Само по себе научное открытие, бизнес-идея – найденное решение проблемы не может обеспечить успех автоматически. Как выданный кредит в банке, не всегда решит проблему — инвестиционного ожидания. А когда, казалось бы, найденное решение может пойти во благо людям, но этого не происходит по вине всё тех же людей. Может так быть, что такое бремя, переживаний, может вынести не каждый человек. В итоге одни предают свои идеалы (перед самим собой) и призвание. А другие, несмотря на трагический контекст обстоятельств: жизненные надломы и удары судьбы, сохраняют своё имя сквозь года. Судьба таких людей, редко складывается благополучно, но их служение науки и долгу гуманизма, должны напомнить обществу о высокой цене, оплаченной такими людьми. Наше новое исследование не о предпринимателях, а о людях науки.
История первая. Прежде чем перейти к истории Земмельвейса, давайте уточним, с какой проблемой он как врач и учёный столкнулся. Проблема эта имела собирательное название «Родильная горячка». Иначе говоря, это был (как часто считали врачи своего времени), после родовой, но фактически при родовой или акушерский сепсис, который приводил к инфекционному заражению женщин, когда у них принимали роды и они находились в больницах. Со времён постройки первого родильного дома в XVII веке дела шли настолько плохо, что это приобретало форму, по мнению врачей, эпидемии. Конечно, сейчас уже известны, причины значительного роста смертей матерей в 18 и 19 веках. Одной из прямых причин, связывают, то, что в родильные дома стали приходить на обучение студенты, после занятий в морге для изучения акушерства. А порой сам врач, который осуществлял вскрытие, мог сразу после него начать принимать роды, не особо прибегая к промежуточной гигиене. Руки, конечно, мыли. Но проблема была сложнее. Поскольку, как ни дико это звучит, отчасти — такой практики у врачей не было, как и не было микробной теории. Что неизбежно приводило к смертям рожениц, напрямую от людей, которые должны были и исключить, снизить факторы их гибели. Если сейчас, в XXI веке, примерная статистика материнской смертности в развитых странах измеряется цифрами в 12 смертей на 100 000 родов. То в XIX веке такой показатель, мог достигать от 500 до 1 тыс. смертей. Учтивая, что локальная статистика причин смертей могла быть выше, т. к. родивших могли отпустить домой уже заражёнными, где они уже и погибали.
Родильная горячка, также имеет свою историю открытий у учёных из разных стран. Считается, раньше, чем Земмельвейс (1818–1856) с проблемой (в научном смысле) столкнулись англичанин Чарльз Уайт (1728–1813) и американец Оливер Холмс (1809–1894). У каждого был свой подход и своя история. Но именно печальный опыт Земмельвейса обращает на себя внимание, то, как сложились его обстоятельства и какой была реакция научного окружения. Сделаем небольшой - общий очерк этих специалистов и людей.
Чарльз Уайт родился 4 октября 1728 года, в семье врачей. Он был единственным сыном Томаса Уайта, хирурга и акушерки Розамонд Бауэр. Так, Чарльз, уже будучи хирургом, а также специалистом в области ортопедии и акушерства, опубликовал, в 1773 году, научную работу — трактат по «ведению беременных и лежачих женщин», обратим внимание, что в последующем, его работа – переиздавалась и дополнялась, по данным Wikipedia, не менее пяти раз. Работа публиковалась в Соединённом Королевстве, США, а позже издавалась в Германии и Франции. По данным Wikipedia в чём-то, в рамках своих научных исследований был неправ. Например, в работе «Отчёт Уайта о регулярной градации у человека, а также у различных животных и овощей». А в других своих научных работах и врачебных практиках, напротив, был часто прав и достигал успеха как учёный и врач. С 14 лет он помогал при хирургических операциях и родовспоможении. Он был не только пытливым и талантливым хирургом, но и учёным с живым умом. Многие его методы в части вправления вывиха, применение сухой губки для остановки кровотечения, абсцессов и лечению людей, страдающих заболеваниями при образовании камней внутри органов человеческого тела, показали хорошие результаты в выздоровлении пациентов.
Так, будучи сооснователем Королевского лазарета Манчестера, он во многом реорганизовал организационный порядок, предшествующий и протекающий во время родов. Не имея научного представления о бактериях, он потребовал полной чистоты в родильных операционных, отдельных чистых (прохладных – проветриваемых помещениях) комнат для роженицы, не говоря о чистых инструментах, бельё и гигиене персонала, и мытьё рук. Всё это и прочие методы родовспоможения, в т. ч. и после родовые мероприятия, существенно сократили печальную статистику смертей матерей и детей. А вот разделения специалистов по категории на работающих с трупами и с живыми людьми не было. Но и введённые правила гигиены и порядку снизили количество летальных исходов.
Здесь немного отойдём в сторону и забежим вперёд. Достижения и методы Уайта, в 1789 году, применял профессор Боэр в своей венской клинике. Так как выезжал в Англию, мог убедиться в их эффективности. В Wikipedia упоминают, что при нём, в его клинике, на 65 000 женщин, смертность составила 1,3%. Позже в истории венской клинике появится профессором Кляйн. Который не практиковал методов Уайта и Боэра. Более того, ввёл практику обучения своих младших сотрудников на трупах. Которые, по-видимому, контактировали с пациентами больницы. При Кляйне статистика увеличивается до 7,8% в первый год, а годом позже достигает шокирующих 29%. А уже, в свою очередь, в такую обстановку на работу поступает Земмельвейс. Он только в 1846 году, строго запрещает студентам посещать занятие, где возникает контакт с трупами. А только в 1861 году пришёл к понимаю важности смены грязного постельного белья, общей чистоты и гигиене рук акушерками и другому персоналу.
Но об этом мы расскажем позже. Очень странно, что руководство венской клинике, не возникло предмета преемственности в таких полезных и важных практиках.
Если сильно придираться к датам, то Уайт первым разработал практику ухода за роженицами, с учётом гигиены, также влияющие на заражение. Он смог спасти множество жизней Матерей и их детей.
Земмельвейса и Уайт совпадают в своих рекомендациях и мерах, правда, большей с разницей в 75 лет. Только в мерах Уйта, не было предписания по ограничению контактов с трупами.
Позже, американец Оливер Уенделл Холмс старший (1809–1894), в 1843 году публикует в США, свою научную работу под названием «О заразительности послеродовой лихорадки» (название может отличаться в разных источниках) в которой, сформулировал порядок работы врача – акушера. Оливер — личность разносторонняя и не менее интересная. В Wikipedia он упоминается не только как американский врач, но также как поэт и писатель. Он был первенцем в своей семье у Абиэля Холмса священника и Сары Уэнделл.
Оливер родился 29 августа 1809 год. Мать Оливера, была из богатой – благополучной семьи. Её отец был судьёй, в честь него, его и назвали Оливером, также в роду по материнской линии были губернатор (ещё колониальной Англии) и первый американский поэт. Таким образом, в семье Оливера, не было проблем с тем, чтобы дать сыну хорошее образование и личностный пример.
По материнской линии были губернатор (ещё колониальной Англии) и первый американский поэт. Таким образом, в семье Оливера, не было проблем с тем, чтобы дать сыну хорошее образование и личностный пример.
Последним Оливер воспользовался на как нельзя лучше – самореализовав себя на благо общества.
Так складывается и кажется, что совсем не импульсивно и по некому душевному позыву и долгу. Начальное религиозное образование, которое он получил, не определило в нём желание, как и его отец, пойти по стезе теологии. Однако кто-то из внимательных учителей, обратил внимание на его интерес, связанный с поэзией, и посоветовал ему развиваться и в этом направлении. Так, с 15 лет, он учится в Гарвардском университете (изучает юриспруденцию) —1829 год, далее, принимает решение переключиться с юриспруденции на медицину, придя к выводу, что первое уступает в гуманности второму. Так 1830 году переезжает — поступает в Бостонский медицинский колледж. Там устраивается помощником врача (отцу его друга Оливера). По наблюдениям Оливера, подход врача, отличался внимательностью и гуманностью к пациентам. В 1833 году Холмс, едет в Париж для продолжения своего обучения и повышения квалификации. Поскольку в то время, реформы в системе городских больниц Парижа, отличались своей прогрессивностью.
