже плакала. Бедная девчушка вообще не понимала, о чем говорит мать. Но ей было совершенно понятно, что мама страдает.
— Миленькая ты моя! Ясная зоренька ты! — Семеновна обняла Симу, а потом и Веру. Девочка порывисто обняла бабушку.
— Ты токма глупостев, как Анка, не наделай. А? Обещаешьси мене? — всхлипнула Семеновна.
— Не дождутся! — твердо сказала Серафима. — Еще чего. У меня дочка совсем маленькая. Мне ее поднимать и поднимать. Я имею право на любые чувства, и никому от них не худо. А сплетницам деревенским все равно о чем болтать. А дайте-ка мне вашего чайку, Семеновна, — неожиданно попросила Сима так, будто не чай, а сто грамм хотела выпить. — Меня трясет всю. То ли от мороза, то ли — сама не знаю от чего.
— Чичас, чичас! — засуетилась Семеновна, заварила успокаивающего травяного чаю и вправду капнула туда чуть-чуть своей знаменитой вишневой наливки.
— Совсем на тебе лица-то нет. А можат, и правда? Надо было бросить эту дуру в снегу. А? Пусть бы замерзла, язви ее. Прости Господи, мою душу грешную.
Семеновна трижды перекрестилась.
— Чегой под окнами твоими шастала пьянчуга эта? Либошто задумала недоброе? Ох, лихо какоя! У меня ложитеси севодни. Вона на печь полезайтя, а я на перину. Не пущу никудой.
Сима была безмерно благодарна Семеновне, она реально не могла сделать и шагу.
И хорошо, что остались. Ночью у Верочки случился приступ. Сима лежала без сна и услышала, как дочка тяжело задышала.
Лучше всего девочке помогала теплая вода маленькими глоточками, и еще отвар из травки, который баба Даша добавляла в воду.
«Господи, какое счастье, что мы остались! — думала Сима, вся трясясь от страха за дочку. — Как бы я побежала среди ночи? Надо решать этот вопрос с печкой! Хоть буржуйку пусть поставят!»
На следующий день перед началом уроков к Симе в класс зашел Степан.
— Серафима Андреевна, батя кланяться вам велел до земли за мамку.
— Ну что ты, Степушка. Все нормально.
— Он сказал, что все бы вам отдал, что дома есть, да вы не возьмете. И от меня спасибо вам! Совсем мерзлую принесли. Батя с ней до утра возился. Захворает, наверное, все равно.
Степан слегка поклонился, кивнул и ушел. Сима успела заметить, какая глубокая тоска в глазах у ребенка.
Про ту историю, как ни странно, никто ничего не болтал. То ли и правда никто ничего не видел, то ли не показалось это интересным сплетницам. Ну заскочила учителка как сумасшедшая в дом к Бурняевым, выскочили Вовка со Степкой через минуту, а она следом ушла. Ну принесли Зинку, пьяную, в одеяло замотанную. Так и что ж? Первый раз разве? Вся деревня знает, что пьяница она беспробудная.
…Чем ближе был назначенный час собрания, тем хуже становилось Серафиме. Она даже пошла к бабе Даше, чтобы хоть немного отвлечься и прийти в себя.
Старушка встретила, как всегда, приветливо:
— Симушка, заходи, дочка, айда. Я оладышков нажарила. Давай, давай, милмоя. Тебе медику или вареньица налить?
— Баба Даша, — Сима обняла старушку. — Боязно мне.
— Да ты чегой? Случилось аль? Захворала? — перепугалась Семеновна. — А ну давай-ка, на кровать. Расскажи все.
Старушка довела Симу и уложила на перину.
— Аль с Верочкой чегой? — Семеновна и сама схватилась за сердце.
Увидев это, Сима отругала себя: «Да что ж я такая дурная! Все живы-здоровы, и это самое главное! У меня одно на уме, а у Семеновны сколько всего сразу! Вон как она напугалась. Нельзя так! Нельзя».
Серафима вмиг пришла в себя и успокоила старушку:
— Нет, нет, все нормально. Просто собрание у меня сегодня, понимаете? Володю я не вижу вообще, тот вечер не считается, да и негде нам встречаться. И слава Богу! Я ж только в школе, да в сельпо иногда хожу. А он на МТС все время. А сегодня придет… минимум час сидеть будет… предчувствие у меня… ничего не могу с собой поделать.
— Чичас, чичас, дочка! Чайку тебе с травками заварю — силы придаст тебе, спокойнее станешь. А за собранию свою не бойсь. Народу либошто много будеть. На ево не гляди вовся, а опосля сразу домой иди аль к мене. Не будеть он тебя останавливать. Пошто ему? И ты не будешь! И тебе незачем. А то хошь, я примусь в твоем классе чегой-то делать? Кашляну, коль чегой не так. Цветочки пересажаю, к примеру. А?
Сима покачала головой:
— Нет, баба Даша, не надо. Сама справлюсь. Вот сказала вам — и вроде как полегче мне стало. А чай ваш тоже замечательный. В голове сразу прояснилось.
…Через час Серафима Андреевна сидела в классе, перебирала машинально тетрадки, снова и снова перечитывала план собрания. На душе было неспокойно: чем же кончится сегодняшняя встреча? Только бы он пришел вместе со всеми, а не как в прошлый раз.
В дверь тихонько постучали. Серафима вздрогнула от неожиданности.
— Входите! — крикнула она.
Дверь приоткрылась, сердце бешено заколотилось — на пороге стоял он, Володя — ее любовь, ее боль, ее запретная мечта.
— Серафима Андреевна, а я что, первый? Здравствуйте. Можно войти?
«Нельзя! — хотелось крикнуть Симе. — Неужели вы сами этого не понимаете?!»
Но вместо этого она деланно спокойно сказала:
— Здравствуйте, Владимир! Проходите, конечно!
Владимир прошел в класс и сел за первую парту, нерешительно улыбнулся:
— Серафима Андреевна, я чего сказать вам хотел…
Татьяна Алимова
Все части здесь⬇️⬇️⬇️
рекомендую к прочтению⬇️⬇️⬇️