Нарочно не придумаешь

Читайте и слушайте произведения Виктора Винничка на Литрес.

Нарочно не придумаешь.

Сегодня суббота седьмое августа 2023года. Завтра первое воскресенье в августе профессиональный праздник День Железнодорожника. Мне вспомнилась интересная история из моей прошлой жизни. Произошла она в 1979 году тоже в день железнодорожника с весёлым окончанием. Тогда мне в начале июня исполнилось двадцать семь лет, а с мая месяца меня назначили главным инженером строительного управления и перевели в Пензу.

До этого я на правах молодого специалиста я отработал пять лет в городе Куйбышеве, сейчас ему вернули старое историческое название Самара. Работал я в СМП-101 начальником хозрасчётного участка.

Я его сам и создал, по инициативе и просьбе рабочих, находящихся в моём ведении. Работали мы хорошо, часто были победителями соцсоревнований и по управлению и по тресту. К тому времени я уже и на практике успел овладеть навыками инженера-строителя и пользовался большим авторитетом у руководства дороги. Неоднократно мы своим небольшим коллективом выполняли ответственные задания, когда за них не брались даже городские специалисты. Именно из-за выполнения одного из таких заданий ранее, я не смог отказать начальнику дороги в его просьбе перед уходом на пенсию. Сугак Дмитрий Степанович был неплохим руководителем и хорошим человеком. Когда начальник дороги озвучил, что один из зам. министров пообещал снять его с должности, если дорога не запустит в этом году в эксплуатацию новый цех ремонта тепловозов в Тепловозном депо (ТЧ-1) ст. Моршанск, то посчитал своим долгом не отказать в помощи достойному человеку, коль он выбрал меня. До этого мне уже приходилось несколько раз восстанавливать объекты после аварий и техногенных катастроф, рисковать своей жизнью и жизнью людей поверивших в мои способности. Дело в том, что в конце апреля этого года в Куйбышеве в Локомотивном депо (ТЧ-10) произошёл дикий случай. Вот краткое его описание.

- Машинист забрал две половинки электровоза с ремонтных цехов, соединил их в единую сплотку и пришёл к диспетчеру, чтобы тот связался с дежурным по депо, куда подать сплотку. Электровоз стоял под окнами маневрового диспетчера с поднятым пантографом у рабочей кабины, как говорят на ходу, в холостом режиме. В это время сплотка поехала в сторону депо, машинист выскочил из диспетчерской и побежал за электровозом, но куда там. Он только увидел в задней, на это время нерабочей кабине, двух молоденьких парней, почти мальчишек, метавшихся по кабине электровоза. Было видно, что они делали движения руками над панелью управления электровозом. Но электровоз вместо того, чтобы остановится, резко набирал скорость в сторону небольшого тупика, до него было метров пятьдесят от места стоянки электровоза. Вот сплотка сносит тупик, как детскую игрушку, вспахивает три метра прохода, тротуарной плитки, между цехом и тупиком и на большой скорости врезается в кирпичную стену здания Электромашинного цеха. Пробивает её насквозь. Сметает бетонный пол и два десятка колёсных пар с моторными блоками внутри цеха. Хорошо, что пантограф отключился, когда закончился контактный провод под напряжением на высоковольтной сети. Хорошо, что здание было дореволюционной постройки, и кирпичная стена у самого основания имела толщину пять метров. Повезло, что колёсные пары с моторными блоками лежали на полу, развёрнутыми против хода движения электровоза. Всё это позволило затормозить сплотку, и вторая половинка электровоза осталась стоять на рельсах. Кабина первой половинки электровоза была сплюснута в тарелку. Плохо, что в цеху задавило слесаря, работающего над одной из колёсных пар. Два паренька во второй кабинке оказались второкурсниками железнодорожного техникума, они под присмотром преподавателей ДОРТЕХШКОЛЫ пришли проходить практику в депо. Студенты, получили травмы во время удара, находились без сознания. Подъехавшие кареты скорой помощи увезли пострадавших из депо на подстанцию, не приведя в сознание. Поэтому, как парни оказались в кабине электровоза, почему в их ещё глупую голову пришла идея прокатиться на электровозе, осталось большой тайной. Даже после выписки с больницы они сослались на амнезию и ничего не смогли рассказать о случившемся. Нам в течение суток удалось спасти цех от обрушения кровли. Один конец фермы тогда опирался на противоположную стену, в ней были ворота для заезда подвижного состава. Второй конец фермы висел в воздухе, и совершал цикличные колебания в пределах метра. Кровля вместе с фермой могла обрушиться в любой момент, так как последняя держась только на связях после удаления сплотки электровозов.

В Моршанске покрытие нового цеха, только введённого в эксплуатацию, обрушилось в выходной день, вскоре после сдачи, два года тому назад.

Подрядная Московская организация уже начала по заданию министерства важную стройку, где-то на просторах Сибири. Дорога тогда, скрыла обрушение большого цеха, перераспределив ремонт тепловозов с подъемкой по другим депо. Генподрядчик СМП-536, начал восстанавливать цех заново. Своих монтажников такого уровня в поезде не было, и организация наняла бывших уголовников освобождённых по УДО после строительства фабрики в Моршанске, так как многие из них остались в этом криминальном городе. Деньги дорога выделяла за счёт средств капремонта. Через полтора года работ по ремонту цеха происходит новое ЧП. В выходной день обрушилась торцевая стена цеха. Она упала в сторону поворотного круга и смяла будку на кругу вместе с работающим в ней слесарем. Погиб человек, поэтому случай не удалось скрыть. Под удар МПС попало Пензенское отделение дороги. После проверки из главка, были освобождены от занимаемых должностей многие начальники отделов во главе с начальником отделения. Когда я вступил в должность, то после осмотра цеха доложил начальнику дороги:

- Мне легче построить новый цех, чем привести в надлежащее состояние старый. При его строительстве было допущено множество браков и нарушений СНИП, при начале работы мостового крана цех обязательно обрушится в третий раз. Дмитрий Степанович после моего правдивого доклада, как-то странно посмотрел мне в глаза и сказал:

- Виктор Леонидович, делай что хочешь, новый цех никто нам строить не даст, а старый должен работать безаварийно к концу года. Я доложил в МПС, что там у меня находится специалист и получайте от него информацию напрямую и дал номер твоего телефона. Ты молодой, а то меня доведут до инфаркта. Через месяц Сугак Дмитрий Степанович уже был на пенсии, а я как утопающий барахтался в этом болоте, уставая от ежедневных глупых вопросов клерков из министерства. Вы не можете себе представить, но эта проклятая стройка отнимала у меня все силы. К семье в Пензу я ездил на выходные. Наряды, отчёты, и прочие документы я просматривал в поезде по дороге в Пензу с Моршанска, их доставляли мне туда разными способами. Решения приходилось принимать по устным докладам подчинённых, полагаясь на их честность и компетентность, не видя объект воочию. Я так замотался, что на день железнодорожника решил отдохнуть на природе. Я пообещал Главному инженеру депо Анатолию Алексеевичу, молодому мужчине лет сорока, поехать с ним на рыбалку в его казанке по Цне.

Мы с ним подружились, это грамотный инженер из не многих беспокоящихся о производстве, больше чем о своей шкуре. Он любил говорить:

- Виктор мы с тобой единственные, кого, если перемелют в этой мясорубке, без работы не останемся, не сменим профессию. Потому что знаем дело, работаем на совесть, а работа, как говорят в народе, дураков любит.

Но не тут-то было. Неожиданно перед торжественной частью мне позвоним начальник Грузовой службы из Куйбышева Голубь Сергей Сергеевич, и слёзно попросил съездить на станцию Ухолово произвести геодезическую разбивку повышенного пути, необходимого при выгрузке с вагонов сыпучих грузов. Привязанный проект тебе привезёт инженер с грузового отдела отделения дороги Юрий Александрович. Он в твоём полном распоряжении вместе с начальником станции Ухолово Владимиром Ивановичем. Ты будешь находиться на полном их довольствии. Один экземпляр документации отдашь Юрию Александровичу, он переправит её мне в Куйбышев. Дело в том, что её уже месяц ждёт начальник мехколонны из Рязани, он наш должник, а я никак не могу отчитаться перед министерством о строительстве призмы пути за прошлый год. Я извинился перед Анатолем Алексеевичем и стал готовиться к поездке. Вскоре я перенёс из сейфа и стройки дома в угол своей комнаты, в конторе прорабского участка, инструмент для предстоящей работы. Теодолит, нивелир, пятидесяти метровая металлическая лента-рулетка, трёхметровая геодезическая рейка, набор металлических штырей для разбивки, топор и ножовка заняли весь угол. Необходимые вешки, колышки и прочие причиндалы я решил раздобыть на станции. Остатки от рулона миллиметровки, разрезанного на три части, чертежные принадлежности я сунул в свой портфель и собирался уже с ним уходить, чтобы купить перекусить в дорогу, как в мой кабинет вошёл Анатолий Алексеевич с незнакомым мне человеком своего возраста, скорее всего клерком из МПС. Он был в белых штанах, в белой рубашке с какой-то дорогой книгой в руке, завёрнутой в кальку.

- Прислали надзирателя! Этого мне только не хватало,- в сердцах подумал я.

- Это твой помощник Юрий Александрович с грузового отдела. Он в Моршанске впервые и в депо тоже. Он мне позвонил, и я его привёл к тебе по обочине автодороги. Я сейчас отведу гостя обратно на станцию и размещу на вокзале в комнате для особых гостей, а ты подожди меня здесь, пожалуйста, - с улыбкой сказал Анатолий Алексеевич.