Из биографии Оливера Уэнделла Холмса (старшего) мы узнаём, что отдельной чертой его личности был интерес к поэзии и литературе. В нём был настоящий талант автора, который наблюдал жизнь - людей и обстоятельства. А полученный опыт созидал в форме стихов, рассказов, эссе и романов. Он как бы продолжал, в творчестве свои гуманистические качества. Творческая часть его личности, как бы, шла вместе с его личностью врача и учёного. И, надо признать это ему помогало. Интересно то, как Оливер относился к своему занятию, приведём несколько цитат из Wikipedia:
- «вкусил опьяняющее удовольствие от авторства»,
- «нет такой формы отравления свинцом, которая быстрее и основательнее проникает в кровь, кости и костный мозг, чем та, что достигает молодого автора при мысленном контакте с type metal (специальный металлический типографский сплав: свинца, олова и сурьмы).
После обучения Оливер возвращается из путешествия по западные Европы в США – 1836 году. Ему присваивают степень доктора медицины от Гарвардской медицинской школы. Дальнейшая жизнь была очень активной и состояла из преподавания, небольшой врачебной практики и занятие различных должностей, от преподавателя до декана Гарвардской медицинской школы.
В 1842 году он побывал на лекции Уолтера Ченнинга (профессора медицины), которая прошла в Boston Society for Medical Improvement — Бостонское общество развития медицины. В рамках этой лекции был поставлен вопрос о возможной причине послеродовой лихорадки и её возможной передачи от врачей к пациенту. Холмса заинтересовала постановка вопроса, он проводит своё исследование, и к 1843 году публикует статью на базе своего исследования в «New England Quarterly Journal of Medicine and Surgery». Он приходит к выводу, учитывая, что микробная теория ещё не была научно формализована (но мы видим, что люди — учёные, на разных этапах, так или иначе, догадывались о причинно-следственных связях явлений), формулирует профилактические требования к процессу родовспоможения. К научному материалу он подходит с подробным описанием доказательств заражений и послеродовых летальных причин среди женщин. Были приведены исследованные примеры, связанные не только гигиеной врача и мытьём рук, но и с контактами: врача с трупом, а после с пациентом, между пациентами, предметами быта (простыни, мочалка, одежда) и прочее. Всё подтвердило теорию заразности болезни, на то время известной как «родильная горячка/послеродовая лихорадка».
Холмс, также подвергся критике, но скажем так, не особо научного уровня. Хоть его оппоненты и были представителями профессионального сообщества. А суть обвинений были в духе, мол, что такого быть не могло и быть не может, а все выводы Холмса, развитые, лишённые рациональности допущения.
Видимо, резонанс неослабевающей критики, был настолько бо́льшим, что через 12 лет, в 1855 году Оливер отвечает своим оппонентам, опубликовал уточнение своей брошюры, которую назвал «Послеродовая лихорадка как частный мор». В которой, уже напрямую обращается к своим оппонентам, взывая к благоразумию и врачебной ответственности. Благоразумная практика, к которой он призывал, оправдал себя и дала свои плоды, существенно снизив смертность от родильной горячки.
В Оливере Холмсе, в его характере, сложились разные профессиональные занятия. Это был человек разных талантов. Острый ум, живой и доброжелательный нрав. Есть мнение, что на основе его личности (кругозора), сатирическом стиле преподавания — ведение лекций, он стал частью, собирательного образа – Шерлока Холмса. Он был успешен как поэт, литератор и учёный. В стихах он мог высказаться, на тему, которая волновала и находила отклик в обществе. В различных рассказах, эссе и медицинских очерках описывал свои точные жизненные – бытовые наблюдения. Писал он романы, биографии, занимался переводами, статьи не только медицинского характера, но и общественного - государственного. Этим он занимался почти всю жизнь. Но, основная его деятельность была связана с преподаванием, медицинской практикой, научным исследованием медицины и её реформированием.
Благодаря своим литературным талантам, он был в состоянии конструктивно работать со своей критикой, оппонировать ей, защищая свою научную точку зрения.
Игнац Земмельвейс, человек, благодаря которому его простое, и в то же время очень важное открытие, спасло множество жизней и не смогло спасти ещё больше, из-за сложного характера (подозреваем вызванной душевной болезнью) и враждебно настроенного профессионального окружения.
Игнац, был Венгром по происхождению, родился 1 июля, 1818 года, в городе Буда – на тот момент это Королевство Венгрия, австрийская империя. Сейчас это один город Будапешт, после объединения городов Буда и Пешт, которых разделяет река Дунай. Детей в семье Терезии (матери) и Йозефа (отца), было по одним данным восемь, а по другим десять человек, а сам Игнац, родился, по разным данным четвёртым или пятым ребёнком. Интернет-источники приводят разные цифры. В финансовом плане семья была благополучной. Отец Игнаца, Йозеф, был успешным предпринимателем – он занимался оптовой торговлей специями и товарами широкого потребления. Поэтому семья, могла обеспечить хорошее образование Игнацу. Он поступает в 1835 году, на курс философии пештский (Венгрия) университет. А к 1837 году, отец Игнаца, настаивает на его переезде в Вену (Австрия) и чтобы последний, поступил в венский университет, на юридическое отделение (школу права). Игнац, сначала изучает юридические науки, но также как Оливер Холмс, уходит с юридического факультета венского университета, на медицинское отделение. По сведениям Wikipedia, уже через пару недель Игнац понимает, что карьера юриста — это не то, что его может увлечь.
Как-то раз, он был на уроке анатомии с другом (который, видимо, учился на соответствующем факультете), где проходило показательное вскрытие. Игнац, впечатляется устройством человеческого тела — медицинской наукой, он понимает, в чём его призвание и где его место. Посоветовавшись с родителями, меняет юридический факультет на медицинский. Правда сначала, после обучения на первом курсе, он из Вены возвращается в Пешт, где в местной медицинской школе (пештского университета), учится два года до 1841 года. Однако при сравнении венского и пешсткого университетов, он отдает предпочтение перовому – Венскому, т.к. уровень качество преподавания было разным. Это не смотря, на то, что у него были языковые сложности с венгерским языком. Так как родным языком, на котором говорили дома, для него был диалект немецкого — дунайски-швабский. Он возвращается и продолжает учёбу в венском университете.
Четвёртого апреля 1844г., он сдаёт дипломную работу и получает степень доктора медицины. По некоторым данным дипломная работа была с таким названием «Трактат о жизни растений». На мой взгляд, неоднозначный выбор темы для диплома. Впрочем, выбора темы диплома часто не зависит от предпочтений студента. Но что касается других занятий, связанных с обучением, они были максимально близки к теме медицины.
Ему повезло с преподавателями, которые сильно повлияли на него. Например, Карл фон Рокитанский (австрийский патологоанатом чешского происхождения, политик и философ), дал возможность Игнацу проводить вскрытия трупов, которых поразила родильная горячка. Также, он обучался различным физическим методам исследования пациентов больниц и основам статистического анализа (что ему пригодилось в будущем). Курировал его Йозеф Шкода (Чешский терапевт, профессор медицины и один из основоположников дерматологии). Шкода вместе с Карлом Рокитанским стали основателями венской школы современной медицины.
Игнац, хотел развиваться и изучать патологию (область медицины, изучающая болезненные процессы, протекающие в живом организме) у своего преподавателя Якоба Коллечка, которого Игнац высоко ценил как учёного. Но такой возможности (причины неизвестны) ему не предоставили. Впоследствии Игнац и Якоб были друзьями. Также он решил попробовать стать ассистентом Йозефа Шкоды, но и это место, ранее обещали другому студенту. В итоге он определяется ординатурой на акушерство, статус которого, считался по сравнению с другими специальностями менее престижным. Косвенно это подтверждается, например, сроком обучения двухмесячных курсов, по практике акушерства. Который Игнац, прошёл к августу 1844 года, а к ноябрю 1845 года он получил диплом по хирургии. Правда, источники приводят разные сроки обучения. Например, что с 1 августа 1844 г. по 30 ноября 1845 г. он обучался хирургии, акушерству и гинекологии. А по другим данным, на обучение по акушерству и гинекологии, ушло два года, с 1842 по 1844 год. В то же время период обучения, у Йозефа Шкоды, занял с 1844 по 1846 год. Предположим, что Игнац, искал, как себя реализовать, поэтому нашёл время для дополнительного обучения.
Итак Игнац Земмельвейс, устраивается на работу (в качестве аспиранта, ассистента, в последующем — ординарного ассистента, в последнем статусе он работает два года) в Центральную венскую больницу. При которой были две родильные клиники. В одну из них он и утроился. Неясно, когда именно Игнац начал работу, с датами в источниках нет единой точки отсчёта. Датой начала работы целых три: июнь 1844г., 27 февраля 1846г. и 1 июля 1846 г. Возможно, на разных этапах своего обучения, он числился на разных должностях в клинике. Следующие два года 1847–1848 года, были очень насыщенные, на разного рода, события в жизни Игнаца.
