- Пока, мама! Пока! - Люба и Славик махали Маше ладошками.
- Не волнуйся, невестушка. Доедем, позвоню.
Свёкор осторожно и бережно облапил Машу, словно большой добрый медведь. И Глеб такой же. Он очень похож на отца. Родители мужа вообще напоминали ей семью медведей из сказки. И звали их так же: Михаил Иванович и Настасья Петровна. Только Глеба назвали в честь старинного друга свёкра, с которым они ещё в армии вместе служили.
Свекровь полная, улыбчивая, неторопливая никогда и ни в чём не упрекала молодую невестку. Когда Глеб привёз перепуганную Машу знакомиться с родителями, Настасья Петровна всплеснула руками.
- Божечки, худенькая какая! Ничего, девочка моя, откормим.
Маша робко улыбнулась, представив, как мать Глеба откармливает её до собственных габаритов. Но женщина никогда и ни на чём не настаивала. Обнимала невестку мягкими тёплыми руками, давала выспаться, не упрекала и не воспитывала. Для Маши это было непонятно.
А уж когда родились сначала Люба, а потом и Славик, родители Глеба окончательно признали жену сына за дочь. Помогали, чем могли, а ребятишки просто обожали бывать у бабушки с дедом. Вот и сейчас семилетняя Люба и пятилетний Слава нетерпеливо ёрзали в салоне машины, ожидая начала пути.
- Мама, мы звонить будем! - Любаша крепко сжимала свой первый телефон, подаренный ей родителями на день рождения.
Братишка завистливо сопел, но не плакал. Глеб пообещал Славику, что тот тоже получит собственный смартфон, когда его зачислят в первый класс.
- Я тебе тоже дам позвонить. - Шепнула Люба, и Славик заулыбался, забыв про недавнее огорчение.
- Хорошо ты их воспитываешь, Машенька. - Михаил Иванович тоже улыбнулся. - Не дерутся, не ссорятся.
- Этого ещё нам не доставало. - Маша зябко повела плечами. Ссор и скандалов с лихвой хватило ей в собственном детстве в семье её родителей.
Маша была старшим ребёнком в не слишком благополучной семье. Вернее, совсем неблагополучной. Пока девочка была маленькой, она не понимала этого, как не понимала и того, почему мама и папа всё время кричат. Они кричали на Машу, друг на друга, на бабушку, на людей, которые приходили в их дом пить. После рождения одного за другим двух Машиных братьев ругаться меньше не стали, но сборища на тесной кухне постепенно прекратились. Когда мать принесла из роддома сестру, все заботы о детях легли на плечи старшей дочери. Младшие носились, орали, били друг друга, расцарапывая лица и разбивая носы. Доставалось за всё это Маше.
- У меня никогда в жизни не будет детей. - Говорила девочка подругам. Девчонки кивали, соглашаясь. Мало кому понравится вместо прогулок и привычных подростковых занятий разнимать дерущихся детей, готовить им еду, следить, чтобы не разгромили и без того неуютную, обшарпанную квартиру. Уборка тоже была на Маше, поэтому времени на себя у девочки совершенно не оставалось. Как не оставалось у матери ласки и любви для старшей дочери. Если младшим иногда перепадали какие-то знаки её внимания, то всё, что доставалось подростку, это бесконечные претензии и окрики.
Поэтому Маша и сбежала из дома, как только ей исполнилось восемнадцать. Уехала в другой город к тётке, которая не слишком рада была её появлению, но хоть на улицу не выгнала. Устроилась в местную гостиницу, сначала уборщицей, а потом горничной. Владелец был ей доволен. Девушка не торопилась домой, номера убирала тщательно, охотно брала дополнительные смены.
Глеб приехал в город по делам и остановился в гостинице. Не то чтобы далеко было возвращаться, но встреча закончилась поздно, а рано утром была запланирована ещё одна. Он занимался реставрацией и изготовлением мебели. Небольшой собственный бизнес, который в последние годы оказался на пике популярности. Люди, уставшие от хай-тека, закованные в бетон и стекло, бросились окружать себя экообстановкой, хлопковыми тканями, натуральным деревом, и мастерская Глеба вдруг стала популярна. Пришлось даже взять пару помощников, потому что один он уже не справлялся. Вот и в тот день приехал сдавать заказ и заключать договор на следующий. Клиент ждал на замеры рано утром, и уставший Глеб не стал садиться за руль.