Мы познакомились и я спросил:

- Где документация? Что мне надо сделать?

- Она в пакете, пакет я оставил на станции в товарной конторе, потому что он большой. Мне велели доставить тебе пакет, я его не вскрывал, и сопроводить в Ухолово. Я инженер, отвечающий за погрузку выгрузку, а меня заставляют делать вещи, не прописанные в моей должностной инструкционной карточке.

- Ты бы отказался, - не выдержал я такого щепетильного работника.

- Я пытался, но Сергей Сергеевич пригрозил увольнением.

Анатолий Алексеевич повёл помощника обратно на вокзал, а я начал размышлять о жизни. Молодой смазливый мужик в расцвете сил, выше нас на полголовы, наверное, сынок какого-то нужного человека в Пензе. Занимает должность инженера. Его не волнует вверенное ему производство, что строительство повышенного пути при небольших затратах повысит производительность труда и приведёт к сокращению лишних рабочих и окупится через пару лет. В его понятие о должностных обязанностях входит: не опаздывать на работу, исправно собирать сводки о погрузке выгрузке. Бедный начальник службы бьётся из последних сил, а тут такое болото. Что ещё должно произойти, чтобы всколыхнуть эту трясину. В сравнении с его ровесником Анатолием Алексеевичем, ни одной морщинки на гладком личике инженера, долго жить будет. Инженер приехал в тепловозное депо ко мне в бригадный дом в белых штанишках, и главный инженер депо ведёт его не вдоль железнодорожного полотна по тропинке, где есть выхлопы от масла и мазута, а по городским улицам. Боже! Какая несправедливость! Ведь, он получает зарплату не намного меньше нас, при нулевой отдаче.

В это время приехал Анатолий Алексеевич на своём уазике, сам за рулём. По доброте душевной, он не задерживал водителя, когда сам задерживался на работе. Мы загрузили мои пожитки и завезли в комнату дежурного по станции.

- Везёт нам с тобой, мой ситный друг, на помощников. Сейчас мы с тобой заедем к моей бывшей учительнице, и она даст тебе помощника, ты смотри его не обидь и он тебя не подведёт. Семён зайдёт за тобой в час ночи в бригадный дом. В два часа вы сядете в пассажирский поезд на Москву и доедете до станции Ряжск, она Московской железной дороги, там мы не хозяева. Рано утром на станцию Ухолово повезут вагон угля, - сказал Анатолий Алексеевич, когда мы сели в уазик. Остановились мы недалеко от бригадного дома у частного деревянного домика, и подошли к калитке. В саду под яблоней старушка собирала опавшие плоды. Услышав, что машина остановилась у калитки, она проследовала к нам, открыла калитку и обняла за шею Анатолия Алексеевича.

- Марья Фёдоровна, где Сеня? - Спросил Анатолий Алексеевич.

- Грустит бедняга, - с тревогой в голосе ответила старушка.

- Я понимаю, что он сейчас ко мне не выйдет, потому что стесняется. Передайте ему, что нужно помочь этому человеку, пусть он мне позвонит, я ему всё расскажу, - озадачил Анатолий Алексеевич Марью Фёдоровну.

Их разговор, наверное, прослушивался на веранде через не закрытую дверь и открытые форточки. Я заметил, как занавеска на веранде открылась и за стеклом на нас посмотрела большая голова заросшая щетиной. Занавеска снова закрылась, и я подумал, что везёт ситному другу. Я поблагодарил Анатолия Алексеевича и пошёл плотно покушал в деповской столовой, после чего завалился спать. В час ночи меня разбудила дежурная по дому отдыха. Я привёл себя в порядок, взял портфель, и пошёл, доложил дежурной, что я освободил комнату до понедельника. На крыльце, в хорошо освещенном месте, при выходе из бригадного дома стоял молодой высокий мужчина в тёмном костюме. Расстёгнутый ворот белой рубашки, придавал пикантность его внешнему виду. Большие карие глаза на красивом правильном лице взрослого мужчины смотрели на меня с надеждой, в оказании помощи. Легкий ветерок играл в его большой кучерявой русой шевелюре. Он был неотразимо красив, мечта советских женщин, да и только, и в кино ходить не надо.

- Наверное, какой-то артист театра заблудился в незнакомой местности и хочет спросить дорогу до вокзала.

Подумал я. Но походный рюкзак туриста лежал рядом на скамейке, значит этот человек, кого-то ждал.

- Вы Виктор Леонидович? - Спросил меня незнакомец.

- Да, но я не припомню, чтобы мы были знакомы, - насторожился я не на шутку.

- А я инженер геодезист Забелин Семён Николаевич. Анатолий Алексеевич просил меня вам помочь. Я к вашим услугам. Командуйте.

Мы пожали руки и побежали на вокзал к дежурному по станции. До прибытия поезда на Москву оставалось десять минут, после того. как мы вынесли наши вещи на перрон станции Моршанск. На этой станции все пассажирские поезда всегда принимали на первый путь, куда был доступ отъезжающих прямо с вокзала, на других путях его просто не было.

Юрий Александрович задерживался. Мы прошли в ночи километр от Дома отдыха локомотивных бригад до вокзала, стояли сейчас с вещами на перроне, ждали моего помощника. Я заволновался, когда до прибытия поезда осталось пять минут. Наверное, что-то случилось, ведь работники железной дороги просто так, никогда не опаздывают. Без документации наша поездка отменяется. Получается, что я потерял своё время и сорвал человека зря. Что же случилось с Юрием Александровичем? Ведь он отдыхал, где-то тут на вокзале. Стоянка поезда по графику всего две минуты, но пассажиров много, надежду давало то, что за две минуты они не успеют с посадкой, и поезд задержат на пару минут, это время машинист нагонит в пути до следующей станции. Вот локомотив подъезжает к входному светофору на станцию, свет его прожектора врывается в темноту ночного неба. Вот состав на станции, началась посадка пассажиров в вагоны, а мы стоим с вещами на перроне, я первый раз оказался в такой ситуации и не могу принять решение, что делать. Семён смотрит на меня и молчит. Я взял вещи, которые я принёс на перрон и подошёл к вагону, у которого уже заканчивалась посадка пассажиров. Показал проводнице своё удостоверение, железнодорожный проездной билет командного состава Форма 3-К. Она пригласила меня в вагон:

- Проходите, пожалуйста, в моём вагоне, как раз есть свободное служебное купе, я сейчас вам открою его.

- Дело в том, что один из моих попутчиков, куда-то пропал, а без него мы ехать не можем, - поведал я нашу тайну молоденькой проводнице.

Вот последние пассажиры уже садятся в вагоны, а время отправления поезда просрочено на две минуты, как на перрон вбегает женщина и кричит дежурной по вокзалу:

- Люся! Придержи на минуту состав, документы нашлись.

Следом за ней вбегает на перрон Юрий Александрович с бандеролью в руке и бежит к ближайшему вагону, где уже закончилась посадка это наш вагон. Семён Николаевич хватает вещи и бежит ко мне. Проводница открывает, уже закрытую откидную площадку в вагоне, не выходя из него, впускает нас, и проверяет билет у подбежавшего первым запыхавшегося Юрия Александровича. Увидев в тамбуре своего вагона красавца Семена Николаевича, она расплылась в улыбке широко раскрытым ртом и не посмела потребовать того предъявить ей билет. В суматохе я забыл купить билет Семёну Николаевичу у проводника, так положено по инструкции. Таким образом, он у нас ехал зайцем. Я залез на верхнюю полку и сразу уснул после трудового дня. Юрии Александрович сел за откидной столик купе, достал свою книгу и начал читать. Семён Николаевич сел напротив своего попутчика и стал смотреть в окно, не доверяя тому, боясь проехать Ряжск. Минут десять погодя, после того, как мы проехали пассажирскую станцию Сараи, Семён Николаевич тихонечко разбудил меня. Юрий Александрович так увлёкся книгой, что не заметил этого. Светало, когда мы вошли в здание вокзала на станции Ряжск.

Юрий Александрович оставил нас и пошёл к дежурному по станции договариваться о дальнейшем нашем продвижении до станции Ухолово. В это время, к нам подошёл мужчина в возрасте и произнёс:

- По описанию вас и вашего скарба вы из Моршанска. Вчера звонил Анатолий Алексеевич, следуйте за мной, карета подана. Каретой оказался старенький маневровый тепловоз, впереди него была прицеплена поношенная платформа, с переходной площадкой впереди. На платформе был сделан стол со скамейками и навесом над ними, далеко выступающим за пределы стола и скамеек. Это строение укрывало только от дождя, но продувалось всеми ветрами. По перекидной площадке мы с Семёном Николаевичем поднялись на платформу, сели за стол, рядом разместили свои вещи. Вскоре тепловоз заехал в ПЧ, где четыре путевых рабочих, среди них бывший мастер пути дядя Вася, загрузили с десяток деревянных шпал, свой инструмент и необходимый материал для ремонта пути, в свободное место на платформе. Предварительно крановщик высыпали на неё два ковша щебня грейфером. После погрузки путевые рабочие перебрались к нам за стол и начали играть в домино, оно лежало в отсеке самодельного стола. Стол был наглухо закреплён на полу платформы. После этого молоденький паренёк из кабины машиниста прицепил в хвост тепловоза вагон с углём. Он находился в тупике, на разгрузочной площадке станции.