Распорядок дня у ассистента — врача — Земмельвейса, был очень плотным. Рано утром, вероятно, по служебным обязанностям он приходил в морг, также посещал анатомический театр для изучения методов и техник для уверенной работы с пациентами. Далее перед утренним обходом главного врача, Игнац занимался осмотром пациентов. После обеда занимался сопровождением – обучением студентов, которые посещали беременных и рожениц, для обучения акушерской практики. И наряду с таким распорядком, Игнац, часто в ненормированном режиме привлекался к операциям с пациентами. Он не жаловался и чувствовал себя на своём месте и даже считал себя почти счастливым. Поскольку занимался любимым делом. Единственное, что его сильно огорчало, — это ужасная статистика смертности детей и женщин после родов.
Природа — источник проблемы, Игнацу, открылся не сразу. Несколько лет он наблюдал, а, возможно, и был участником трагедий людей, которые попадали в его клинику. Это сильно терзало его душу. Причины и основные теории, на которые ссылались научное сообщество — доктора того времени, было порядка 30, от сложного климата до нездорового рациона, или даже на некую «атмосферно-космическую эпидемию», вызываемой невидимыми «миазмами». Правда, результаты посмертного отчёта — о причинах смерти, часто указывали на заражение крови. Родильная горячка, для врачей, несмотря на высокую смертность, стала делом привычным.
Проанализировав статистику (от источника к источнику цифры – проценты разные) смертности двух родильных отделений. Земмельвейс придал значение нескольким фактам. Первое, роженицы практически не умирали от родильной горячки, если рожали вне клиники. Второе, в одном госпитале смертность рожениц была намного выше на десятки процентов, чем во втором, где статистика если не стремилась к нулю, то не превышала трёх процентов. Хоть сама практика и медицинские методы, применяемые в госпиталях, были одинаковыми. Явное отличие, по его наблюдениям, было в том, что в первом госпитале студенты с докторами осуществляли вскрытие трупов вместе со студентами, они же и принимали роды. А во втором отделении таких фатальных совмещений не было, там работали только акушерки, которые не занимались вскрытием усопших и не контактировали особо ни с кем из первого отделения.
Земмельвейс, как мог, пытался исследовать проблему и как-то разобраться, выработать методы профилактики. Проблема все больше давила на Земмельвейса и тайна высокой смертности овладели им, лишали его душевного покоя. В личном плане, на его состояние сильно повлияла смерть друга и врача (профессором судебной медицины) Якоба Коллечка. Так вышло, что Якоб случайно порезался скальпелем во время вскрытия и умер в 1847 году, в 44 года, от заражения крови. Тщательно изучив протокол вскрытия друга, он заметил, что симптомы, похожи с симптомами рожениц, из первого отделения с высокой смертностью. Напрашивался явный вывод, что принимавшие участие в принятии родов врачи и студенты, заражают рожениц «трупными частицами», принесёнными после проведённых вскрытий.
Тогда ещё молодой врач Земмельвейс, сразу решил, что всё и в первую очередь студенты после вскрытия должны мыть руки раствором из хлора. Эта несложная практика, к которой он также пришёл не сразу (путём экспериментов, хлорный раствор оказался эффективнее) стала очень действенной: в первом родильном отделении смертность значительно снизилась, почти в 10 раз. Из 100 рожениц могли погибнуть две. Это сильно меняло показатели смертности. Но и такой вывод не был окончательным с точки зрения эффективности превентивных мер. Далее, происходит ещё один летальный инцидент. Погибли одиннадцать из двенадцати женщин, которые вот-вот должны были родить и которых Земмельвейс осматривал лично. Выжила, одна женщина, которая имела воспаления. Поскольку Игнац имел контакты с ней, он, сам того не понимая, перенёс на руках заразные частицы на других женщин. Это укрепило его теорию как врача, но и нанесло очередной душевный удар. Он сразу изменил порядок работы и предписывал мыть инструменты и руки не только до контакта с пациенткой, а также после него.
Конечно, ни должность, ни его аналитические выводы врача не позволяли в корне изменить практику и походы с работой пациентов. Его начальник клиники, профессор Иоганн Кляйн, и другие представители местного научного сообщества, показатели смертности считали явлением обыденным и не требующим научного разрешения ввиду его отсутствия. Поначалу Земмельвейсу не мешали вводить его правило с мытьём рук, хотя особо никто не был против и этой небольшой процедуры. Но сложности начались дальше. Обстоятельства разной силы и природы играли не на пользу Игнацу.
Немного отвлечёмся, обратим внимание на дополнительные аспекты истории учреждения, в которой работал Игнац. Обращает на себя внимание интересный период из истории клиники. До Иоганна Кляйна, главным врачом акушерского отделения венской больницы был Иоганн Лукас Боэр. Который, был опытным акушером, придерживался консервативной – естественной практики приёма родов. А именно, он не использовал в работе щипцы и прочие инструменты. Не брал кровь на анализ и не вводил в кровь, лекарства роженицам. Кормил рожениц питательной пищей, отправлял гулять на свежий воздух и даже прописывал физические упражнения. Его считали основателем акушерства в венском университете, в котором интересовались современными практиками акушерства.
По данным Wikipedia, Боэр был сторонником британской школы акушерства, считал, что родильная горячка может передаваться от больных пациентов к здоровым, то есть является заразной. И поэтому требовал от медперсонала, следить за чистотой палат, разделять больных пациентов от здоровых. И самое главное, он понимал, что студенты-акушеры вообще не должны обучаться на трупах, и после контактировать с больными. Пока Боэр, руководил родильным отделением, смертность не превышала 1%. Лукас Боер, изначально был Иоганном Лукасом Бугерсом, и в ходе своей биографии – как талантливый акушер и хирург, был знаком с Иосифом вторым (император Священной Римской Империи), который рекомендовал ему сменить фамилию Бугерс, видимо, на более немецкую Боер. Иосиф второй, помогал с его научной карьерой, поддержал его поездки на обучение в Голландию, Англию, Францию и Италию в 1785-88 годах. В 1789 году, он стал имперским хирургом и руководителем родильного отделения венской больницы. Его считали прекрасным специалистом, однако после смерти Иосифа второго, сторонники другой медицинской доктрины, основанной на патологической анатомии, сместили его с поста главного врача – акушера и поставили на его место, в 1822 году, Иоганна Кляйна.
Вернёмся истории Игнаца. Молодому врачу Земмельвейсу, которому без малого было 30 лет, в должности ординарного ассистента, начал активно бороться за жизни матерей, не рассчитывая никакие материальные награды, а лишь только рассчитывал на научную поддержку у начальства и учёных коллег. Владея навыками статистического анализа, он начал вести подробный отчёт по причинам не только текущей смертности, но и смертности из разных стран прошлых лет — более чем за 300 лет. Такую информацию приводит русская страница Wikipedia. Сложно сказать, учитывая то время, какие статистические источники использовал Земмельвейс. Но, проделанная работа – отчёт наглядно показывали характер заболевания, который был эндемическим (ограниченным по месту распространения), а не как считалось эпидемиологическим. Болели родильной горячкой, в родильных домах, которые организационно соседствовали с анатомическим театром, моргом, со вскрытием трупов. То есть, там, где врач — акушер мог контактировать с трупом и пациентами родильного отделения. А уж цифры – по количеству смертей не щадили никого и взывали к ответственности. Игнац, вместе со своим учителем (который обучил его статистическому анализу) обратились к Иоганну Кляйну, с просьбой созвать комиссию и начать решать как-то проблему. Последнему, ожидаемо благодаря своим давним связям, как-то удалось повлиять на то, чтобы такой комиссии не было. Но, поскольку проблема само́й собой не решилась, статистика смертей только росла. И всё-таки позже, была сформирована министерская комиссия. Правда, как таковую проблему они не выявили. Во всём обновив иностранных студентов – акушеров. Мол, их действия и правило работы производились с нарушениями, и были определены как неквалифицированные. Отчасти проблема была и в этом. Не зная микробной теории, врачи могли мыть руки не так часто, как это необходимо сегодня. А иногда могли, просто вытерев руки платком, после вскрытия трупа, перейти к осмотру живого человека. В целом, конечно, руки мыли, но обычное мыло не было так эффективно против такой проблемы. Также комиссия выявила практику осмотра пациентов, группами студентов, что без должной антисептики, также влияло на смертность рожениц. Основная проблема, в выводе комиссии, была связана с этой практикой и работой иностранными студентами. Причём, по мнению комиссии, последние работали как-то грубо с женщинами. В итоге число иностранных студентов сильно сократили. Какие-то, у комиссии, более политические выводы, нежели научные.
