Завтра день памяти Людмилы Гурченко, актриса умерла 30 марта 2011 года. В одном из интервью она рассказала, почему не ездите в родной Харьков:
— У меня был юбилей. И харьковчане говорят: «Будет сюрприз, подарок». Оказалось, что там кто-то сделал памятник. При жизни. Мне показали рисунок такой летящей дамы. Я говорю: «Знаете, если бы вы ей голову опустили, было бы лучше». Это единственное, что я посоветовала! Я не выбирала себе памятник и не просила его поставить! Но стали про это писать, пошли всякие сплетни. И тут я поняла, во что вляпалась. Мне стали говорить, что для памятника, видите ли, надо быть дважды Героем Соцтруда. Это было так стыдно… И я решила: да будь оно все неладно! Я прожила свою жизнь. Зачем мне все это надо? Вот такой был конфликт...
Но я даже не из-за него туда не езжу. Я очень тяжелое время пережила в этом городе, когда приехала туда после «Карнавальной ночи». Когда начались статьи эти всякие про мое аморальное поведение, про левые концерты — именно из Харькова, от земляков, я получала письма с таким содержанием: «Вы опозорили наш город», «Мы больше не пойдем смотреть ваши фильмы», «Выскочка!». Какие-то жуткие слова, жуткие… Потом я приехала, и никто, кроме нескольких соседей из моего двора, не был этому рад. Например, одна знакомая сказала моей маме: «Вы, я слышала, дали 25 тысяч, чтобы Люсю приняли в кино? Если таких, как Люся, будут снимать, так шо ж хорошего можно в кино увидеть? Одни кости!» Такая вот «радостная» встреча земляков. А главное, мои родители вдруг стали на виду, на свету. Вот всем вдруг они стали интересны! Люди приходили, стучали в дверь — просто посмотреть. А мы жили в полуподвале. Койка с сеткой, на ней матрас. Ну, очень просто жили. Люди удивлялись. Они думали, я день и ночь хожу в шикарном платье, с муфточкой на руках. Они вообще не понимали, что жизнь у меня такая же, как и у них. У меня, например, до 30 лет не было московской прописки. Как вот это объяснить?
После ВГИКа меня распределили на «Мосфильм». Но туда не брали без прописки. А прописку не давали, если ты не работаешь. Чтобы устроиться, меня знакомые прописали домработницей на девять месяцев. Мне в Москве выживать пришлось. А когда после «Карнавальной ночи» я приехала в Харьков, у меня было только одно желание — больше не выделяться, стать как все. Но не получалось как все. Потому что даже когда я легла в родильный дом, в палате меня все узнали и прямо при мне начали обсуждать — кто за меня, кто против, и общий вердикт был: «Допрыгалась!» Дошло до того, что я стала стесняться называть свою фамилию. И с тех пор взяла на вооружение фразу: «Прощай, любимый город». Он любимый, родной, но люди… С людьми сложно!