Тепловоз повёз состав к выходному светофору. По пути мы захватили Юрия Александровича. В руках он держал путевое назначение для машиниста и ещё какие-то документы для станции Ухолово. Затем по стрелкам машинист выехал на нужную ветку, ведущую в Ухолово. Юрий Александрович остался в кабине тепловоза и сел на место помощника машиниста, на нем раньше сидел молоденький паренёк, наверное, он проходил практику. Паренёк перешёл к нам на платформу. Похоже, он совсем не спал этой ночью, потому что постелил на пол платформы две старые телогрейки и сразу уснул. Проспал паренёк почти до самого Ухолово, где его на подъезде к переезду разбудил машинист, протяжным гудком тепловоза. Мы по ветке не успели отъехать далеко от города Ряжск, как ворвались в облако тумана. Это взошедшее солнце испаряло из озябшей за ночь почвы влагу. Пары, оторвавшись от её поверхности, соприкасались с ещё холодным, мене нагретым, чем почва воздухом и превращались в густой туман. Он укрыл луга, долины речушек и всё вокруг таким плотным слоем, что мы ехали и не видели впереди себя железнодорожного полотна. У меня вдруг появилось видение из детства, когда я был ещё маленьким ребёнком, будто я лечу в облаках по небу на ковре самолете. Семён Николаевич вдруг вернул меня в реальность.

- До осени недалеко. Сейчас грибы пойдут.

Машинист сбавил скорость и включил прожектор. С прожектором мы ехали минут пятнадцать. Затем туман постепенно рассеялся, но лучше бы он этого не делал. Перед моим взором открылся железнодорожная призма, вся поросшая травой, через которую просматривались рельсы и изредка шпалы. Состав, как призрак просачивался сквозь луг. В отдельных местах ещё цвели травы: голубым цветом выделялись распустившиеся под солнцем цветки в башенках цикория, желтым цветом соцветия пижмы, и белым мелкие соцветия тысячелистника на высоких растениях. Луг был в россе, значит, дождя не будет, промелькнула в моей голове народная примета. Стада с пастухами и собаками бродили невдалеке. Собаки редко видели, чтобы по их лугу катилась не известная им техника, они провожали нас громким лаям трусливо, прижавшись к ногам пастуха. До шестнадцати лет я жил на небольших станциях, видел множество разных железнодорожных веток, но такого я ещё не видел. Мы можем улететь под откос в любой момент из-за технических неполадок, не говоря уже о шалостях подростков или какому-то другому злому умыслу. По лугу росли кустарники лозы, изредка другие кустарники, например ивы и вербы. Встречались отдельно стоящие небольшие деревья ольхи даже берёзки. Вдруг нашу платформу резко толкнуло, тепловоз затормозил, но полувагон с углём продвинул его и платформу по инерции ещё на несколько метров. Дядя Вася, бывший дорожный мастер, сейчас рабочий пути и машинист с разных мест спустились на насыпь, осмотрели пути под составом и впереди него и приняли решение. Машинист сел обратно в кабину тепловоза и отогнал состав на несколько метров назад. По команде дяди Васи путейцы спустились с платформы и принялись за работу.

- Просели рельсы вместе со старыми шпалами!

Так объяснил дядя Вася причину толчка своим подчинённым. Работа спорилась. Более получаса понадобилось путейцам, чтобы заменить четыре погнившие шпалы, подбить под них щебень, сброшенный с платформы в носилки, сменить подкладки под рельсами и закрепить их костылями к шпалам. Вот работу принял машинист, рабочие загрузили старые шпалы на платформу и мы поехали. Ландшафт за пределами платформы по пути следования несколько раз менялся, в двух местах мы ещё останавливались, и путейцы укладывали новые шпалы. Один раз нам движение перекрыло стадо без пастуха. Тогда Юрий Александрович оторвался от книги, посмотрел на свои красивые наручные часы и пошёл разгонять стадо, продлилось это минут пятнадцать. За это время я услышал разговор дяди Васи с путейцами. Оказывается, раньше ветку до станции Ухолово обслуживало ПЧ, где мастером был дядя Вася. Тогда эта ветка была в надлежащем состоянии. По ней ходил пассажирский поезд до городского посёлка Ухолово. На станции Ухолово ещё сохранился двух этажный деревянный пассажирский вокзал. Потом в МПС произошло укрупнение. Ряжск передали Московской железной дороге. Хитрые чиновники из Московской железной дороги, пользуясь тем, что в министерство они ходят, как к себе домой сумели провернуть аферу. Они закрыли вокзал в Ухолово, сославшись на его аварийность. Отменили пассажирский поезд, оставили только грузовую станцию и передали ветку и станцию Пензенскому отделению Куйбышевской железной дороги. Результат на лицо. Сейчас станцию Ухолово в Рязанской области обслуживает Пензенское отделение, не имея туда заезда с Тамбовской области. Заезд возможен только с Ряжска, станции другой области и другой дороги.

В Ухолово мы прибыли только в одиннадцать часов. Пока мы с Семёном Николаевичем спускали наш геодезический скарб, с платформы на землю, на перроне у двухэтажного деревянного здания вокзала, с потемневшим от времени фасадом, собрались десяток мужиков. Они о чём-то спорили, выясняли отношения в словесной перепалке. Похоже, люди, кого-то давно ждали. Этот кто-то наверно очень влиятельный человек, он должен в итоге рассудить их. Машинист и Юрий Александрович пошли в одноэтажное, деревянное здание, примыкающее к вокзалу. Как я понял, эти два здания были построены одновременно, по одному проекту и составляли когда-то единый ансамбль. Сейчас вход в вокзал бал закрыт, на нём висела табличка, но и по скошенной траве на два метра от двери было ясно, что в здание вокзала уже несколько лет не ступала нога человека.

В одноэтажную часть вела тропинка, она была вытоптана до земли, и напоминала неширокую дорожку. Из разговора путевых рабочих я услышал, что на станции есть сарайчик, где у них хранятся калиброванные вешки, также временные сигналы для машинистов на высоких вешках, которые выставляются при выполнении ремонтных работ, а также металлические штыри и костыли. Учитывая то, что после установки полувагона с углём под выгрузку, путейцы с платформой уедут обратно на станцию Ряжск, а нас заберут только через двое суток, когда приедут за выгруженным полувагоном. Я обратился к дяде Васе с просьбой воспользоваться его инвентарём для разбивки трассы. Если повезёт, мы выиграем время на изготовления своего недостающего инвентаря. Пока нас примут, я решил оставить Семёна Николаевича охранять наши вещи и пошёл с дядей Васей смотреть сарайчик. Почти всё из содержимого сарая подходило нам. Я набрался наглости и попросил дядю Васю оставить мне ключ от навесного замка сарайчика до их приезда, и воспользоваться тем, что было в сарайчике по мере возникновения необходимости в этих вещах. Дядя Вася оказался добрым человеком, он отдал мне ключ и сказал:

- Берите сынки всё, что вам понадобится, можно без возврата. Министерство одно, одно дело делаем. Всё содержимое в этой кладовке, давно списано, вместе с сараюшкой. Мы просто хорошо относились к вещам, вот они и сохранились. Сохрани наш разговор в тайне, а то от моего добра, ничего не останется, если кому станет известно, что там всё списано.

Вскоре мы вернулись на перрон, там ничего не изменилось после нашего ухода. Мы с Семёном Николаевичем перенесли наши вещи к единственной скамейке, она находилась недалеко от памятника Сергею Есенину. Памятник был установлен в заброшенном скверике в двадцати метрах от одноэтажного здания. Сам памятник был ухожен, даже лежали полевые цветы. К памятнику вела неширокая бетонная дорожка. Невысокое деревянное ограждение скверика давно сгнило, остались только неподстриженные кусты переростки, которые сохранились благодаря ограждению, которое защищало их, когда у тех только развивалась корневая система. Внутри скверика на площади в четыре сотки росла трава, как на пустыре. Её раз в год косил, а сейчас на привязи по отросшей отаве пасся козёл внушительных размеров. На наших глазах молодая смазливая девица в коротеньком халатике подошла к козлу. Затем согнулась, несколько не стесняясь того, что оголила свои прелести до трусиков перед незнакомыми мужиками, выдернула металлический штырь, взявшись за кольцо в его верхней части и перевязала козла подальше от памятника на свежую траву. Затем прошла мимо нашей скамейки важной поступью с высоко поднятой головой, крутя бёдрами. Пройдя метра три за скамейку, она повернула голову в нашу сторону и сказала на ходу Семёну, сидящему на скамейке сейчас уже с её стороны:

- Мог и помочь, красавец, одинокой девушке, в долгу не осталась бы, всё ровно сидишь здесь без дела.

Семен промолчал, лишь повернул голову и с укором посмотрел в сторону незнакомки. Мы сидели и ждали, когда нас позовут, куда-то в более приличное место, покормят, нальют стакан чая и, наконец, мы займёмся делом. Минут через пять я заметил, как наша «незнакомка» побежала, минуя парк, куда-то в посёлок. Время шло и я не выдержал, оставил Семёна Николаевича на скамейке, а сам пошёл разбираться почему о нас забыли. На перроне те же мужики никак не закончат выяснять отношения, правда, немного умерили свой пыл. Я зашёл в комнату дежурного по станции вслед за машинистом, который уже сделал манёвры и отцепил вагон в месте выгрузки, он сказал молоденькой красивой девушке в железнодорожной форме с нашивками дежурной по станции:

- Катенька давай документы, и мы уедем обратно в Ряжск.

Но Катя начала набирать по рации Ряжск. Какая-нибудь другая связь на станции Ухолово, отсутствовала. Ряжск не отвечал, и Катя не отдавала документы.

- Доченька, что с тобой? Ты же знаешь, что кроме нас никто в эту дыру больше не ездит. Пока мы доедем, ты успеешь сотню раз дозвониться. Пожалей нас милая, мало ли чего в дороге может случиться, нам желательно доехать засветло люди очень устали пока к вам добрались.