В небольшой гостинице рядом со стойкой администратора в мягком кресле в углу дремала девочка. На коленях вместо смартфона раскрытая книга. Она пошевелилась, книга едва не шлёпнулась на пол. Глеб подхватил.
- "Сказки"? - Положил книгу на стойку. - Дочка ваша?
Валя, дежурившая в тот день, закатила глаза.
- Ага. В тринадцать и родила. Вы что, мужчина? Горничная это наша. Паспорт давайте. - Но тут же опомнилась и улыбнулась как можно любезнее. - Двадцать третий. Второй этаж. Добро пожаловать!
- Благодарю. - Глеб ещё раз бросил взгляд на девушку. - Горничная, говорите? Сколько же лет ей?
- Не волнуйтесь. Совершеннолетняя. - Вале уже надоел этот едва успевший заселиться, въедливый постоялец. Она снова натянуто улыбнулась. - У нас по закону всё.
- Понятно. - Глеб подхватил сумку и направился вверх по лестнице.
Валентина недовольно потрясла Машу за плечо.
- Вставай.
Девушка вскочила, ещё не до конца вынырнув из собственного сна.
- Извини, задремала. Случилось что-то?
- Зачем в ночную вышла, если дрыхнешь? Бельё всё перегладила?
- Нет. - Маша опустила голову. - Я машинки разгрузила, присела передохнуть и...
- Вот и. Не справляешься, не выходи. Чего жадничаешь? Так деньги нужны?
- Деньги всегда нужны. - Маша вздохнула. - Ну и у тётки перед глазами маячить лишний раз не хочется. И так спасибо, что приняла.
Она забрала книгу со стойки и направилась в прачечную.
Слышавший это Глеб покачал головой и поднялся в номер. Лёг и, несмотря на усталость, долго не мог уснуть. Из головы не шла эта девочка. Маленькая по сравнению с ним, хрупкая, с горькой складочкой у губ. Её хотелось защищать... и любить. Он никогда ещё не любил по-настоящему, хотя сам вырос в любви. Хотел, чтобы в его семье всё было так, как в семье его родителей, и до сих пор не встретил ту самую.
А утром столкнулся с ней на крыльце.
- Девушка, как вас зовут?
- Маша.
- Меня Глеб. Приятно познакомиться. Любите читать, Маша? Видел вас ночью с книгой.
Щёки её порозовели.
- Эту книгу забыл кто-то. Я взяла её, чтобы не заснуть. И всё равно заснула.
- Устаёте?
- Бывает. - Маша улыбнулась. - Но лучше уставать от работы, чем от безделья.
- Вы действительно так думаете?
- Да. - Маша кивнула. - Но, если честно, то иногда так хочется побездельничать.
Он рассмеялся. Так они познакомились.
А потом Глеб познакомил её с родителями и забрал к себе. Свадьба негромкая, но душевная. Рождение детей. И наконец та семья, о которой они оба мечтали.
* * * * *
- Пока, мама! Пока!
Маша махала им, пока машина не скрылась за поворотом. Вернулась в дом. Собрала разбросанные игрушки, сложила детские вещи. Раньше она помогала Глебу в мастерской. Убирала стружку и обрезки. Потом муж научил её шлифовать, пропитывать специальным маслом деревянные детали. Это потом, когда появились дети один за другим, Глеб запретил Маше работать.
- Не надо дышать пылью. - Мягко объяснил он. - Тебе ещё детей растить.
А она ещё боялась, что никогда не захочет детей. Когда взяла на руки Любу, поняла, что это совсем другое - твои дети. Не братья и сёстры, а твои дети. Они пахнут иначе, они иначе плачут и смеются, они другие. С ними Маше было хорошо. И хорошо было с Глебом.