Учитывая обстоятельства заражения людей – рожениц, сокращение числа студентов – уменьшает (через три месяца, в семь раз) статистику смертности от родильной горячки, тем самым подтверждает решение комиссии и косвенно делает правым профессора Кляйна (директор клиники), и неправым ординарного ассистента Земмельвейса. Правда, первый переживает за свою репутацию и должность, а второй — за жизни людей.
Для удобства опишем исходя из найденных источников, хронологически произошедшие события:
- В 1844 (возьмём самую раннюю дату) году, Земмельвейс поступает на работу в Венскую центральную больницу. Где сталкивается, с проблемой высокой смертности рожениц;
- В 1846–1847, на фоне высокой смертности, клинику посещает комиссия. Которая приходит к поверхностным причинам смертности. Предписания, которые постановила выполнить комиссия, снизила число студентов – врачей и контактов с роженицами, и, как следствие снизили показатели смертности. Но саму проблему это не решило.
- В течение 1847 года, Земмельвейс, дополнительно исследует проблему (с коллегами, делает опыты на кроликах, результаты опытов которые подтверждают его теорию о заражении крови), вводит меры (с разрешения руководства клиники) по мытью рук хлорированный водой, что существенно снижает смертность. Но, позже произошли новые случаи заражения и летального исхода среди рожениц, что привело корректировки правил по мытью рук, и инструментов врачей. К сожалению, как понял Земмельвейс, он сам мог быть переносчиком заболевания. Более того, он обратил внимание, что в некоторых лёгких случаях заболевания родильной горячки, может передаваться по воздуху, например, когда роженица находится в одной палате с другим заболевшим человеком.
- В 1848–1849 годах, окончательно убедившись – придя к этому опытным путём, в природе заболевания, пытается привлечь внимание руководства (в особенности после смерти друга Якоба Коллечка), но директор клиники Кляйн, препятствует публичной работе Земмельвейса. И вовсе не продлевает ему контракт на работу в клинике. Формальных причин для увольнения Земмельвейса, долго искать не пришлось. Он был уволен, с репутацией молодого, самоуверенного врача и политически неблагонадёжного гражданина.
Не вдаваясь в подробности, скажем, что этнические автономии (условно) – народов населявшие европейские государства — империи требовали больше для себя прав. К концу 1848 года в Вене между восставшими венцам и имперской армией, возникали столкновения. Последние подавили восстание, а после принялись расстреливать революционеров. По некоторым данным Земмельвейс даже записался в национальное ополчение, но не приминал участие в конфликте – уличных боях, в отличие от его братьев.
Сочетание в его активной этической и гражданской позиции, усугубляют его положение, что даже за счёт его научных исследований, последующее снижения смертности, признания как минимум у руководства клиники, Земмельвейсу это не приносит.
Руководство не воспринимает Земмельвейса всерьёз. Всё это лишь привело к сложностям во взаимоотношениях с директором клиники, профессором Иоганном Кляйном. Он запретил Игнацу, на фоне его профилактических инструкций по мытью рук, инструментов и прочих мероприятий, заниматься научной публикацией статистики снижения смертности. И как выше было сказано, увольняет его из клиники.
Фактически Игнац, становится безработным. С одной стороны, его практически затравили в лице администрации, персонала и научного сообщества, так как врачи и администрация клиники категорически отказывались признавать себя виноватыми в высокой смертности рожениц. А с другой стороны, молодые студенты, его друзья — авторитетные учёные (Фон Рокитанский, Фердинанда Гебра и Йозефа Шкода) публикуют, со ссылкой на Игнаца, научные статьи об открытии Земмельвейса, а иногда сами выступают с докладами. Также, некоторые студенты – сторонники Земмельвейса, пытаются популяризировать его метод и публикуют лекции и эссе в Лондонском и Французском научных изданиях.
В этих публикациях аргументация была слабой, в цифрах были какие-то неточности (нет информации, почему статья, не была вычитана Игнацем). Поэтому открытие о природе заболевания родильной горячки, как о заразном явлении, научное сообщество посчитало недостаточно доказанным с точки зрения приведённых доводов. Историки связывают это, с тем, что сам Земмельвейс, не владел свободно немецким языком, избегал официальных лекций и докладов. Он также пробовал рассылать частные письма известным акушерам Европы. Отношение и даже реакцией к его письмам были разными. Кто-то возмущался его точкой зрения, а кто-то, напротив попробовал её на практике. Так, один из них, талантливый ученный, из Киля, (Германия) Густав Адольф Михаэлис (1798–1848), успешно применил метод Земмельвейса. Но, будучи также, как и Игнац, много лет сопереживавший этой проблеме, в своём родильном доме, которым руководил с 1842 года, стал жертвой депрессии – виня себя в смерти многих рожениц и, в частности, его племянницы. Сделав немало в своей профессиональной работе и наверняка смог бы сделать ещё больше. Но людей, порой оставляют силы бороться дальше. В возрасте 50 лет он кончает жизнь – бросившись под колёса поезда.
Несмотря на всю сложность ситуации, внутренний упадок, жёсткая критика, фактическое увольнение — формально непродление контракта. По настоянию друзей для получения права преподавания в медицинской школе Игнац даёт две публичные лекции, по столь важной для него теме — «Происхождение родильной горячки». С одной стороны, лекция была принята успешно, а с другой, в специализированной научной печати, научный доклад был оценён очень низко. Тем не менее после дебатов – по обсуждению доклада (с мая по июль 1850 года), технически, не без поддержки друзей, методы Земмельвейса готовы взять в клиническую практику, и к октябрю ему присваивают степень приват-доцента, с возможностью преподавания, но с ограничениями по проведению вскрытия, приёму родов и обучению в родильном отделении. Преподавание и обучение ограничивалась на учебном манекене. Вроде такие требования предъявили не исключительно к Земмельвейсу, это было нововведением и как пишут источники, совпало с назначением Игнаца и новым требованиям со стороны профильного министерства. Вряд ли, его ввели только из-за Игнаца. Но его, по некоторым данным, его так оскорбило, что он уехал в Венгрию — в город Пешт, даже не простившись с коллегами и друзьями.
Приводятся разные причины, почему он так поступил. Это и возникшие финансовые проблемы, определённый упадок моральных сил, вызванной продолжительной критикой его научной деятельности (так он сам признавался), приводятся такие обстоятельства, что в лице его товарища – учителя, который ему также помогал, возникло недоверие. Йозефа Шкоду, которого в русской Wikipedia, упоминают также как близкого друга Игнаца, и что он, несмотря на участие в его деле, так и никогда не верил в подлинность открытий Земмельвейса. Позже, они уже никогда не общались, а сам Шкода, придерживался, иной точки зрения – оппонентов Земмельвейса по проблеме родильной горячки (вызванной вредоносными испарениями или миазмами). Позже, другие друзья, фон Рокитанский и Герба перестали упоминать его в лекциях и ссылаться на него, но зла и обиды за стремительный отъезд на него не держали.
На фоне подавленной революции в Австро-Венгрии, настроения в обществе были сложные. Тем не менее, сначала Игнац, приезжает из Вены в Буду в 1850 году, и не найдя там возможности для работы. Он уезжает в Пешт, пробует вести частную врачебную практику и одновременно обращается в женскую больницу святого Роха, где просит назначить его на неоплачиваемое место главного врача. В больнице, работа была тяжёлой, а смертность — очень высокой. Поэтому его не могли не взять. На службу он поступает где-то, в мае в 1851 году. Проходит пять лет, в больнице, где работал Земмельвейс, по статистике на 933 роженицы умерло восемь рожениц, с посмертным диагнозом - родильная лихорадка. Метод Земмельвейса снова показывает прекрасные результаты, процент смертности снижается до уровня 0,85%. Там, где подобные методы не применялись, процент смертности был очень высоким и составлял от 10 до 15 процентов.
Тем не менее общее научное настроение не отличается от венского. Местный профессор акушерства пештского университета Эде Флориан Бирли, считал, что природа родильной горячки, связана с загрязнением кишечника, поэтому рекомендовал врачам практиковать на больных промывание кишечника.