- Не имею право нарушать инструкцию. Пожалела вчера Ленку, ночь за неё отдежурила. Так она неблагодарная отметила наступающий праздник день железнодорожника, и забыла передать Михаилу Ивановичу, что вчера на станцию дозвонился начальник Грузовой службы дороги из Куйбышева и просил подготовиться к встрече главного инженера СМП - 536 из Пензы. С ним приедет инженер с грузового отдела нашего отделения. Начальник станции и инженер должны организовать всякое содействие в деятельности специалиста: ночлег, питание и оказание помощи ему и его людям в их работе. Всё это я записала в свою тетрадь, как положено, и слово в слово переписала в записку и отдала её Ленке, подменив её. Она ушла на торжественное собрание станции и забыла передать записку Михаилу Ивановичу. Сейчас Юрий Александрович грозится уволить меня с работы по 33 статье, за нарушение инструкции. Тут Катя не сдержалась, и заревела, как ребёнок от обиды и отдала документы машинисту, сказала сквозь слёзы:

- Меня все ровно уволят, семь бед один ответ, мне жалко ваших людей, поэтому езжайте, я обязательно дозвонюсь, счастливого пути.

Затем Катя взяла себя в руки и начала по рации вызывать Ряжск, а я попросил большого начальника, который увольняет людей с работы, не имея на то никаких полномочий, предъявить мне документацию и площадку готовую к разбивке. Так же он должен был указать репер на местности, от которого я должен оттолкнуться в отметках во время разбивки. Я озвучил всё это, и по удивлённому виду своего помощника понял, что он никогда даже не слышал таких слов, работая инженером в отделе. Единственное, что он смог сделать, переселить меня в другой кабинет за стол начальника станции, после чего я вскрыл конверт с документацией и пришел в ужас. Такое мне могло присниться только в кошмарном сне. В моих руках был типовой проект повышенного пути, рекомендованный МПС проектным институтам по всему СССР. Он требовал конкретной привязки и доработки проектными институтами на дорогах МПС, с последующими согласованиями с заказчиком и другими службами. Я не выдержал, вернулся к дежурному по станции, недоумевая, в чём дело Юрий Александрович поплёлся следом за мной. Дежурное отделение станции Ухолово было оборудовано путевой сигнализацией по последней инструкции МПС, десятки приборов мигали сотнями лампочек, но связи с внешним миром не было вообще, если не считать не совсем устаревшую радиостанцию. Уволенная с работы Катя, ещё не успела оставить помещение дежурного по станции, потому что она только дозвонилась до дежурного по станции Ряжск и передала нужную информацию. Я представился главным инженером и попросил девушку связать меня с дежурным по станции Куйбышев. Катя сказала:

- Так вот из-за кого здесь такой сыр бор. Вам то, я дозвонюсь, вы то, мне ничего плохого не сделали.

Когда дежурный ответил, я взял микрофон в руки, представился, и попросил мне найти начальника грузовой службы и через громкую связь соединить меня с ним. Учитывая, что канун праздника, я назвал дежурному служебный и домашний телефоны, благо в то время у меня была хорошая память, и я около пятидесяти нужных телефонов помнил наизусть. Голубь Сергей Сергеевич ответил сразу, мы поздравили друг друга с наступающим праздником, и я доложил ему положения дел с документацией, что чертежи типового проекта никто даже не вскрывал, а не то, что привязали повышенный путь к местности и согласовали к производству работ с сопутствующими службами.

- Ты посмотри чертежи в кабинете у начальника станции, правда, его год тому назад уволили за пьянство. А с нового начальника грузового отдела я спрошу, пусть он разберётся со своими инженерами, - прохрипела рация.

Тут наш Юрий Александрович, что-то вспомнил, и лицо его вначале побагровело, потом приняло испуганный вид. Сергей Сергеевич извинился за этот конфуз, и попросил привязать проект самому, сделать разбивку и передать один экземпляр под расписку представителю начальника мехколонны из Рязани. Он должен подъехать на станцию в воскресенье в шестнадцать часов, по дороге на станцию Сараи. Напоследок он сказал:

- Виктор Леонидович я тебе очень прошу, ты можешь, помоги мне, и я тебя не забуду, буду век тебе обязан. Тем более институт согласует твою привязку без проблем, зная тебя воочию, ты только завизируй проект своей подписью. По приезду в Куйбышев мы тебя отблагодарим.

На этом связь оборвалась. И мне пришлось взять бразды правления в свои руки. Я спросил Катеньку, что это за мужики на перроне, и о чём они спорят так, что шум их голосов доходит даже к нам через открытую форточку. Девушка улыбнулась, показав свои красивые белые зубки, и ответила:

- Четверо работают на станции и числятся разнорабочими, а остальные с посёлка. Они узнали сутра, что притащат вагон с углём и ждут начальника Михаила Ивановича, чтобы тот отдал им вагон под выгрузку. Обычно в выходные и праздничные дни Михаил Иванович отдавал вагоны, выгружать мужикам с посёлка, чтобы нашим не платить праздничные и сверхурочные. А сегодня такой день, когда наши мужики смогут прилично подзаработать, один вагон они по любому осилят выгрузить без простоя.

- Не будем нарушать традиции. Четверо ваших рабочих отдайте сейчас в моё распоряжение, и найдите мне начальника станции, приведите его сюда в любом состоянии.

С этими словами я обратился к Юрию Александровичу. Мне отдали четверо, слегка пахнущих перегаром, после вчерашнего застолья мужиков. Мыс ними пошли в путейскую кладовку, где отобрали нужные нам вещи и инструмент. Затем перенесли их к скамейке в скверике к оставленному мной Семёну Николаевичу. Когда я вернулся на станцию, мужиков уже не было. Не было и Кати, вместо неё в дежурке сидела женщина лет сорока пяти с проседью в волосах, я понял это одна из двух сменщиц Кати.

Когда я подошёл к кабинету начальника станции, то через приоткрытую дверь увидел следующую картину. В кресле начальника станции сидел Юрий Александрович, а молодой парень в форме начальника станции искал на нижних полках стенки какие-то документы. Он брал в руки, найденные папки, и подносил их к столу, Юрий Александрович смотрел на них, мотал головой в разные стороны, и парень снова бежал к полке. Я открыл дверь на всю ширину проёма и вошёл в кабинет. В нос мне ударил сильный резкий запах мужского одеколона с мускатом, который заглушал запах перегара. Молодой мужчина, как по команде «смирно», вытянулся у стенки, руки по швам, он стоял и молчал. Я прошёл к столу и сел на стул..

- Что ищем? - Спросил я.

- Да вот второй экземпляр проекта найти не может.

Я посмотрел на начальника станции. На нем парадная форма сидит, как на манекене, крепкий широкоплечий, года двадцать два от роду. Красив, выше меня, волосы тёмные, кожа нежная, губы алые, маленькие усики над ними. Он больше напоминал мамочкиного сыночка, чем начальника станции. По мужской красоте и харизме уступал Семёну Николаевичу, но в кино роль молодого короля или принца мог играть. Я подошёл к стенке, красавец отодвинулся. «Если знаешь, что и где искать, то быстро найдешь»,- так любил говорить один профессор в нашем институте, когда давал последнюю возможность студенту найти ответ в книге, перед тем, как поставить ему пару в ведомость, и тот не мог ей воспользоваться, хотя перед этим заверял, что он учебник проштудировал. Документация по Повышенному пути лежала на средней полке в папке с надписью «это пока может подождать». Когда я раскрыл папку, в ней уже были распакованы типовые альбомы и листы проекта, но больше никаких изменений. Я не выдержал и обратился к Юрию Александровичу:

- Вам нужен Повышенный путь? Вы подготовили площадку, где его строить?

Юрий Александрович перевёл свой взгляд на начальника станции и повторил мой вопрос?

- Когда я ещё работал дежурным по станции, то слышал, как Петрович с кем- то разговаривал по телефону о каком-то Повышенном пути. После вашего предыдущего приезда, Петровича сняли, и больше я о Повышенном пути ни от кого не слышал, - честно выдал Михаил Иванович положение дел в грузовом отделе, наполнив кабинет лёгким перегаром.

- Михаил Иванович, по словам Юрия Александровича, вы уже год работаете начальником станции и не знаете, что вам запланировали строительство Повышенного пути для выгрузки сыпучих грузов, так как вы выгружаете грузы вручную. Вы как учились в техникуме, и почему вы дали согласие на должность начальника станции? Вы понимаете, что полувагон с углём на Повышенном пути будет выгружаться за час, а вы нанимаете людей и выгружаете его за сутки. А если отремонтируют вашу ветку и вам подадут вертушку со щебнем, что тогда? -Спросил я начальника станции.

На это он мне честно ответил:

- Мы с Ленкой учились на дежурного по станции, о должности начальника станции я даже не мечтал. Когда нас с Ленкой направили по распределению в Ухолово, начальником станции был Петрович, он когда-то тоже окончил техникум, но потом заочно окончил институт, и его поставили начальником станции. Он всего на шесть лет старше меня. Год тому назад, до нашего появления на станции, у Петровича в аварии погибла жена и дочка. В период нашей работы с ним он начал иногда напиваться и не выходить на работу. Ленка взяла над ним шефство, но случилось так, что Юрий Александрович приехал, а Петрович не вышел на работу. Тогда-то по совету Ленки и уговору Юрия Александровича, я дал согласия на должность начальника станции. Я вообще не пью, но вчера после работы меня пригласила к себе в гости Ленка, и мы отметили наступление праздника. Там, по словам Ленки, я выпил лишнего, ничего не помню, но проснулся я только два часа назад в её доме, хотя это в мои планы не входило. Мы давно с Ленкой разбежались. Извините меня за то, что так получилось. Я не знал, что вы приедете, сегодня у меня выходной, а в техникуме я учился неплохо, - откровение этого красавца растрогали меня и я сказал:

- Отпустите рабочих, которых вы мне выдели, пообедать. Предупредите их, чтобы через час они были на станции с пилой и топорами, а мы пока с вами решим, где нам разместить, повышенный путь.

