Он заходит в кабинет спокойно. В походке — собранность. В теле — напряжение. Садится с прямой спиной. Говорит уверенно, голос ровный. Но в глазах — усталость, которую не принято показывать.
«Я просто делаю, что нужно. Если бы я не пришёл — всё бы закончилось плохо. Иногда мне кажется, что я единственный, кто здесь справляется».
Это звучит как ответственность. Как зрелость. Как сила. Но внутри этих слов — другое:
«Я нужен, пока полезен».
«Если я не помогаю — я плохой».
«Я беру на себя чужую боль, потому что не могу иначе».
Это классическая роль Спасателя. Та, что выглядит благородно. Но внутри неё — накопленная усталость, тревога, одиночество.
Тело всегда в тонусе. Руки быстрые. Реакция — опережать, подставить плечо, не растеряться.
Чужую боль чувствуешь раньше, чем свою.
Свои потребности — второстепенны, почти стыдны.
А если вдруг рядом никто не нуждается — приходит странная пустота. Тревожная. Неопределимая. Будто без функции — исчезаешь.
Если бы я, как психолог, спросила бы в лоб: «А вы не думали, что спасение — это тоже форма контроля?» — защита сработала бы мгновенно. Психика услышала бы: «Меня обвиняют. Меня не видят». Контакт обрывается. Возникает вина. Или напряжение: «Я просто стараюсь, а теперь ещё и это не так?»
Роль Спасателя только закрепляется. А человек уходит — снова один на один со своей сверхответственностью.
Поэтому я не критикую, а осторожно спрашиваю:
— Кто был рядом, когда страшно было тебе?
— Бывало ли, что ты хотел(а) просто побыть, а не спасать?
— Что появляется внутри, когда ты никого не поддерживаешь? Это пусто? Одиноко? Тревожно?
— Что станет с отношениями, если ты скажешь: «Сейчас я не могу»?
Роль Спасателя часто рождается там, где нельзя было быть просто ребёнком. Где любовь приходилось заслуживать — заботой, угадыванием, удобством. Где тревога за других берется на себя, потому что иначе развалилось бы всё. И тогда спасение стало способом быть нужным. Быть хорошим. Быть в отношениях.
Но эта роль отрезает от своих чувств. Не оставляет места для отдыха. И, главное, создаёт иллюзию, что без «я полезен» — «меня нет».
На терапии мы начинаем с малого. С того, что обычно не замечается. С паузы перед автоматическим «я помогу». С тела, которое научилось быть сильным. С вопроса: «Что со мной сейчас?» — и честного ответа, впервые за долгое время.
Постепенно появляется пространство. Где можно не быть полезным — и не исчезать. Где появляется право на «мне тяжело» — и кто-то остаётся рядом. Где забота перестаёт быть функцией, а становится отношением — в том числе к себе.
Если ты давно держишь всё себе — можно положить это рядом. И это не про быть слабым. А чтобы у тебя снова появилась опора — не только во внешнем, но и внутри.
На сессии мы не разбираем тебя по ролям. Мы ищем:
- где ты настоящий/настоящая?
- где ты жив/жива?
- что тебе важно?
- и как начать жить — не только из долга, но и из себя.
Хочешь — напиши.
Можно прийти. Без функции. Без готовности. Просто с собой.