Его раздражало всё.
Каждое утро одно и то же: «Не забудь вынести мусор», «Опять крошки и грязная посуда на столе. Неужели трудно всё в раковину поставить?», «Почему ты никогда меня не слушаешь?»
Иван отмахивался, закатывал глаза, утыкался в телефон. Она говорила что-то ещё, но он уже не слышал — только шум в голове, как от назойливой мухи.
Они жили как соседи. Она — вечно недовольная, он — вечно уставший. Её просьбы казались придирками, её забота — контролем.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
— Опять я всё одна должна делать? — Оля поставила полную сумку продуктов на стол и вздохнула. — Ты же обещал помочь с уборкой сегодня.
Иван, не отрываясь от телефона, буркнул:
— Ну вот, опять начинается. Я же на работе пашу как лошадь, а ты дома сидишь!
— Я сижу? — её голос дрогнул. — Дети, работа, готовка, стирка, уроки, больница… Ты хоть раз сам пробовал так «сидеть»?
— Да хватит ныть! — он раздражённо махнул рукой. — Все женщины так живут, и ничего. Ты что, особенная?
Оля замолчала и принялась за свои обычные вечерние дела.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
На следующей неделе.
— Почему у тебя опять такая маленькая премия? — Оля осторожно спросила, разглядывая его расчётный листок. — Недавно ты говорил, что скоро повышение…
— А тебе мало? — он резко выхватил листок. — Может, сама пойдёшь работать, если не хватает?
— Я и так работаю, но ты же знаешь, что с детьми…
― Работает она! – возмущался Иван. – Что ты там работаешь, на полставки всего!
― Да я и на полставки едва справляюсь: дети ведь постоянного внимания и ухода требуют, ― пыталась оправдываться жена.
— Значит, меньше трать! — грубо сказал он. — Вот у Серёги жена вообще без претензий, довольствуется тем, что есть.
Она отвернулась, чтобы он не увидел слёз.
*******
— Мама, я больше не могу! — Иван, сидя на кухне у матери, раздражённо крутил в руках стакан чая. — Оля совсем меня замучила! Вечно ноет, вечно недовольна! То я мало зарабатываю, то по дому не помогаю…
— А ты попробуй помочь, — мать хмуро помешала ложкой в варенье. — Оля ведь не железная, двое детей, дом…
— Да что ты её защищаешь?! — он резко стукнул кулаком по столу. — Она меня вообще не ценит! Я же кормилец! А она вечно с претензиями!
Его мать, Марья Ивановна, покачала головой, выражая сомнение:
— Сынок, да ты хоть недельку сам попробовал бы и работать, и детей воспитывать, и за порядком следить. Думаешь, это так легко?
— Ну конечно, мать родная, теперь и ты против меня! — Иван поднялся из-за стола, разозлённый. — Я думал, ты меня поймёшь, поддержишь! А ты встала на сторону чужой женщины. Не ожидал от тебя.
― Я встала на сторону не «чужой женщины», как ты выражаешься, а просто «женщины». Потому что я одна из них и не понаслышке знаю, как работающим женщинам живётся, ― спокойно возразила Мария.
― Да как так им живётся?! – не мог угомониться Иван. – На работе языками почесали, домой пришли. На мужа негатив слили, детям подзатыльники пораздавали, тряпкой махнули – и все дела.
― И как тебе, Ваня, не стыдно напраслину возводить на свою жену? Разве она когда-нибудь зря делала замечания детям? Только по делу! А чтобы бить, так вообще никогда такого не было!
― А! – в отчаянии махнул рукой Иван. – Я же образно! Да что тебе объяснять?
Марья Ивановна вздохнула, но больше не спорила с сыном.
А вот его «вторая мама», тётя Люда (крестная и сестра отца), присутствовавшая при этом разговоре, сразу встала на его сторону:
— Да что она себе позволяет! Безродная, а ещё нос задирает! Ты её пригрел, а она…
Иван кивал, радуясь тому, что нашёлся-таки здравомыслящий человек, который всё правильно понимает.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
На следующий день тетя Люда сама пришла к Оле.
Сидела возле подъезда. Как только Ольга с детьми показалась из-за угла дома, сразу бросилась ей наперерез:
— Ты что, совсем мужа заездила? — сразу набросилась она, даже не поздоровавшись. — Он нам весь вечер жаловался, бедный!
Оля, стараясь подавить поднимавшийся в груди гнев, медленно подняла на неё глаза:
— Людмила Петровна, я никого не заездила. Я просто просила помощи.