В 1854 году умирает, вышеупомянутый Эде Флориан Бирли, а на его место профессора акушерства в пештском университете, объявляют конкурс. Оппонирующими кандидатами были Земмельвейса и некто Карл Браун, который упоминается в английской Wikipedia, как заклятый враг Земмельвейса, ещё по временам проведённым в Вене. Он также был ассистентом Иоганна Кляйна.
Но кандидатуру Брауна отклоняют, поскольку он не говорил по-венгерски и предпочтение отдают Земмельвейсу. Игнац был назначен на должность в 1855 году. И уже будучи вправе определять в порядок работы в своём учреждении, он развивает свои методы и даже вводит в родильном отделении хлорные ванны, что и приносит свои положительные результаты.
В 1857 году, 39-летний Земмельвейс, женится на дочери богатого торговца, на Марии Вейденхофер (дочь успешного предпринимателя Игнаца Вейденхофера). Всего в семье родилось пятеро детей. К сожалению, первые сын и дочь умерли во младенчестве. Позже родились две дочери и сын.
Дела начинают налаживаться, Игнац даже позволяет себе отказаться от предложения занять должность профессора акушерства, в университете Цюриха, в Швецарии. В 1858 читает серию лекций, а уже после 1861 году, он решил, что пришло время для его основательной научной публикации. И публикует свою научную работу – книгу, под названием «Этиология, сущность и профилактика родильной горячки». Также наряду с публикацией работы он рассылает открытые письма разным акушерам Европы. Пытаясь привлечь внимание к проблеме высокой смертности рожениц и осветить свои методы профилактики родильной горячки. Реакция на его письма и книгу, со стороны различных европейских учёных была очень неоднородной. Одни положительно отзываются о его методе, другие, напротив критикуют. Но, Земмельвейс сосредотачивает свои усилия на контркритике. В своих ответных письмах, и даже книге, он не стеснялся в выражениях, что больше походило на выплеск гнева и недовольства. Вместо систематизации объективных данных он перешёл на личности. И как следствие, был встречен крайне негативно и подвергся справедливым замечаниям известных акушеров. Он призывал провести конференцию, однако все его попытки не принесли результат. Неприятие медицинским сообществом и постоянная критика со стороны коллег, к 1862 году, значительно подорвало его психическое здоровье, он стал одержим идей родильной горячки, замкнулся в себе и всё чаще стал подвержен частой сменой настроения, сопровождающейся то вспышками гнева, то доброты и радости. Случались и вовсе не адекватные поступки, а основная линия поведения уже носила асоциальный характер, которая не соответствовала его статусу и облику порядочного человека. Близким и окружающим коллегам, всё больше понимали, что Игнац нездоров душевно – психически.
К лету (август) 1865 года, наступил основной кризис болезни - психического расстройства. Из Wikipedia следует, что супруга приняла решение поместить Игнаца в психиатрическую клинику. Всё было устроено так, что Игнацу врачи рекомендовали (а по факту врач Янош Баласса предписывают направить на психиатрическое лечение) отправиться на отдых. В пути его сопровождали, жена с новорождённой дочерью, дядя жены и ассистент Игнаца по работе. В Вене они сделали остановку, где на вокзале их встретил друг Игнаца, Фердинанд фон Гебра. Он уговаривает, Игнаца посмотреть его новую клинику, а на самом деле это была психиатрическая лечебница Allgemeines Krankenhaus, куда его и сопроводили Гебра и дядя Жены.
Через две недели, при странных обстоятельствах, официально 13 августа 1865 года, Игнац Земмельвейс умирает в возрасте 47 лет. Далее, интернет-источники не приводят каких-то, точно подтверждённых данных. Его смерти предшествует его неудачный побег, последующее жестокое избиение, персоналом больницы.
Уже позже в 1977 году, венгерский писатель и врач Георг Силло-Сейдл, исследовал историю Земмельвейса, он проанализировал протоколы вскрытия, где описывались переломы, травмы мягких тканей, а причиной смерти указано заражение крови, якобы из-за гематомы, с которой Игнац поступил в больницу. Сами документы были оформлены небрежно и с ошибками с расходившиеся с фактами по причине смерти. Даже неясно, кто проводил вскрытие Карл фон Рокитанский, или кто-то из его ассистентов. Поскольку документ был оформлен разными почерками. Путаница с датами приёма, почти нигде не указаны фамилии врачей, которые занимались лечением. Да и саму гематому, из сопровождавших Игнаца не упоминали. Подобные обстоятельства вынуждают исследователей выдвигать различные предложения, что в смерти Игнца, косвенно причастна его семья.
К факторам которые могли спровоцировать его психическое расстройство связывают как одну из форм деменций или определённую стадию сифилиса, которой часто, профессионально, болели акушеры, во времена Игнаца.
Земмельвейса похоронили 15 августа 1865 года, на Центральном кладбище в Вене. На похоронах были некоторые коллеги - члены венской медицинской школы, среди них фон Рокитанский, Йозеф Шпатц, братья Карл и Густав Браун и один из венских друзей Лайош Маркусовский. Из Будапешта, не было никого. Ни родственников, ни друзей. Как и жены, которая сильно заболела, после того, как определила мужа в клинику. Правда после его смерти, она меняет фамилию. Что довольно странно. А в 1891 году, жена Мария эксгумирует останки Земмельвейса для перезахоронения в фамильном склепе. От себя предположу, что это связано с распространением и признанием идей Игнаца. Совсем скоро, Джозеф Листер - 1865 г. он проводит первую операцию с применением раствора карболовой кислоты. А через два года, Луи Пастер после ряда экспериментов (исследуя болезнь шелковичных червей) к 1867 году формулирует научную проблему инфекционных заболеваний.
Уже по разным данным в 1964/1965 году, повторно, Игнаца тревожат его урну и перемещают, чтобы уже в третий раз предать его земле, во дворе дома, где он родился. Дом стал музеем истории медицины имени Игнаца Земмельвайса.
С одной стороны, трагичный, но важный жизненный опыт Игнаца Земмельвейса, показывает, что может быть и так, когда открытия, которое может спасёт сотни и тысячи жизней, самого по себе, недостаточно. Очень важно хладнокровно и последовательно относиться к доказательной работе. В научной публикации Земмельвейса, отчасти не хватало ясности в части способа подачи должного представления важной научной информации в профессиональном сообществе. Своё открытие он истолковал как единственно верное. А критиков своей теории, а они в чём-то были правы, критиковал в ответ, но по большей части ненаучно.
В свою очередь, сами критики, обвиняя Игнаца, в отсутствии новизны его научного открытия – в части влияния трупного яда на появления родильной горячки. Аргументировали это одной из возможных причин, поскольку вскрытие показывало разную картину симптомов смерти. Но, и они же настойчиво отрицали – не признавая положительный эффект от дезинфекции рук хлорным растровом.
С другой стороны, по разным причинам, Земмельвейсу не удалось подойти к критике конструктивно, хотя в своих поздних статьях он приводил доводы ученных, которые рассуждали о деструктивной критике оппонентов Игнаца, отрицают очевидные итоговые научные эффекты. В последствии, то как научное-сообщество оппонировало Игнацу, стали называть «Рефлексом Земмельвейса» или «Эффект Земмельвайса». Термин рассматривает проблему на уровне психологической реакции социальных групп. В общем смысле популяризирует проблему убеждённого отрицания новых теорий устоявшимися авторитетами, достижения которых базируются на сложном сочетании различных установок мышления и когнитивных рефлексий.
Так, среди прочего на проблему Земмельвейса влиял ряд факторов:
- Психология групп, боящихся разрушения устоявшихся истин;
- Предельная масса авторитетов, которая не готова принять новую теорию, и общество склонно верить им, чем новым прогрессивным представителям новых идей;
- Отсутствие научно- общественного механизма по анализу новых идей.
Последнее особенно показательно, поскольку пандемия Covid-19 проявила, насколько важно быстро и оперативно реагировать на интерпретацию и интеграцию инновационных идей. Поскольку, как и научные открытия прошлого, которые работали на теорию Земмельвейаса, как любые другие открытия, часто встречались контрпродуктивно.
При жизни Игнаца Земмельвейс не получил широкого научного признания. В последствии о нём снимут кино, назовут его именем больницы, поставят памятники и время от времени отмечают его заслуги в разной форме. Например, в 2020 году, поисковая система Google разместила посвящённый ему дудл (тематические рисунки по случаю знаменательных событий и людей) на главной странице.