После этого я попросил схему развития станции и план городского поселка. Изучив их, я выбрал место для повышенного пути в зоне полосы отчуждения в пятистах метрах от станции. Проходя мимо сквера, я увидел, как Михаил Иванович немного отстал от нас, подбежал к памятнику Сергею Есенину снял фуражку начальника станции и, держа её в руке в горизонтальном положении, немножко постоял против памятника, затем надел её на голову и догнал нас. Подбежав к нам, он сказал в своё оправдание: «Своего кумира навестил, а то обидится». Юрий Александрович тихонечко засмеялся после его слов и шепнул мне на ухо:

- Видите, дорогой Виктор Леонидович с кем мне приходится работать.

Я промолчал, решил про себя, что этого красавца да в хорошие руки, через пару лет из него получился бы хороший специалист. Вот мы на месте, нам не повезло. Намеченная площадка, сильно поросшая деревьями и кустарниками, два дня только вырубать их будем. Мы прошли метров сто вперёд, хорошая площадка, за два часа кустарник вырубим. Но есть одно но, повышенный путь метров на двадцать выйдет из зоны отчуждения и по закону эти метры нам должна выделить администрация посёлка. В тоже время оставленные деревья и кустарники на нашей земле защитят дорогу к городу от пыли при выгрузке вагонов. Когда я озвучил свои мысли вслух, Михаил Иванович вдруг сказал:

- Дети главы посёлка учатся у моей мамы, её все в нашем посёлке уважают. Этот вопрос я беру на себя.

Проявил инициативу начальник станции. По дороге, я пометил места, где надо вырубить кусты под путь и площадку и мы пошли на станцию. На обратном пути я заглянул к Семёну Николаевичу и предложил ему пойти со мной пообедать. На это мне Семён Николаевич ответил, что он уже пообедал и готов работать. Тогда я забрал оптические приборы в кабинете начальника станции. Всё остальное Семён, вместе с рабочими и начальником станции понесли на площадку повышенного пути, и начали выполнять поставленную мной задачу вырубать кустарник. Начальник станции предварительно переоделся в повседневную форму, повесив парадный костюм в шкаф. Принеся приборы в кабинет начальника станции, я стал корректировать один экземпляр проекта карандашом, выбрав вариант под восемь единиц подвижного состава, через некоторое время появился Юрий Александрович с нашей «незнакомкой». Оказывается, в Ухолове не было заведений по близости к станции, где можно было прилично пообедать, и Юрий Александрович велел дежурной по станции Лене о нас позаботиться, благо она жила рядом. Обед они принесли в двух сумках. Пока хозяева накрывали на стол в потайной комнате, я уже корректировал отметки карандашом, взяв условно за репер, отметку головки одного из двух рельсов, против, ближайшего к станции пикета Главного пути. На двадцать метров ближе к вокзалу, будет врезана стрелка, ведущая на повышенный путь. Наконец, мы с Юрием Александровичем сели за стол, а Лена стоит за нашими спинами. Стол богатый, на столе бутылка водки и бутылка белого сухого вина. Глядя на стол, я сказал:

- Юрий Александрович, а это ведь не по нашему обычаю, приглашайте хозяйку за стол. Я буду, есть и пить только вслед за хозяйкой, пусть она свою стряпню дегустирует первой.

Юрий Александрович отодвинул третий стул, и Лена села за стол напротив меня. Потом она протянула мне свою пухленькую ручку и представилась:

- Лена, дежурная по станции.

- Виктор Леонидович, у вас я, как геодезист, по милости вашего начальства надел ещё на себя хомут проектировщика. В повседневной жизни я инженер – строитель, работаю в системе МПС Куйбышевской железной дороги, - ответил я на вопрос Лены, когда дотронулся до её руки.

Когда Лена уселась за стол, то сказала:

- Вы шутник, Виктор Леонидович, с вами не соскучишься. Ладно, коль вы доверили вашу судьбу в мои руки, то держитесь. Поздравляю вас с днём Железнодорожника.

Тут она встала из-за стола принесла из сумки бутылку из-под лимонада закрытую деревянной пробкой и налила себе четверть стакана, а в мой стакан она влила больше половины этой жидкости. В стакан Юрия Александровича она налила четверть сухого вина, вытащив рукой пробку из уже предварительно открытой бутылки.

- Я то, вообще, не пью, но по такому случаю можно. Сказал Юрий Александрович, мы чокнулись стаканами, и выпили до дна. В стакане оказалась водка градусов 45, полученная из медицинского спирта и приправлена какой-то выжимкой. Я хорошо покушал, взял нужные мне листы чертежей, четыре ученические тетради, карандаши, на плечи повесил ящики с геодезическими приборами и пошёл разбивать повышенный путь на местности. Выйдя из кабинета, я услышал разговор Лены с Юрием Александровичем:

- Маленький, а какой крепкий у вас начальник Юрий Александрович.

- Он мне не начальник, но его просит начальник службы, а меня грозится уволить с работы, и я выделен ему в помощь. А где я, там и вы все, поняла что ли? Организуй, где нам лучше переночевать. Да позаботься об ужине на трёх человек.

Вскоре я оказался на месте, где на новой ветке должен устанавливаться под выгрузку первый вагон, по привязанному мной проекту Повышенного пути. Кустарник и небольшие деревья были уже вырублены по направлению будущей железнодорожной ветки. Начальник станции с рабочими освобождал площадку от кустов и небольших деревьев, а Семён Николаевич у сооруженного им шалаша устраивал место под костёр. Я взял штативы и установил на одном теодолит, а на втором нивелир. После этого попросил Семёна Николаевича взять геодезическую рейку и сделал поверки оптических приборов. Затем попросил у Михаила Ивановича трёх рабочих, присоединил их к Семену Николаевичу и в течение десяти минут обучал их навыкам рабочих занятых при разбивке трассы. После обучения, рабочие взяли с собой вешки, колышки, костыли. Мы с Семёном Николаевичем повесили на плечи по геодезическому прибору, взяли листы чертежей и прочие принадлежности, для ведения записей геодезических измерений, и все гурьбой вернулись на станцию. Вот я установил теодолит на перроне станции и начал работать. Вначале я послал Семёна Николаевича, чтобы он установил рейку на головку рельса у выбранного пикета, потом привязался к ней с горизонтальной и вертикальной отметкой. Затем мы сделали наш разбивочный репер, от которого мы будем плясать. Для этого мы забили глубоко в землю металлический штырь, оставив сантиметр над поверхностью земли. Именно отметки верхушки штыря, стали отметками нашего разбивочного репера. От него мы сейчас будем плясать, так как его отметки мы привязали к отметкам центра головки рельса у пикета, сделав пометку на боковой части рельса в выбранной мной точке. Чтобы легко отыскать наш штырь в траве мы забил в землю рядом сторожок из деревянного бруска.
Определив, горизонтальную и вертикальную отметку нашего репера, я завёл журналы горизонтальной и вертикальной разбивки Повышенного пути в ученических тетрадях, и сделал первые записи в них своей рукой. Потом отдал журналы вести Семену Николаевичу, а сам, переставляя теодолит и нивелир по трассе в пределах видимости, делал разметку земляного полотна железнодорожной ветки, к Повышенному пути выходя на проектную отметку, плавно поднимая её над поверхностью земли. Отметку насыпи мы на местности закрепляли деревянными колышками, их в процессе вырубки заготовил Семён Николаевич. Он сейчас работал в чёрном спортивном костюме, его парадная одежда висела на вешалке в шалаше. Работать с Семёном Николаевичем было легко, он понимал меня с полуслова и быстро обучил наших помощников закреплять разбивку трассы на местности. Записи в журналах Семён Николаевич вёл грамотно своим каллиграфическим подчерком. У меня сразу сложилось впечатление, что он хорошо знаком с геодезией. К концу дня мы разбили на местности четыреста метров земляного полотна ветки Повышенного пути, и я отпустил рабочих домой. Вырубив последние кусты под заезд на повышенный путь со стороны дороги ведущей к посёлку, Михаил Иванович подошёл к нам с Семёном Николаевичам. По указанию моего помощника, Михаил Иванович отнес топор в шалаш. Вот он выходит из шалаша, поворачивает голову в мою сторону. Пот струится по нежной коже лица начальника станции. Во время работы он читал вслух стихи Сергея Есенина, вот и сейчас он что - то говорил про себя на распев. Семён Николаевич по губам читает слова произносимые Михаилом Ивановичем:

- Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.

Ты правильно прочитал по губам, это строки из стихотворения Сергея Есенина «Выткался на озере алый свет зари», похвалил я своего помощника. Неожиданно Михаил Иванович возвращается к нам, и приглашает нас к себе домой на ужин:

- Мы с матушкой приглашаем вас на вечернюю трапезу, а то вы у нас на Рязанской земле работаете, а пищу не принимается. Отказ не принимается, а то матушка расстроится, она ведь там всё уже приготовила.