— Помощи?! — фыркнула гостья. — Мужик устаёт, а ты к нему со своими бабьими делами лезешь! Совесть иметь надо!
— А я что, по-вашему, не устаю? — голос Оли дрогнул, но она держалась. – И вообще я считаю, что мы с мужем разберёмся без вашего вмешательства.
— Ишь, деловая какая! Разберётся она! Кто ты? И кто наш Ванечка?! Он у нас парень хоть куда был! Пока на тебе не женился! А как спутался с тобой, девахой безродной, детдомовской, так и пошла жизнь у него наперекосяк. Он тебя пригрел, фамилию свою тебе дал, крышу над головой…
Оля ускорила шаг, поторапливая детей:
— Всё. Достаточно! Я больше не буду это слушать.
И захлопнула перед защитницей дверь подъезда.
Но милосердная женщина не унималась. Она звонила Ольге, родственникам, жаловалась подругам, что невестка тиранка, что племянник страдает.
А Иван, узнав об этом, лишь злорадно ухмылялся:
— Пусть знает, как со мной спорить!
*******
Супруги продолжали жить по-прежнему. Ольга наседала на Ивана. Иван сопротивлялся. Но однажды он не выдержал.
Как-то вечером, когда Оля попросила его сходить в аптеку за лекарством для дочки, он взорвался:
— Ты вообще меня достала! Вечно какие-то просьбы, поручения, приказы! Может, хватит уже?
— Я просто прошу помощи… ― голос у Оли стал металлическим. – У Лизы высокая температура! Ты отец или куча мусора, в конце-то концов?!
— А я прошу ТИШИНЫ! — он схватил куртку. — Всё! Хватит! Я так больше не могу! Ищи квартиру: я с тобой жить больше не намерен. Я последний раз подчиняюсь твоим приказам.
Она не плакала, не умоляла. Просто посмотрела на мужа каким-то странным взглядом: смесь отчаяния, боли, испуга и твёрдости.
*******
Первое время Оля винила себя:
«Наверное, я действительно пилила его слишком сильно»
«Может, надо было терпеть?»
«Как дети теперь без отца?»
Родственники Ивана только подливали масла в огонь:
— Ну что ж ты, Оль, не удержала мужика? — злорадствовала крёстная Ивана. — Говорила я тебе! Надо было быть мудрее.
— Да все мужики такие, — безразлично «поддерживала» подруга. — Надо было просто не грузить его проблемами.
Ночами Ольга плакала в подушку, представляя, как он их с детьми найдёт, вернёт, как всё исправится.
Но однажды утром она проснулась и поняла: больше не хотела его назад.
Для Ивана же первые дни свободы были раем. Никаких упрёков, никаких правил, никаких детских криков и ссор. Он спал в выходные до обеда, пил пиво с друзьями, флиртовал с молодыми интересными коллегами и официантками.
Но потом...
Квартира быстро превратилась в свинарник. Грязная посуда, пыль, пустые бутылки. Друзья, которые сначала звали его «на тусовки», теперь отмахивались: «Давай как-нибудь в другой раз».
Одиночество накрыло внезапно, как ледяная волна.
Иван вспомнил, как жена гладила его рубашки. Как оставляла ему котлету в микроволновке, если он задерживался. Как молча терпела его холодность.
Он начал замечать, как другие мужчины возятся с детьми, целуют жён, смеются вместе — и ему стало невыносимо тоскливо.
— Оль, давай поговорим! — он ловил её у подъезда, настойчиво звонил, писал сообщения.
— Мне нечего тебе сказать.
— Я всё понял! Я исправлюсь! — он хватал её за руку.
— Поздно.
— Но дети…
— Ты сам отказался от них.
Однажды он увидел, как Оля, (его Оля!) улыбается другому мужчине. Как его сын смеётся, держа за руку этого дядьку.
И понял: его место занято.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
Теперь Иван часто сидел на лавочке у одного из подъездов того дома, где живут его когда-то родные люди. Наблюдал, как чужой мужчина качает на плечах его дочь Лизу, как Артёмка с гордостью рассказывает ему о чём-то.
Однажды мать сказала ему по телефону:
— Ну что, сынок, доволен? Теперь у неё муж, счастье, любовь, а у тебя — свобода.
Иван бросил трубку.
Свобода оказалась липкой, как пивной пол в его квартире. А семья... семья была его. Но он этого не понял, пока не потерял всё.
🎀С вами Татьяна Ватаман.