Я родился в Советском Союзе, жил в независимой автономной республике Крым, потом в Украине, затем в России и при этом оставался на одной и той же улице. Так я обычно кратко описываю свою жизнь при знакомстве с иностранцами, рассказывая, каково это — жить в учебнике истории. То же про себя могут сказать родившиеся в Югославии.
То, что я хочу описать, — это не журналистская работа, не исследование. Скорее, путевые заметки с некоторыми замечаниями из собственного опыта.
Я приехал в Белград 20 марта, в четверг, чтобы решить свои дела с американским посольством, поскольку визового сервиса в Москве сейчас нет. Забавно, что здесь предоставляют консульские услуги не только на английском и сербском, но и на русском. Мне подумалось, что они таким образом трудоустроили часть своих работников, просто передислоцировав их в другую страну.
В аэропорту меня встретила Марина, у которой я забронировал квартиру через Букинг. Она говорила с сильным славянским акцентом, была немного мускулинной, поэтому крохотный Фиат Пунто ей как-то не подходил. В разговоре выяснилось, что она тоже работала на круизных кораблях барменом, поэтому мы быстро нашли общие темы. Тем более что осведомленность людей, занимающихся извозом, в политике и истории, как вы знаете, обычно очень высока. Конечно же, я довольно скоро стал расспрашивать о протестах, тем более что в самолете смотрел свежий репортаж Штефанова.
Марина стала рассказывать с нескрываемым волнением в голосе о воровстве, о бандитах во власти, о том, как бессовестно у народа отнимают деньги, глядя прямо в глаза и держа руку у налогоплательщиков в кармане. Мне это очень напоминало мое собственное впечатление от действий правительства Януковича в 2013 году. Сильным триггером стало обрушение козырька над центральным входом вокзала в городе Нови-Сад, который похоронил под собой 15 человек, в том числе детей. Лучшего объяснения того, как коррупция убивает, не придумаешь. Ближе к концу своего визита я нашел время посмотреть это место. Особо удивило то, что его окружили не забором, а просто заграждением. Два стихийных мемориала размыло дождем. Дежурные полицейские не обращали на меня внимания, поэтому можно было спокойно фотографировать.
Марина энергично стала описывать акцию, которая прошла на прошлых выходных. В субботу, 15 марта, в Белград приехало по разным оценкам до миллиона человек (она сказала, что несколько миллионов). И приехало бы больше, если бы правительство не отменило междугороднее сообщение поездами и автобусами. В любом случае, сколько бы сотен тысяч ни собралось, такого количества людей на протестах в Сербии еще не выходило. Особо ярким событием было использование звукового оружия. Во время акции организаторы объявили 15 минут молчания в честь каждого из 15 погибших в трагедии на вокзале в Нови-Сад. Представьте себе многотысячную толпу, где большинство молчит, кто-то молится, кто-то фотографирует, кто-то переговаривается шепотом, но поражает не свойственная такому столпотворению тишина. Но потом раздается невероятный шум, от которого толпа бежит врассыпную. Марина сказала, что была на соседней улице, и ей показалось, что на толпу спикировал истребитель. Когда я делал кругосветку на Sea Princess в 2015 году, похожие устройства устанавливали на прогулочную палубу корабля для борьбы с сомалийскими пиратами, поскольку иметь боевое оружие на круизном лайнере нельзя. Было ли использование этой штуки провокацией или плевком в лицо протестующим — можно только гадать.
Я прилетел через Дубай из Сиднея рейсами по 14 и 6 часов. Впервые получилось подремать на долгом перелете, поэтому чувствовал я себя довольно бодро. Еще на корабле, в столовой, разговорился с коллегой-сербом, сказал, что поеду в Белград за визой. Он сказал, что обязательно нужно пойти в храм Святого Саввы и помолиться ему. Что я и сделал. Визу на следующий день одобрили. Попробуйте теперь доказать мне, что это никак не связано.
В юности я был патлатым хиппи в рваных джинсах и учился на историческом. Любил кинематограф и хотел казаться интеллектуалом. Посмотрев «Мечтателей» Бертолуччи, вдохновился на написание дипломной работы по студенческой революции во Франции в 1968 году. И все последующие курсы вплоть до магистерской я топтался на той же теме. Поэтому интересно было посмотреть на Сорбонну, когда оказался в Париже. Остатков бунтарского духа в Латинском квартале я тогда не заметил. А вот сейчас в Белграде — напротив.
Нынешние протесты во многом навредили системе образования. Как мне объяснили местные, детские сады работают как обычно, начальная и средняя школы сократили уроки, старшие классы, колледжи и университеты отменили занятия вообще. Выпустить последние курсы и дать дипломы в школах в этом году не удастся. Как разрешить ситуацию, никто не знает.
Но самые активные студенты счастливы. В состоянии бунта многие двадцатилетние чувствуют себя как рыба в воде. На философском факультете, который находится в самом центре Белграда, это видно лучше всего. Занятия отменены, но двери не закрыты. Окна и стены исписаны лозунгами и заклеены плакатами.
