Летнее солнце медленно поднималось над узкой дачной улочкой, когда Анна вышла на крыльцо с клубком шерсти в руках. Её новый дом — скромный деревянный домик с облупившейся голубой краской — встретил ароматом полыни и далёким гулом пчёл. Вишнёвое дерево во дворе, старое и кривоватое, будто кивнуло ей ветвями. «Интересно, оно тоже чувствует боль, когда ломают ветки?» — подумала Анна, вспомнив, как неделю назад Максим швырнул в стену её любимую кружку. «Ты всё испортила!» — кричал он, хлопнув дверью. Теперь вместо ремонта в их квартире — этот домик, купленный на последние деньги.
— Эй, соседка! — раздался хрипловатый голос за забором. Анна вздрогнула, вытирая ладонью непрошеную слезу. На неё смотрела пожилая женщина в соломенной шляпе, перепачканной землёй, с садовыми ножницами в руке. — Видела, как ты вчера саженцы таскала. Не по-нашему это, в июле сажать. Корни не приживутся.
Анна смутилась. Вчера она и правда купила в питомнике три вишнёвых саженца, решив, что «чем больше — тем лучше». «Как тогда, с Максимом: если не получается, надо просто стараться сильнее», — мелькнуло в голове.
А как же… правильно? — спросила она, пряча клубок за спину. Вязалось с трудом — руки дрожали, петли путались. «Всё валится из рук», — подумала она с горечью.
— В октябре сажай, когда соки у деревьев уснут, — женщина перелезла через штакетник, будто молодая. — А эти, — она кивнула на вишню у крыльца, — поливать надо раз в неделю, но обильно. И следи, чтобы вода не застаивалась. Корни сгниют — дерево погибнет.
— Спасибо, — Анна улыбнулась, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Меня Аней зовут.
— Мария Игнатьевна. Бывшая агроном, нынче — пенсионерка с золотыми руками. — Она достала из кармана перчатки, протянула Анне. — На, пригодятся. А то вон, ладони-то в мозолях.
— Это от вязания. Хочу шарф связать, но узор путается.
— Покажи, — Мария Игнатьевна села рядом, и Анна развернула недовязанный шарф. Спицы дрожали в пальцах.
— О, «рис» называется. Хороший выбор для начинающих. Но нить тонковата. Возьми спицы №5, иначе к осени не закончишь.
Анна кивнула, сжимая моток. «Он говорил, что я всё делаю не так…»
Ты не местная, верно? — неожиданно спросила Мария Игнатьевна, рассматривая её лицо. — Глаза-то красные. Плакала?
Анна замерла.
— Меня бросил… парень.
— Эх, — соседка вздохнула, касаясь её руки. — Знаешь, почему вишня каждый год цветёт? Потому что зимой её корни отдыхают. А весной — снова в бой. Ты вот тоже отдохни.
Они проговорили до полудня. Мария Игнатьевна объяснила, как формировать крону вишни («Ветки под 45 градусов — идеал!»), а Анна рассказала о своей мечте — связать плед с косами.
— Косы? — глаза соседки загорелись. — Это как у меня на занавесках? — Она махнула рукой в сторону своего дома, где в окне колыхалась ткань с замысловатыми переплетениями. — Тут важно нить прочную брать. И схемы рисуй — запутаешься же! А в жизни, деточка, тоже схемы нужны. Не сразу, постепенно.
На следующее утро Анна обнаружила у забора корзинку с вишнями. «От моего дерева. На варенье», — гласила записка. А через час Мария Игнатьевна уже стучала в дверь с коробкой пряжи.
— Ленка, внучка моя, прислала из Италии. Сказала, бабушка, тебе пригодится. — Она вытащила моток нежно-сиреневой нити. — Меринос. Мягкая, как облако. На шарф самое то.
Анна провела пальцами по шерсти. «Как его объятия», — подумала и тут же отогнала мысль.
— А как вы определяете, когда дерево нуждается в обрезке? — спросила она, набирая петли.
— По весне, до сокодвижения. Удаляй сухие ветки, те, что внутрь растут. Иначе света не хватит, ягоды мелкие будут. — Мария Игнатьевна достала из сумки тетрадь в клеёнчатой обложке. — Вот, схемы обрезки.
- Жалко, что с душой так не работает?
- Что значит не работает?
— Если… если внутри всё болит? — тихо спросила Анна.
— То же самое, — соседка пожала плечами. — Вырезать гниль. Оставить только сильные ветки.
Так потекли недели. Утро Анны начиналось с уроков вязания под шелест листьев. Мария Игнатьевна приходила с новыми схемами и садовыми советами, а взамен брала у Анны уроки работы со смартфоном — хотела научиться общаться с Ленкой в «Зуме».
— Ты гляди, как твоя вишня разрослась! — воскликнула она в один из августовских дней. И шарф, наконец, стал похож на шарф. Ровные «валики» узора, мягкие переходы.
— А раньше я путалась в кромочных петлях, — засмеялась она.
— Эх, молодёжь. Кромочные — это же как ветки у дерева: крайние всегда тоньше, чтобы ствол крепче был. — Соседка подмигнула. — Кстати, на днях дожди обещают. Накрой корни мульчей — соломой или опилками. Влага дольше сохранится.
К концу лета Анна связала не только шарф, но и шапку, а её вишня, благодаря советам Марии Игнатьевны, стояла во дворе, будто памятник упорству.
— Видишь, как жизнь устроена? — сказала Мария Игнатьевна, зачерпывая ягодку из варенья чайной ложечкой. — Деревья, вязание… Всё требует терпения. Но когда получаешь плоды — ни с чем это чувство не сравнить.
Анна кивнула.
Она знала: следующим летом они с соседкой посадят новые деревья. И, может быть, свяжут плед. Вместе.
***
Пролетел месяц. Анна вернулась в город, чтобы забрать вещи из старой квартиры, она встретила у подъезда соседа-фотографа. Он улыбнулся, глядя на её шарф:
— Красивый узор. Сами вязали?
— Да, — Анна поправила шерсть на плечах. — Хочу научиться ещё косам.
— Может, научите? — он покраснел. — Я, правда, только носки умею…
Она засмеялась. Впервые за долгое время — легко.
— Почему бы и нет? — ответила она, а в кармане её зажужжал телефон. Сообщение от Марии Игнатьевны: «Привет, внучка! Как там твоё дерево? Приезжай на выходные — покажу новый способ прививки. И меринос привезла — цвета осенней листвы».
Анна набрала ответ, чувствуя, как в груди расцветает что-то тёплое. Не боль. Не пустота. Надежда.