- Да, конечно, Виктор Леонидович сейчас пойдёт с вами, он на сегодня свою работу уже сделал, а мне ещё ночь работать иначе к утру понедельника документация не будет готова. У меня сухой паёк, в командировке я привык питаться таким образом,- ответил за меня мой помощник, и мне ничего не осталось делать, как уйти с Михаилом Ивановичем.

Вот мы уже в посёлке и идём по уютным улочкам индивидуальной застройки домов с палисадниками и огородами. Проходим мимо одному из таких домов, идущий рядом со мной Михаил Иванович, вдруг остановился и открыл калитку.

Вот мы уже у веранды, поднимаемся на крыльцо. Нас ждали, так как дверь на веранду открылась изнутри, на пороге нас встретила ещё не старая красивая женщина. Её чёрных густые волосы уже слегка серебрились. Красивые умные глаза излучали неподдельную доброту.

- Проходите, пожалуйста, я вас уже давно жду. Сынок, а где твоя парадная форма? Что случилось? - Спросила взволнованная женщина.

- Ничего не случилось, просто мы физически работали, и я её оставил в шкафу у себя в кабинете на вешалке. Виктор Леонидович это моя мама Мария Григорьевна. Виктор Леонидович приехал нам помогать размечать повышенный путь, а я его даже не встретил, меня Лена забыла предупредить.

- Ух уж эта Ленка! Надеюсь, не у неё ночевал? Или опять за старое взялся. В Ухолово столько хороших девушек, многие по тебе до сих пор сохнут, а ты всё эту вертихвостку забыть не можешь, - как в воду смотрела Мария Григорьевна

- Мамочка, милая, перестань, пожалуйста. У нас гости, а тебе обязательно меня воспитывать, мы устали. Я физически работал, кусты рубил, мне даже понравилось. Лучше угости нас, чем вкусненьким, - попросил начальник станции.

- Так проходите в избу, я стол уже накрыла, картошку я по ходу трапезы подогрею. Щи и все остальное простыть не успело, в духовке стоит.

Стол был богат, и ужинали мы долго с перерывами. За ужином Мария Григорьевна немного выпила с нами за компанию, и её волнение о судьбе сына проявлялось всё больше и больше в нашем разговоре. Вот я поблагодарил хозяйку за ужин, и её сын повёл меня в дом колхозника, где для нас с Юрием Александровичем была снята комната. К этому моменту, я уже многое знал из жизни Михаила Ивановича, и его деловая мама даже договорилась с главой администрации о согласовании в пользу МПС десяти соток земли, под строительство повышенного пути. Более того её сын нес в сумке пропитание для своего начальника, не зная о нашем застолье во время обеда. По дороге начальник станции пошутил:

- Юрий Александрович за весь день не соизволил явиться к нам на полигон. Как всегда, наверное, усердно проверял работу станции и своего техника товарной конторы, с целью найти упущения в работе. В понедельник перед отъездом объявит о нашем наказании. Надо покормить беднягу, а то сидит там голодный.

В комнату Михаил Иванович не вошёл, а через меня передал сумку с продуктами для своего начальника. Юрий Александрович лежал на кровати и читал книгу, в комнате на три персоны. По закладке я понял, что после того, как мы расстались, он был занят чтением книги. При виде меня Юрий Александрович поднялся и положил книгу на тумбочку. Обвёртки на книге уже не было, и я бросил взгляд на книгу. «Альфонс Доде. Собрание сочинений том 3». Французский романист, драматург. Семь томов прочитанных мной ещё в студенческие годы, не вызывали у меня сейчас ни малейшего интереса к третьему тому.

- Михаил Иванович переживает о тебе, говорит, начальник с голоду умирает. Велено покормить тебя, - передал я слова Михаила Ивановича.

- Спасибо, я сыт. Сейчас в кино схожу в местный кинотеатр, книгу я уже прочитал. Надо как-то убить время в командировке. Пойдём со мной за компанию, -предложил мне Юрий Александрович.

- Тогда я, наверное, отнесу ужин Семёну Николаевичу на Повышенный путь, а то он там ещё работает и сюда не вернётся, будет в ночь охранять приборы и инструмент. Заодно проверю, как он там себя чувствует.

Против моего предложения возражений не последовало. Я взял с собой свой походный фонарик и вышел на улицу. Августовский вечер выдался тёплым и безветренным. Луна и множество звёзд подсвечивали улицы с тусклым освещением. Лишь, проходя за пределами города под кронами деревьев и кустарников, я включал свой фонарик. Метров за триста до вырубленной поляны я увидел большой костёр и Семёна Николаевича подкладывающего сырые ветки срубленных деревьев и кустарников в огонь. Потом он уселся у костра на сделанную им ещё днем скамейку. До шалаша оставалось ещё метров пятьдесят, когда я услышал за собой чьи-то уверенные шаги. Не желая встречаться с неизвестным мне человеком, я сошёл с тропинки и стал за деревом. Решил пропустить, шедшего за мной человека, вперёд и понаблюдать за его поведением. Мало ли, что у него в голове, коль он ходит здесь поздним вечером. Вскоре я увидел на тропинке девушку, в тёмной юбке и светлой блузке. Она была на небольших каблуках. С тёмным фоном юбки хорошо контрастировали мощные красивые женские ноги, чувствовалось, что данная тропинка хорошо им знакома. Аромат женских духов опережал незнакомку, только когда она прошла мимо меня, я с трудом узнал в ней Лену.

Женская нарядная одежда хорошо подчёркивала её красивую фигуру, в отличие от форменной одежды, хотя тогда на станции она тоже была привлекательной. В одной руке её была женская сумочка, в другой сумка больших размеров. Я не знал, что мне сейчас делать, проделал такой путь и обратно возвращаться с полной сумкой? Показаться на глаза и испортить им свидание? А может это не конечная точка нашей Лены, и она пройдёт мимо усердно работающего Семёна Николаевича, тогда я передам гостинец. Я по кустарнику подошёл к шалашу на десять метров и решил понаблюдать за происходящим. Из-за шума исходящего от горящих сырых веток моё продвижение не было услышано. По тропинке Лена подошла к костру, остановилась в трёх мерах за спиной Семёна Николаевича и с любопытство стала наблюдать, что тот делает. Семён Николаевич, увлечённый своей работой, сначала не заметил Лену. Спустя несколько секунд он, наверное, услышал запах духов. Когда повернул голову назад, то опешил.

- Девушка вы кто? Что вы делаете за моей спиной в такое позднее время? -

Произнёс Семён Николаевич первое, что могло прийти в голову нормальному человеку.

- Я Елена Прекрасная. Ты, что красавец не рад, что ли? Как видишь к тебе сама пришла, еду и выпить принесла. Не узнал меня? А я тебя запомнила, можно сказать, любовь с первого взгляда. Ты в неё веришь? Я та девушка, которую ты утром раздевал. Конечно, своими глазищами в привокзальном сквере, когда я Борьку перевязывала. До этого дня я работала дежурной по станции, но скоро меня ждёт повышение.

Семён Николаевич минуту помолчал, потом ответил.

- Я Семён Николаевич. За заботу о моей персоне, конечно, спасибо. Я не голоден. Отдыхаю на природе, дышу, чистым воздухом лугов Рязани, когда ещё придётся побывать в области, в которой родился и жил в юности Сергей Есенин? К тому же занимаюсь любимым делом. Мне хорошо и ничего мне больше не надо. А тут запах духов, вот я и обернулся. Вы давно за мной наблюдаете?

- Достаточно Семён, чтобы разглядеть, кто работает днём и ночью, когда его сослуживцы работают только днём, а ночью занимаются своими, лишь им нужными делами.

Тут Лена засмеялась, голосом уже взрослой женщины и начала раскладывать на газету продукты из сумки. Потом уселась на скамейку и пригласила к себе Семена Николаевича. Тот подбросил веток в костёр и сел рядом. Затем она достала из своей дамской сумочки фляжку и рюмку, налила её полной и предложила выпить Семёну Николаевичу.

- Я на работе, а на работе я не употребляю.

- Вещь хорошая, боишься, что приворожу? Извини рюмка у меня одна, поэтому я выпью первой. Давай сразу договоримся, каждый наливает себе сам, сколько хочет, - после этих слов Лена опрокинула рюмку, легонько со вкусом крякнула, как мужичок, затем поставила фляжку у ног Семёна Николаевича и произнесла:

- Хороша зараза! После чего стала закусывать. Семен Николаевич вдруг взял из папки листок ватмана, подложил под него планшетку и начал что-то рисовать, глядя на незваную гостью.

- Похоже, я тебя нравлюсь, коль не притронулся к пище, а взялся за карандаш. Ладно, рисуй, рисуй, а я себе ещё налью, для смелости, меня ещё никто так не рисовал, - после этих слов Лена повторила первоначальный цикл своего застолья, затем подсела к Семёну поближе.

Она хотела заглянуть в листок, но не тут-то было. Семён Николаевич перевернул его вверх планшеткой.

- Ладно, это тебе для вдохновения.

Тут Лена расстегнула верхнюю пуговичку своей блузки, оголив почти до сосков и так не прикрытую грудь четвёртого размера, потом откинула голову назад и начала позировать. Через некоторое время Лена сказала:

- Я устала, у тебя здесь жарко. Давай пойдём в твой шалаш там прохладнее, и ты поближе ознакомишься с голой натурой. А то не пьёшь, не ешь, может, живёшь святым духом? Смотри, а то я подумаю, что ты ангел, обижусь и уйду.

- Потерпите чуть-чуть, я сейчас вас дорисую. Осталось совсем немножко, - сказал Семён Николаевич, накладывая тени карандашом на свой рисунок. Через минутку Семён Николаевич закончил свой рисунок и закрыл планшетку.