В основном это требования измениться не только политикам, а всему — родителям, преподавателям, людям на улице. Юные хиппи снова хотят сдвинуть мир со своей оси, как это делали поколения их дедушек в 1968 году.
Когда много лет работаешь на кораблях, у тебя появляется привилегия заводить друзей по всему миру. И в этом же недостаток — твои друзья разбросаны по всему миру. Но когда путешествуешь, и есть возможность кого-нибудь увидеть, с кем тебя развела судьба на тысячи километров, это большая радость.
С Милошем мы работали вместе, он тоже был фотографом, несколько раз оказывались в одной команде на разных кораблях, пережили много историй, которых хватит на отдельную книгу. Сейчас он живет со своей девушкой Милицей в городе Нови-Сад, фрилансер (работает на себя).
У Милицы есть подруга из богатой семьи, которая может позволить себе не сдавать квартиру, а найти приличных людей, кто будет жить там бесплатно, платить коммуналку и ухаживать за жильем. Такими приличными людьми и оказались мои друзья.
Хозяева уехали в Германию больше 20 лет назад, со времен постройки всего дома здесь ничего существенно не меняли. И получилась настоящая капсула времени. Если убрать плоский телевизор, можно снимать кино про балканскую войну. Кстати, прямо под полом семья пряталась во время бомбардировок. В трехстах метрах отсюда мост через Дунай, который разнесли полностью. Представляю, как тогда громыхало.
Вечером первого дня Милош сказал, что нам надо идти на книжную ярмарку, помочь друзьям в промо их издательства.
Конечно же, мне интереснее всего было посмотреть, сколько русских авторов можно увидеть. Помимо Толстого и Достоевского, сербы уважают и Булгакова (в последние годы его фамилия все чаще упоминается в тройке мировых русских авторов). Много изданий Цветаевой, книг по истории России.
Милош считает себя большим знатоком истории. Видно, его уверенность производит впечатление на Милицу. Но я вижу, что главный источник его знаний — рилсы в Инстаграме и документалки на Ютубе, созданные анонимными авторами. Поэтому любое утверждение о причинах войн имеет экзотический флер теории заговора, а любая археологическая находка неоспоримо доказывает древность Великой Сербской цивилизации. Отдельное увлечение таких горе-историков — игра словами. Например, название города Берлин — от сербского слова «берлина», английское слово boy от славянского «бой», потому что мальчики дерутся. Утверждение, что русские и украинцы — сербы, и предки европейцев тоже — стало нашим мемом.
Прогуливаясь по стендам и знакомясь с людьми, надо иметь крепкую печень и густую растительность в ноздрях. Первое для того чтобы справиться с ракией, которую предлагают выпить новые друзья, второе — чтобы вытерпеть их привычку курить везде, даже в помещении на книжной выставке.
Проходя мимо выставленных для презентации стульев, Милош сказал:
- О, это Кане! Давай с ним сфоткаемся!
Это был пожилой сербский панк-рокер Зоран Костич, о котором я, конечно же, ничего не знал. Он услышал, что Милош обращается ко мне как Вени и на английском и спросил у него:
- Вени натовац? — Именно этот момент и остался на фото.
- Я не натовец! — даже стало немного обидно. Но старого рокера мой ответ успокоил.
Сремски Карловци — старый австро-венгерский город с богатой историей. Во времена Петра здесь заключили мир с Турцией, а Россия безуспешно пыталась оставить за собой Керченский пролив, потом генерал Врангель бежал сюда с остатками армии.
Сейчас это столица сербского виноделия. Милош пообещал, что обратит меня из любителя красного в любителя белых вин, но, несмотря на прекрасное качество, это не удалось.
Самое яркое впечатление осталось от протестов. Мы шли через центр, по одной из старых улиц, которая была перекрыта полицейской машиной. За ней молча стояла толпа. Это было 15 минут молчания, по минуте за каждого погибшего на вокзале в Нови-Сад.
Очень странное чувство, когда ты видишь перед собой сотни людей. Кто-то молится, кто-то смотрит перед собой, кто-то по сторонам. Но все молчат. Даже слышно, как лают собаки в дальних кварталах. Но после молчания толпа загудела, люди достали свистки и мегафоны, и находиться среди них стало совсем некомфортно.
Милош вспомнил, что у него здесь есть приятель, и к нему можно зайти на работу. Мы дошли до старой церкви, и выяснилось, что идем к священнику. Когда Милош меня представил, я по привычке заговорил на английском. На что отец Георгий нахмурил брови и с сильным акцентом сказал по-русски:
- Нешто хорошо, что два славянина говорят между собой на английском? — и мне правда стало не то чтобы стыдно, скорее, неловко.
Он пригласил меня исповедаться, чего я никогда в жизни не делал. И прошло это как-то легко, по-дружески.
Потом, вместе с благословением, священник дал нам бутылку красного вина, закрыл ворота церкви огромным старым ключом и отпустил с Богом.