Вероятно, что научный снобизм времён Земмельвейса, лишённый гуманистического облика и сострадания, ещё долго, без жертвы Игнаца вынуждал бы женщин бояться больниц, а общество считаться со страшной статистикой материнской и детской смертности.
Личность Игнаца Земмельвейса примечательна тем, что он взял на себя морально-нравственное бремя ответственности как человека и врача. И ношу эту, он не отпустил до конца своей жизни, пожертвовав ею во имя будущего людей.
История Вторая. Янис Юрьевич Полис.
Однажды в очередной раз, зимой, почувствовав ранние симптомы простуды — гриппа. Я привычно купил недорогое антивирусное средство, которое уже ни раз выручало и позволяло не выпасть из рабочего графика и трудовых будней. Я решил задаться вопросом, кто изобрёл это средство и почему оно такое недорогое. Создателем оказался латыш, Янис Юрьевич Полис. Его не стало 12 апреля 2011 года. 19 марта, он был госпитализирован находясь в крайней степени истощения. В ходе непродолжительного лечения, буквально на следующий день, врачи вынуждены были ввести его в медикаментозную кому, из которой вернуться Янису не удалось. Информации об этом человеке немного, но опираясь на те интернет-материалы, которые есть. Можно сделать вывод, что человек это был порядочный и руководствовался гуманитарными ценностями. Давайте попробуем исследовать его историю.
Исходный препарат, «Римантадин», для профилактики и борьбы против вирусов гриппа был впервые синтезирован - получен в американской компании, сейчас известная как DuPont de Nemours, в 1963 году. Научной работой руководил Уильям Причард. Свой препарат он доработал на базе, другого лекарства, который имел наименование «Амантадин». Клинические испытания в 1965 году, на животных и в 1968 году на людях показали «Римантадин» как эффективное средство по борьбе с гриппом. По каналам научной литературы лекарство для профилактики гриппа, компанией DuPont de Nemours, было представлено под наименованиями «Симетрел» и «Амантадин».
В СССР решили синтезировать свою формулу лекарства, не закупая его в США. Сначала задачей занимались, точнее её постановкой, в политехническом институте Киева, в лице учённого — химика Степанова Фёдора Николаевича. В 1964 году (в октябре), Степанов, давал лекцию в институте органического синтеза академии наук, Латвийской ССР. Где рекомендовал руководителю академии Соломону Гиллеру, начать исследования по поиску собственной формулы противовирусного препарата. Уже позже, в 1965 году (9-го февраля), Гиллер, обсуждает эту задачу с Янисом Полисом, после чего его отправляют на стажировку в Киев к Степанову. По некоторым данным, Янис и сам был знаком с проблемой из журнала «За рубежом». В 1964 году Янис прочёл статью про «Амантадин» - американский антивирусный препарат.
Точных дат в интернет найти не удалось, но к маю 1965 года, Янис успевает вернуться в свой рижский институт. Где поначалу, иногда даже не покидая – ночуя в лаборатории, в одиночку, а позже уже вместе другими коллегами: Илзе Гравы, Байбы Рагуеле и Бируты Вилне, смогли вывести сотни химических соединений, их назвали «Адамантан», в итоге получилось ресинтезировать аналог американского «Симетрел», дав ему название «Мидантан».
На научные исследования группы Полиса, оказал положительное влияние академик медицинских наук СССР Анатолий Смородинцев (советский бактериолог, вирусолог, иммунолог, который был личным врачом председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина). По случаю, Смородинцев, проводил отпуск летом в 1965 году, в Юрмале. Где была встреча с Гиллером, Аугустой Кирхенштейн (директор института микробиологии) Ритой Кукайн и Янисом Полисом. После этой встречи Смородинцев поддерживает дополнительные исследования новых формул препарата в Риге и Ленинграде (Санкт-Петербурге). В итоге было синтезировано ещё одно свойство, которое помогало в борьбе с симптомами болезни Паркинсона. Тогда препарат переименовали в «Мерадан». Таким образом, Янис и его коллега Ильза Граве с 1965 по 1975 прошли этапы экспериментального производства, соответствующих испытаний и зарегистрировали в фармакологическом комитете СССР, препарат под новым названием «Ремантадин», намекая на его американский аналог с формулой первого поколения «Римантадин». Назвать препарат «Ремантадином» решил Смородинцев после того, как вернулся из командировки, где в США, на конференции выступил с докладом (подтверждающие эффективность «Ремантадина».) о новом препарате. Возможно, предположив, что для международного успеха и истории препарата, такое название будет более преемственным.
Команда Полиса и Граве добились прекрасных результатов. Они смогли разработать три уникальных формулы для синтеза «Мерадана». Успех препарата был очевиден, формулы запатентовали в разных странах. Не удалось установить, как активно велись продажи. Но патенты были зарегистрированы в таких зарубежных странах как: Индия (1972 г), Бельгия (1972 г.), США (1974 г.), Великобритания (1974 г.), Франция (1975 г.), Швейцария (1976 г.), Япония (1977 г.), и Германия (1979 г).
Странно, но в СССР полноценные (промышленные), продажи начались только в 1976 году, возможно, прибыль от патентов была направлена на развитие промышленного производства препарата в СССР. Это произошло благодаря двум событиям. Со слов самого Яниса, по телевидению, он услышал доклад Л.И. Брежнева (генеральный секретарь СССР) на XXV съезде КПСС в феврале 1976 года, в которой Брежнев сокрушался, по теме, ущербу советской экономике от сезонного гриппа, которым болеют граждане СССР. Полис, моментально реагирует и направляет телеграмму в Москву (которую сначала не хотели принимать на почте, т. к. на ней было печати организации), с сообщением, что есть решение проблемы с гриппом. В феврале его приглашают во всесоюзный комитет по гриппу в Москву, который работал Научно-исследовательский институт гриппа – учреждение было создано в 1967 году. В Москве, Янису, снова помогает Смородинцев, который рекомендует проект Яниса, председателю Совета министров СССР А. Н. Косыгину. По некоторым данным, Смородинцев прописывает «Ремантадин», в порядке эксперимента, Косыгину, который часто простужался. И лекарство хорошо себя проявило.
Уже к осени, латвийский всесоюзный фармацевтический завод в городе Олайне, выпустит партию ремантадина в 500 кг.
В Wikipedia пишут, что правительство в лице Совета министров СССР, награждает премией четвёртой степени институт органического синтеза Латвии, учреждение получает расширенную финансовую поддержку для новых научных исследований в области биоорганической химии и молекулярной биологии.
А за своё успешное достижение, Янис Полис и Илзе Грава получили премию, которую они поделили между собой, пополам. Янис купил автомобиль «Жигули», а Грава квартиру.
Здесь возникает вопрос, почему при успешном синтезировании и продажи препарата в зарубежные страны, работа латвийской группы ученных не была освещена и доведена до руководства страны? Почему Янису пришлось писать телеграмму Брежневу, чтобы снова заручаться поддержкой Смородинцева и реализовать производство и продажи по всему СССР?
Если бы он этого не сделал, неизвестно, как бы сложилась его профессиональная карьера. А таких сложных и неоднозначных обстоятельств, как мы видим дальше хватало.
В 1979 году, 19 апреля, он переживает автокатастрофу, но ему удаётся вернуться к работе. Через два года, 1981 году, он руководит тремя лабораториями и виварием. А в период с 1983 по 1993 год он был старшим научным сотрудником. Янису и его коллегам удавалось продуктивно работать. Лично Янис получил девять авторских свидетельств СССР, за изобретение новых способов получения биологически активных прикладных соединений «Адамантана».
В 1990 году Янис синтезирует более аффективную формулу препарата из класса «Адамантана» — «Адапромин», который был более эффективен «Ремантадина», казалось вот ещё один прорыв в борьбе с вечно меняющим свой «молекулярно-биологический облик» гриппом вируса. Но по какой-то причине Янис не находит поддержки, там, где, казалось бы, он её уже получал. Даже лечащий врач многих руководителей СССР, в том числе и Л.И. Брежнева, кому ранее Янис направляя свою телеграмму, и 8-й министр здравоохранения СССР, Чазов Евгений Иванович, дал свой одобрительный отзыв о новом препарате, но по какой-то причине, со слов Яниса, ему это вообще не помогло в вопросе организации мероприятий по допуску в продажу нового препарата.