- Покажи, что там у тебя получилось, может какая уродина? – Поинтересовалась девушка.

- Почему ты так плохо обо мне думаешь? Я нарисовал Елену Прекрасную, так, кажется, ты себя называешь. А сейчас Леночка прости меня я на работе, мне надо зарабатывать денежки. И ещё Леночка, любовь с первого взгляда существует, это я точно знаю. У меня она была и останется до конца дней моих. Я мужик однолюб, а ты только начинаешь свою сознательную жизнь. Живи Леночка правильно, и ты встретишь ещё человека, который тебя полюбит. Возьми, это тебе на память от меня, за то, что позаботилась о моём здоровье, - после этих слов Семен Николаевич, достал из планшетки листок ватмана и передал в руки Лены.

Лена взяла в руки листок и вскрикнула:

- Ну, вы и даёте! Не раздевали, а нарисовали красиво, как настоящий художник один в один, но совершенно голой, сидящей на вашей жёсткой скамейке, сказать, кому не поверят.

Семен Николаевич подбросил веток в костёр, раскрыл планшет, положил туда очередной документ и продолжил свою работу. Лена села рядом и всё смотрела на листок ватмана.

Я решил, что мне пора отсюда уходить, пока меня не заметили. Семён Николаевич съест завтра гостинцы Михаила Ивановича, в том, что работу он сделает в срок, я уже не сомневался. Боже упаси, мне еще встретится с Леной. Я тихонечко вышел на тропу и направился на вокзал по двум причинам. У начальника станции в кабинете есть работающий холодильник, там я оставлю сумку с продуктами. Если повезёт, то от дежурной по станции дозвонюсь домой и сообщу жене, что приеду на следующие выходные, ко дню Строителя. Как она там одна с двумя маленькими сынишками? Все ли здоровы? Ближе к ночи это можно будет сделать по рации, линия не так загружена. Дежурила Катя, она была грустная, и чем-то озабочена. Девушка открыла мне кабинет начальника станции, и я поставил гостинцы в холодильник. Затем Катя вошла в моё положение. Мы по рации, через несколько точек, вышли на железнодорожный узел связи Пензы и меня соединили с домашним телефоном. После разговора с женой у меня поднялось настроение. Все живы и здоровы. Погодки сынишки, старшему мальчику скоро три года, уже спали. Жена поведала мне смешные истории, из их жизни, произошедшие с сыновьями за эту неделю. Катя нас слушала и улыбалась, глаза её прослезились. Я поблагодарил Катю за оказанную услугу и вышел из дежурки на улицу. Здесь я неожиданно столкнулся нос в нос с начальником станции. Он был сильно возбуждён, но обрадовался нашей встрече и попросил оказать ему услугу.

– Виктор Леонидович, подождите меня в моем кабинете, пожалуйста, я должен с вами передать документы в Пензу.

Михаил Иванович открыл мне дверь в свой кабинет, а сам пошёл к дежурной по станции. То ли стены были тонкие, толи двери в комнаты неплотно закрыли, но я услышал:

- Катя, что случилось? Зачем я тебе понадобился так поздно?

- Ничего, просто подпишите мне заявление на увольнение без отработки, Михаил Иванович, пока вы во власти.

- Ты что надумала моя милая? Ты не допустила меня к себе год назад, когда я предложил тебе руку и сердце, сказала: «Походи год в начальниках, а я посмотрю на твоё поведение, может, и выйду за тебя замуж. Ну и что, если меня снимут с должности начальника, будем работать с тобой дежурными по станции.

- Нет, дорогой, хватит. Помнишь школу, ты тогда заканчивал десятый класс, а я восьмой. Нас с тобой послали на конкурс от школы в село Константиново не далеко от Рязани на родину Сергея Александровича Есенина. Тогда у меня это всё безумие и началось. Хотя мы жили с тобой в соседях и были равнодушны друг к другу. Пять лет до этого меня забрала в Ухолово к себе бедная тётя Рая, тогда у меня погибли мои родители и меня ждал детский дом. У неё самой только родилась дочка, и я стала для малышки старшей сестрой и нянькой. Так вот тогда на конкурсе, на берегу Оки, ты был хорошим парнем, а для меня стал лучшим на свете. Как ты тогда читал Сергея Есенина?!! Покорил всех, даже конкурную комиссию.

После, тебя звали поступать в Госуниверситет на литературный факультет. У тебя талант от мамы, нашей учительницы Марии Григорьевны, быть преподавателем в школе, учить детей русскому языку и литературе. Только мама твоя редкая женщина, она уникум, преподаёт ещё математику и физику. Тебя одна воспитала, не вышла замуж, когда рано умер твой отец дядя Ваня от пневмонии, осложнение после гриппа. Мария Григорьевна и сейчас с тебя пылинки сдувает, боится, чтобы ты не оступился. Тогда Ленка месяц перед тобой хвостиком покрутила, и ты вместо университета, побежал за ней в железнодорожный техникум. А я дура малолетняя, побежала за тобой, в тот же техникум, только на два курса ниже. После окончания техникума, ты решил жениться на Ленке, да мама не разрешила, усмотрела она в ней не пару тебе, она то в людях разбирается.
Что Ленка долго горевала по тебе? Она сразу приударила за Петровичем. Он хотя и пил с горя, но был на своём месте, и на Ленке жениться не спешил. Вот она его и подставила. Точно так она подставила и тебя, не простила, что твоя мама пренебрегла невесткой. Ленка сегодня мне хвасталась, что ты у неё ночевал. Это что же получается, ты у меня слабохарактерный? Точно, как муж тёти Раи, ни одной юбкой не брезговал. Она бедная выгнала его на втором году жизни, хотя и любила. Потом с горя сильно заболела. Сейчас Танечка уже взрослая, есть, кому за тётей ухаживать. Уеду в Рязань, работу себе там я уже нашла, поступлю на заочное отделение института по любимой мне специальности. Сейчас приходил тот инженер из Пензы, видно, что хороший технарь, он чуть старше тебя, но его даже начальник службы просит в помощи. Ты знаешь у него уже двое ребятишек, а как он заботится о своей жене, детях? Я невольно стала свидетелем их разговора, и порадовалась чужому счастью, отогрела душу у чужого костра. Я достойна настоящей любви, а не любви мамочкиного сыночка, готового сорваться за любой юбкой, если его поманят. Давай подписывай заявление, пока Ленка не уволила меня по статье, по указке Юрия Александровича. Она скоро будет начальником станции, а я не хочу больше работать в этом гадюшнике.

Михаил Иванович, пытается успокоить Катю:

- Хорошо я подпишу твоё заявление. Но ты знай, у меня с Ленкой ничего не могло быть. Хотя она моя первая любовь, но мы давно расстались. Ленка, наверное, мне что-то подсыпала в рюмку, и я уснул, сидя на диване у стола. Взяла что-то у своей мамы, она работает у неё в аптеке.

Дальше я ничего не помню. Если ты хочешь знать, я тоже решил начать жить заново. Какой из меня начальник станции?! Займусь любимым делом, тем, что мне по душе. Скажешь, поздно одумался. Лучше позже, чем никогда. Сейчас устроюсь работать в Музей - заповедник в Константиново, на любую должность, там всегда требуются экскурсоводы. Буду жить прямо в селе на родине Сергея Есенина рядом с Окой. За год подготовлюсь и на следующий год поступлю в университет. Не веришь? Я даже задним числом написал заявление на увольнение по семейным обстоятельствам. Завтра утром я уеду к другу в Рязань. Заявление я передам своему прямому начальнику в отделении в Пензе, нарочным, через Виктора Леонидовича. Я думаю, он поможет, и мне отдадут трудовую книжку без отработки и статьи. Так, что если ты меня простишь, мы уедем завтра вместе.

Михаил Иванович подписывает Кате заявление на увольнение по собственному желанию, а Катя вдруг разревелась. Слышно как Михаил Иванович целует Катю, гладит её по голове. Через некоторое время он успокаивает её и говорит:

- Завтра утром передашь дежурство сменщице тёте Любе, потом зайдёшь к нам домой. Я соберу всё в дорогу и дождусь тебя. Сейчас давай мне своё заявление, она подписано, я передам его через Виктора Леонидовича Юрию Александровичу. Виктор Леонидович ждёт меня.

Вот в моих руках два заявления и я ухожу в дом колхозника, а Михаил Иванович возвращается в дежурку к Кате. Когда я пришёл в комнату Юрий Александрович уже спал. Я разделся, не включая свет, и лёг спать, но долго не мог уснуть, размышляя о прошедшем дне. Утром я проснулся рано, когда Юрий Александрович ещё спал. Пока я привёл себя в порядок, он проснулся. Я вручил ему заявление на увольнение от дежурной по станции по собственному желанию, подписанное начальником станции и попросил передать его в кадры отделения дороги в Пензе. Сам ушёл на станцию. Перед уходом Юрий Александрович поделился со мной впечатлениями о просмотренной любовной истории в индийском фильме и очень пожалел, что я не пошёл с ним смотреть кино.
На дежурство заступила тётя Люба, та женщина, с серебром в волосах. Она открыла мне кабинет начальника станции, я забрал сумку с продуктами и ушёл на повышенный путь по намеченной нами ветке. В шалаше без задних ног спал Семён Николаевич. Он, наверное, лёг недавно отдыхать, потому что костер ещё горел, хотя все ветки с площадки были сожжены. Я собрал их остатки по ближней вырубке и подбросил в костер. Вот огонь набрал силу, и я стал разогревать некоторые продукты. Запах пищи разбудил Семёна Николаевича раньше времени, и мы позавтракали. После завтрака, я проверил всю работу, сделанную Семёном Николаевич в моё отсутствие. В каждый лист двух экземпляров типового проекта, были внесены мои изменения, черной пастой шариковой ручки. Надписи были сделаны красивым шрифтом по существующим стандартам. Пока я просматривал и подписывал каждый лис в двух экземплярах, подошли рабочие и мы доделали всю оставшуюся разбивку к обеду. Сейчас больше времени рабочие тратили на закрепления отметок насыпи на большой высоте, чем я на измерение отметок оптическими приборами и Семен Николаевич между делом приводил в порядок вчерашние полевые журналы в ученических тетрадках. К обеду мы справились с работой, залили водой прогоревший костёр и ушли на станцию. Шалаш и скамейку мы не стали разбирать, решили оставить для дорожников, мало ли что? На станции наш ждал сюрприз. Когда я зашёл в дежурку, то спросил тётю Любу:

- Приходил ли Юрий Александрович на станцию?