Только вот в последнее время он всё чаще возвращался домой мрачный, ничего не рассказывал о своих делах, а в ответ на все Машины расспросы прижимал её к себе и целовал мягкие волосы жены. Сегодня он уехал в город, и она не находила себе места. Уже позвонила свекровь и сообщила, что Михаил Иванович с детьми добрались до дома, уже Люба и Славик по очереди помахали ей с экрана смартфона, и ночь опустилась на землю, а Глеба не было, и телефон его не отвечал.
Маша задремала, когда за окном наконец раздался звук подъезжающего автомобиля. Но это не машина мужа. Она спустилась вниз и увидела, как заходит Глеб, огромный, шатающийся из стороны в сторону. Её вдруг охватил панический животный ужас. Маша метнулась на кухню, дрожащими руками схватила подставку с ножами, сорвала со стены полотенце. Бросилась в санузел и замерла, уткнувшись взглядом в замурованный в стену бачок унитаза.
- Маш, ты чего?
Подставка, замотанная в полотенце, выпала из её рук, ножи с грохотом разлетелись по кафелю, Маша закрыла лицо руками и заплакала. Глеб шагнул к ней. Обхватил руками так же, как утром свёкор, такой же медведь, прижал к себе и стоял, укачивая и покачиваясь сам.
- Прости, малыш. Напугал я тебя?
- Ты же не пьёшь... Никогда не пил. - Маша подняла на него заплаканные глаза.
- Извини, так вышло. Столько навалилось. Проблемы по работе. Маш, уже всё.
Он опустил глаза на валяющиеся на полу ножи.
- Зачем ты их принесла сюда?
И она, подрагивая и сбиваясь, начала вдруг рассказывать. Рассказывать то, что старалась забыть. О чём никогда не говорила Глебу, как и вообще никому о своей семье.
- Когда сестра родилась, отец совсем с катушек слетел. Они и раньше с мамой всё время ссорились, а потом, когда в нашем доме прекратились эти надоевшие всем попойки, отец начал уходить. Возвращался по ночам пьяный и злой, а когда я училась уже классе в восьмом, начал вдруг хвататься за нож. Однажды едва не зарезал маму. Дети кричали и плакали, а я почти перестала спать. Если он возвращался ночью пьяный, бежала на кухню, хватала замотанные в тряпку ножи и прятала за бачком унитаза. Сразу убрать нельзя было. Если бы он вернулся чуть трезвее и понял, где они, избил бы, и тайника больше бы не было тоже... А сегодня я... Прости, это по инерции, спросонья.
- Почему ты никогда не рассказывала? Почему сказала, что кроме тётки у тебя нет никого?
- Боялась. - Маша не решалась посмотреть мужу в глаза. - Боялась, что не примешь меня такую. Побоишься. Это ведь как клеймо. У вас в семье совсем всё не так. Твои родители, они такие порядочные, добрые, любящие. Они даже меня, чужую, не обидели ничем ни разу. А мой отец умер от цирроза печени, когда я поступила в училище, мать привела нового мужчину, я не нужна была там больше, разве что как прислуга. Поэтому и уехала. Сбежала. Тётка знала всё. Поэтому к себе пустила и не осуждала.
- Ты думала, я не пойму?
- Я и сейчас боюсь. - Маша всхлипнула. - Я ведь как та девочка в сказке про медведей. Залезла в чужой дом, поела, посидела на стульях, поспала. А потом той девочке пришлось убегать, потому что это был не её мир. Медведи её не приняли.
- Маш. - Глеб ещё крепче прижал её к себе. - Медведи, говоришь? Пусть медведи. Но я же сам привёл тебя в этот дом. Он теперь и твой тоже. Тебе не надо сбегать отсюда, слышишь? И никогда не придётся, обещаю. У нас будет своя сказка. Веришь?
- Верю. - Маша уткнулась в своего такого огромного и доброго мужа.
- Вот и хорошо. Тогда идём спать. Кстати, не знаешь случайно, кто спал на моей кровати и помял её?
- Кажется, знаю. - Она вытерла заплаканные глаза и наконец улыбнулась Глебу.
******************************************
📌 Подписка на канал в Телеграм 🐾
***************************************