Обратим внимание, что к этому времени внутренние политические кризисы по всему СССР достигли своего пика, и это отражалось на всех от простых людей до различных органов власти. Янис, присоединяется к национально-оппозиционному движению «Атмода» (c латыш., буквально — Пробуждение). Это решение окончательно поставило вопрос о невозможности выпуска новых препаратов при участии Яниса. На работе – в институте понижают до должности ассистента.
Далее из биографии мы видим и можем предположить, что Янис уже разочаровывается в советских институтах власти последнего времени и совсем не адаптируется к новым политическим реалиям. В 1992 году, когда Латвия уже была независима от СССР с 4 мая 1990 года, по какой-то противоречивой причине Янис отказывается от несложной процедуры «хабилитации» - высшей академической квалификации, которая нужна была для того, чтобы формально уравнять в правах его кандидатский диплом СССР, и докторский диплом в Латвийской Республики. Который бы он получил после прохождения этой процедуры. Уверен, что он бы его получил без каких-либо проблем, так как достижений у него было немало. А именно, Янис:
- Автор более 95 научных публикаций, 36 авторских патентов, 8 патентов по препарату ремантадин, 5 по препарату «Глудантан»;
- В период работы старшим научным сотрудником он получает девять авторских свидетельств СССР за синтез биологически активные производных «Адамантана», новых методов получения: «Ацетиладамантана», карбоновой кислоты «Адамантана», «Тетрагидроциклопентадиена».
Далее, такое впечатление, что Янис меняется внутренне — ментально. Или это как-то проявляется в форме протеста. Вплоть до 1997 года он работает в лабораториях по 12 часов в день, на должности младшего специалиста. Как будто хочет что-то доказать. После того как он, не сообщив своё руководство, уезжает в Непал, это заканчивается выходом на пенсию в 59 лет. В том же в 1997 году, местная крупная фармкомпания «Гриндекс» (ведущий производитель фармацевтической продукции в странах Балтии), начавшая работу ещё с 1945 года, вручило Янису медаль имени профессора Давида Иеронима Гринделя за вклад в развитие области фармакологии, исследование лечебных препаратов и их промышленное развитие.
Но компания это частная, и в новой стране, в которой вышел на пенсию Янис, жила исключительно, как и все постсоветские страны, по коммерческим законам. А что это значило в случае Яниса? Он должен был, в постсоветской Латвии, приватизировать своё жильё и продлить патенты на свои изобретения. И он этого не сделал, и за него это никто сделать не мог. Дом, в котором он жил, сменил форму собственности, где была установлена высокая арендная плата, которую он себе позволить не мог. Академия наук Латвии и свою очередь пресса вступились за Яниса. И государство, видимо, в лице рижской городской администрации, выделило Янису небольшую квартиру в социальном доме. Что это означает? Зачастую это квартира, с санузлом и душевой кабиной, а также зона — уголок для кухни, и комнатой не более 20 квадратных метров. Надо отметить, что жильцы в таких домах часто меняются, и не все могут делать и делают ремонт. Таким образом, жильцы так или иначе, наносили ущерб квартирам и помещениям общего пользования, приводя их в мало пригодное для жилья помещение. В каком состоянии была квартира Яниса мы не знаем. Но когда он въехал в свою рижскую социальную квартиру, в 2000 году, по улице Резнас, 10/2, он уже проживал в ней, в статусе эмитированного учёного Латвии, пройдя процедуру «хабилитации», от которой ранее отказывался. Так как в 1998 году с деньгами стало совсем тяжело, и он подал заявку на уравнение в правах его кандидатский диплом и докторский, в новой латвийской республике. В то же время, даже имея скромную пенсию и небольшие личные сбережения. Будучи человеком неравнодушным и, как мы понимаем, не особо-то и богатым. На личные средства он заменил старые окна своим соседям по этажу, произвёл ремонт холле здания, где стал проводить, по вечерам выставки живописи, творческие мероприятия, приглашая друзей – известных учёных, поэтов.
Чтобы лучше понять историю этого человека, обязательно, нужно рассказать о детстве и семье Яниса Полиса. Янис родился 25 июня 1938 года в селе Лейшмале, Элейской волости Елгавского уезда, Латвия. Он был первенцем, в крестьянской семье Юриса Аугуста Полиса и его супруги Марии Аустры (родом из Литвы). Со слов Яниса из Wikipedia мы узнаем, что его отец был призван во время Второй мировой войны в латышский легион, где принимал участие в карательных акциях на территории Беларусь. Позже он попал в плен. А при освобождении, в первой половине 1950- уже будучи уже в Латвии, его опознали как военнослужащего вермахта и участника карательных акциях. Его осудили на 25 лет и отправили на строительные работы в Мордовию. Когда отец Яниса вернулся, будучи амнистированным, Янис уже учился на третьем курсе латвийского госуниверситета. Он прожил 94 года. Отец почти ничего рассказывал сыну о войне, тюрьме и карательных операциях. Но, с сожалением говоря о своём бесславном прошлом, сказал Янису, что – «никого не убивал, но все вместе они убивали».
Точных данных нет, но можно предложить, что в семье было трое детей, но о младшем ничего не известно. Мать, Яниса была неграмотной, но как ответственный родитель старалась содержать детей и дать им образование. Кормились, от торговли хлебом на рынке – который она сама и пекла. Точный состав семьи Яниса неясен. В источниках пишут, что у него был средний брат, Эдгар, который, только окончил техникум, погиб, спасая утопающего. Мать Яниса, Аугуста сильно переживала. Впоследствии она преждевременно ушла из жизни от рака головного мозга.
Видимо, осознавая всю свою ответственность перед историей своей семьи, Янис старался самореализоваться наилучшим образом. Он хорошо — с отличием учился в школе. Посещал разные специальные кружки — авиамоделистов и радиотехники. Играл в футбол и волейбол. Имея успехи, хотел профессионально заняться велоспортом. Но из-за травмы руки от этой идеи пришлось отказаться В 16 лет, пытался писать стихи, которые хотел опубликовать в журнале. В редакции стихи посчитали не совсем зрелыми и не напечатали их. Навроде больше попыток писать публично стихи у него не было, но поэзия никогда не переставал его увлекать на протяжении всей жизни. Вспоминая свои школьные годы, Янис, рассказывает об учителях Вейнберге и Марининой. С первым он познакомился с химией и химическими опытами, которые ему очень понравились, а со вторым учитель, русского языка, он познакомился литературой, которая также была ему по душе. И по замечанию самого Яниса, Маргарита Маринина, предлагала ему развивать свои способности в химии и поступить в МГУ. Но, Янис решил, что будет учиться в Риге.
Мы видим, что с детства Янис проявляет увлечённый характер к окружающему его миру. Который не особо-то с ним и дружелюбен. Как, впрочем, и со многими. Янис, рассказывал, что на него повлияла история А.П. Чехова, как известно он был врачом и, можно сказать, филантропом, несмотря на сложное детство и происхождение. Профессия врача, вдохновляла Яниса, но начинания в химии, определили его судьбу как учёного.
Так уж получается, что история его отца влияет на его жизнь в университете. Усердные студенческие занятия химией он совмещал с подработками лаборанта в латвийском университете и академии наук, и даже кочегаром там же в университете. Но, круг общения и знакомств в среде большой науки, формирую в нём навыки ученого и ответственного человека. Сам Янис, говорит о своём становлении в комплементарном ключе, ссылаясь на людей (это были доценты, профессора), с которыми он сталкивался и которые на него повлияли.
К окончанию университета в 1961 году, учитывая историю его отца, распределительная комиссия (по правилам своего времени) не могла дать Янису самореализоваться дальше в области науки, но надо признать, и без хлеба оставить не стремилась. Ему предложили должность на спиртовом заводе, от которой он принципиально отказывается. Здесь, мы видим уже человека, который желает связать свою жизнь с наукой и внести свой общественный вклад. Этим решением, он привлекает внимание учредителя и директора института органического синтеза АН ЛССР — академии наук Латвийской ССР Соломона Гиллера. Именно Саломон, как мы писали выше привлечёт его к работе по разработке противовирусной формулы. В этом институте Янис и начинает (в том же 1961 году) свою работу, в должности инженера.
Жизнь Яниса Полиса имеет немало взлётов и трагичных обстоятельств. От единственного брака у него родилось двое сыновей. С женой они развелись. Сам Янис, так характеризует свою личную жизнь: «О своей бывшей жене могу сказать только хорошее, но противоречия, в которых мы оба мучились, даже вспоминать не хочу. Всё у нас имелось для счастливой жизни, а мы жили плохо».
Если посмотреть, то немногое, что есть в интернет о Янисе Полисе: небольшое интервью в его социальной квартире, воспоминание Ильичёвой Светланы Владимировны (советская и латвийская журналистка,) и те множества статей, которые начали появляться походу возникновения в его жизни сложностей с деньгами, а позже и со здоровьем. Предстаёт образ одинокого пожилого человека, но в тоже время очень активного и со своеобразным характером, с неподдельным чувством собственного достоинства и гуманиста по отношению к ближним. Мы видим его скромный образ, отсутствие жалоб на судьбу и сложившиеся обстоятельства. С искренней сентиментальностью он вспоминает, то, как участвовал в жизни своих детей, соседей(по новой квартире) и благодарностей людей, которым ему удалось помочь «Мераданом» - лекарством, помогающим при подавлении симптомов болезни Паркинсона. Речь идёт о неназваном, в интервью, российском режиссёре. Вот о чём вспоминал человек на склоне жизненного пути и не сокрушался на свою незавидную старость и сложные финансовые обстоятельства. Пока здоровье позволяло, Янис работал, вплоть до 2002 года. Был научным консультантом в ООО Aromabaltfarm (неточно, возможно, компания занималась продажей фармацевтических товаров), судя по всему, по культурной линии, был представителем газеты «Латвийский вестник», так как от её имени был в Чикаго на всенародные американские праздники песни. А в 2009 году Яниса находит награда, в виде золотой медали — диплома Всемирной организации интеллектуальной собственности за достижения в области медицинской химии.
Как не печально исследовать историю Яниса Полиса, которая являет невзгоды, успех и признание ожидаешь благополучного исхода. Но, заканчивается история Яниса незаслуженно трагично. Не упоминается, что именно за болезнь поразила Яниса. В прямом смысле слова она сбивает его с ног, не давая подняться с постели. Сильно начали болеть ноги. В особенно тяжёлые периоды ненадолго он обращался к врачам и ложился в стационар. Но его болезнь, о которой нигде не пишут, была неизлечимой. Врачи могли только предложить поддерживающею – облегчающие болезненные симптомы терапию. Но, учёного, живущего в социальной квартире денег едва хватало на питание. Доведённый обстоятельствами – болезни, Янис обратился за помощью в газету «Вести сегодня», в лице журналиста Елены Слюсаревой, пресса сделал свою работу. По-видимому – отпечатав просьбу главного врача в адрес руководства страны и фармацевтической компании «Олайнфарм» оплатить лечение Полиса. Хоть и не сразу «Олайнфарм» помогла. С этой компанией Янис успел посотрудничать, поскольку ей принадлежали права на «Ремандатин», он ввёл семинары для фармацевтов – врачей, когда компания занималась продвижением лекарства. Что явно уровень торгового представителя. А ни как ни заслуженного ученного. Только в одном этом эпизоде, считывается уровень депассионарности предпринимателей «Олайнфарм», чья компания заработала только в первом квартале 2011 года 1,72 млн латов (2,45 млн евро). А в 2022 году, концерн «Олайнфарм» достигает оборотов в 120 млн евро, а прибыль — 21 млн евро.
«Олайнфарм» оплатила услуги частного медицинского центра, который оказывал помощь Янису на дому. Но, от этой помощи, почему-то Янису стало только хуже, и он попросил заменить специалиста частной клиники. И почему-то взамен никого не прислали. Ученный оказался в странной ситуации. Денег на лечение в государственной больнице нет, помощь, которую ему оказывают в частной клинике, спонсируемой «Олайнфарм», ухудшает его состояние. В долг у друзей он брал в крайнем случае, на самое необходимое. Изредка пользовался услугами социальной службы, и то только по настоянию знакомой из газеты Елены Слюсаревой. Всё, что мог, делал сам, а мог уже немногое. Денег и здоровья нахватало. Неизменным были только чувство собственного достоинства и отсутствие жалости к себе.
В очередной раз, когда состояние Яниса ухудшилось, его увезли в больницу, где он поступил в реанимацию, будучи очень истощённым. Начиная с даты поступления 19 марта 2011, врачам удалось стабилизировать его состояние. Систематическое питание, здоровый сон и грамотный уход за больными ногами существенно улучшили его здоровье. Но где-то между 09 – 12 апрелем, его состояние резко начало ухудшаться, врачам пришлось ввести его в так называемый искусственный (медикаментозный) сон. В котором он находился более двух недель, и не приходя в сознание 12 апреля 2011, отца двух сыновей, доктора Латвийской академии наук – основателя химии адамантана в Латвии не стало.
Когда я начал исследовать статью в интернет было очень немного материалов. В течение года странице в Wikipedia полнилась информацией, но и её было недостаточно. В одном из поисковых запросов удалось найти электронную биобиблиографию Яниса Полиса, изданную академическим издательством ЛУ — Рига, в 2012 году. В которой многие события из жизни Яниса были освещены. Над созданием библиографии, вероятно, потрудились коллеги и знакомые Яниса: Санта Дзене, Илгар Гросвальд, Иван Грневич, Елена Слюсарева. Это очень большая и подробная работа. Которая показывает Яниса, как человека и учёного. Среди прочего это видно и по серии фотографий. От начала активной жизни и почти до самого конца, где Янис уже не обходиться без помощи трости (2010 год). Она больше походит на посох. И судя по фото, он бамбуковый. Вот так этот человек отказывался сдаваться болезни и боролся до самого конца. Не жаловался на судьбу, будучи и сам располагая немногим, как мог, помогал людям.
Неизвестно, по какой причине, с ним не было рядом его бывшей супруги и сыновей. Но, то, что он не отзывается нигде они них плохо, определяет его как человека высшей степени достойного и нравственно развитого, который был порядочным и ответственным учёным.
Вывод.
Человек и его социальная природа — сущность несовершенна. Сама личность — субъекта, общества, отдельные недруги, различные социально-политические обстоятельства могут стать одинаково помощниками и препятствием, в самореализации, на всём протяжении вашей жизни.
Немецкое происхождение Игнаца Земмельвейса несильно помогало ему в научной карьере, некоторые его политические проявления только усугубляли его научную самореализацию. А особенности его темперамента — характера (возможно, вызванные заболеваниями, связанные с его работой) не позволили ему хладнокровно подойти к вопросу подготовки его главной научной работы.
В случае Яниса Полиса, также были драматичные эпизоды, связанные с семьёй, и некоторые политические обстоятельства. Сам его успех был признанным. Но вновь возникшие социально-политические обстоятельства, которые потребовали от ученого новой реакции, лишают Яниса Полиса незаслуженно материальных дивидендов, практически оставляя его без средств к существованию. И в первую очередь в этом был виноват сам Янис, сам это признавая, что вовремя не позаботился о патентах, своём научном статусе и прочих бытовых аспектах жизни.
Получается так, что на пути в своей самореализации, несмотря на всю гуманитарную направленность задаче, автор – ученый — предприниматель обязан позаботиться о себе, своём достижении с точки зрения самосохранения своего гуманитарного наследия. Речь идёт о том, что человек, делая что-то для многих, не должен ждать благодарности и помощи от общества. Исходя из дня сегодняшнего, общество к этому не готово. И оно – в лице политических институтов, его конъюнктуры, с лёгкостью забудет вас и ваши достижения. Поскольку обратные ожидания формируют предпосылки для печального итога.
Нам всем сто́ит помнить о мифе – защитнике людей Прометее. Людям он помог, а вот люди помочь ему были неспособны. Помня об этой природе человека, нужно попытаться сохранить баланс между самопожертвованием (когда уже стоит вопрос о самолюбии и гордыни) и привычкой бороться с надуманными проблемами источником которых всегда является человек, и его потерей контроля над процессом без эмоционального суждения и объективных выводов.
Автор статьи: Залим Елоков ©
Здесь мы исследуем истории и опыт, а на сайте https://facultas.ru/ вы сможете подобрать сервисы, необходимые для работы и жизни.
Также публикуем наши авторские исследования в Дзен https://dzen.ru/storysfacultas, а в телеграм https://t.me/storys_facultas делаем краткие анонсы
Источники
- https://en.wikipedia.org/wiki/Johann_Lucas_Boër
- https://dspace.lu.lv/dspace/bitstream/handle/7/1217/LZ_Polis_makets.pdf
- https://grindeks.com/ru/устойчивость/награда-д-и-гринделя/