- Прибегала только Ленка и спросила Михаила Ивановича. А когда узнала от меня, что начальник станции давно написал заявление на увольнение по семейным обстоятельствам. Катино заявление на увольнение по собственному желанию, подписанное Михаилом Ивановичем, Юрий Александрович везёт в Пензу. То убежала, как ошпаренная, на остановку, проходящих через Ухолово рейсовых автобусов.

Вскоре вернулась, не застала беглецов. Попросила ключ от кабинета начальника станции на минутку, потом куда-то убежала. Сейчас, наверное, продолжает праздновать день железнодорожника.

Мы принесли приборы и рейку в кабинет начальника станции, и вышли в сквер немного отдохнуть. Вдруг наше внимание привлек поднявшийся на ноги из травы козёл Борька. О боже! Он был облачён в парадную форму начальника станции. Костюм через передние ноги был одет на туловище животного. Блестящие пуговицы мундира были застёгнуты. На задние ноги были одеты брюки, они входили глубоко под костюм и были затянуты ремнем. На голове красовалась железнодорожная фуражка, с блестящей на солнце кокардой. Рогами животного проткнут, материал верха фуражки, так что та не спадала. И еще, борода козла, на белом цвете пятна шерсти на его шее снизу, смотрелась, как галстук на белой рубашке. Нам сверху казалось, что начальник станции пьяный ползает в траве на четвереньках. Настолько это было смешно, что прохожие издалека останавливались и смотрели на чудо, чудное. В это время к нам подошёл Юрий Александрович и стал смотреть на Борьку и смеяться вместе со всеми. Я отозвал своего помощника в сторону и сказал:

- Вы здесь начальник, а я гость, но мне обидно, что такой позор на станцию Ухолово. Скоро заедут за документацией, вы опозорите начальника своей службы на весь Союз, а наш двухдневный труд, станет никому не нужным. Кто захочет иметь дело с такими идиотами.

Мои слова вразумили Юрия Александровича, и он, наконец, приказал рабочим снять с козла форму. Борьке форма, наверное, понравилась. Может козла, привлекало всеобщее внимание, к его персоне. Кто его знает? Но козёл ударил со всей сила рогами рабочего в живот. Он первый подошёл к козлу и попробовал снять с животного форму. Когда чуть живого рабочего принесли и уложили на скамейку, то он произнёс:

- Юрий Александрович, пусть эту скотину раздевает тот, кто козла облачил в форму начальника станции, я крепкий мужик, но ещё один такой удар и я отдам богу душу.

Тогда Семён Николаевич попытался выдернуть штырь, как это делала Леночка, и отвести козла дальше от станции. Только не успел он согнуться, как получил удар рогами в попу и еле устоял на ногах. Вскоре животное взбесилось и никого ближе радиуса верёвки, в круг к себе не подпустило. Я тогда забрал из этого шоу Семёна Николаевича в кабинет начальника станции и велел нарисовать на листе ватмана исполнительную схему ветки Повышенного пути, один в один с проектной. После чего полевые журналы нашей работы, сделать в чистовом варианте на хорошей бумаге. Затем взял у своего помощника заявление на временную работу и выдал под роспись ему аванс в размере пятидесяти рублей. Велел Семену Николаевичу прийти ко мне в контору участка в Моршанске, в мой кабинет во вторник с полностью готовыми документами. Если работа будет сделана в срок, я стану загружать его в дальнейшем работой. Потом, от греха подальше, взял себе на плечи ящики с геодезическими приборами, а папку с привязанным к местности одним экземпляром проекта Повышенного пути положил к своим личным вещам в портфель. Затем вышел на привокзальную площадь, отсюда нельзя было видеть садиста Борьку. О том, что на животное Лена одела костюм начальника станции, я не сомневался. Так она отомстила сбежавшей паре от её власти.
Вскоре подъехал уазик, в машине без меня всего три человека. Мои вещи загрузили в багажник машины, и мы поехали, сначала на площадку Повышенного пути, где я показал нашу разбивку и направление ветки к вокзалу. Там я передал и один экземпляр нашего проекта. Затем по моей просьбе, мои новые знакомые довезли меня попутно до станции Сараи. Где я сел на проходящий поезд и в двадцать два часа был в своём кабинете.

В понедельник утром «Заявление на увольнение Михаила Ивановича по семейным обстоятельствам» уже лежало в почтовом ящике отдела кадров отделения дороги. Письмо было в конверте с почтовыми марками и несколькими переадресовкам со смазанными штемпелями. Конечно, почтальон такое письмо не доставил бы по назначению и вернул бы обратно адресату. Я созвонился с Анатолием Алексеевичем, и он прислал ко мне машиниста, который ехал сегодня ночью в Пензу на обучения в ДОРТЕХШКОЛУ, он то и опустил злополучное письмо в почтовый ящик отдела кадров. О нём мало кто знал. Этот ящик находился во дворе отделения дороги, им пользовалась рассыльная.

Обычно эта девушка по состоянию здоровья на лёгком труде. Она разносила письма от секретаря начальника отделения, после сортировки их последней по отделам. Как-то надо было спасать невезучего Михаила Ивановича от такого позора, и Анатолий Алексеевич придумал такую комбинацию с письмом. В заявлении был указан домашний адрес Михаила Ивановича, туда он просил отправить свою трудовую книжку. Наступил вторник. В мой кабинет в Моршанске, после обеда явился Семён Николаевич с полностью выполненным заданием. Я проверил его работу и принял её без замечаний. До конца месяца Семен Николаевич, еще составил несколько исполнительных схем по сетям к жилому дому и получил достойную зарплату. Он остался довольный оплатой и ещё много раз работал с нашей организацией. К великому моему сожалению я узнал как-то в разговоре с Анатолием Алексеевичем, что жена Семёна Николаевича умерла десять лет тому назад при родах, девочку тоже не удалось спасти. Тот день строителя я провёл в кругу своей семьи. Как закончилась та история с Борькой и построили ли тогда Повышенный путь в Ухолово? Не знаю. Сергея Сергеевича через два месяца перевели в Москву в Главк, и я его больше не видел. После сдачи цеха Подъёмки тепловозов я почти не бывал в Моршанске, сдавал другие тяжелые объекты. В следующем году была олимпиада. Как раз в её разгар, я работал с документацией в своём кабинете в Пензе, как вбегает мой секретарь Татьяна и говорит:

- Виктор Леонидович, извините, но вам сегодня уже второй раз звонит неизвестная с Ухолово. Плохая слышимость. Говорит, что она звонит по рации, и если я сейчас переключу её на ваш внутренний коммутатор, то связь опять пропадёт.

Я вспомнил козла Борьку и подошёл к телефону секретаря. В трубке был голос пожилой женщины:

- Виктор Леонидович?

- Да. Что случилось? - Спросил я в трубку.

Неожиданно в трубку ворвался звонкий девичий голос:

- Это звоню вам я, Катя. Спасибо вам за всё и от меня, и от Михаила Ивановича. Он тогда быстро получил трудовую книжку и без 33 - ей статьи, за самовольное оставление рабочего места. У нас в эти выходные свадьба в селе Константиново, мы вас приглашаем на свадьбу, приезжайте всей семьёй до Рязани,

я там работаю технологом от Московской железной дороге, и вас встречу, только дайте предварительно телеграмму. Михаил Иванович водит экскурсии по Есенинским местам. К нему запись на месяц вперед.

- Катя мы вас поздравляем с таким событием. Совет вам да любовь. Пусть вам всегда будет друг с другом «Горько»! Как на свадьбе. Счастья вам и ребятишек по больше, они у вас должны быть красивыми, в независимости от того на кого будут похожи. Извините меня, я уже два года не был в отпуске, и вы должны понять, что поездка к вам на свадьбу не возможна. Спасибо за приглашение, оно меня очень тронуло. Я очень рад, что у вас всё хорошо сложилось.

Тут связь оборвалась, и я положил трубку. Через два года, после строительства СМП-536 несколько жилых домов и прочих объектов в городе Кузнецке. Мне пришлось воспользоваться рабочей силой и дорожной техникой Восстановительного поезда, приобретённой МПС в Японии. Техника находилась на балансе этого поезда. Тогда под моим руководством построили большой повышенный путь на станции Кузнецк, позарез необходимый для растущего

города и Пензенского отделения железной дороги. Через несколько лет меня пригласили работать в Локомотивное депо Пенза - 3 и количество

командировок резко сократилось. Несмотря на все перемены в жизни страны и общества, мы работали с Анатолием Алексеевичем в своих депо. Он главным инженером, а я замом по строительству. Мы собственными силами ввели четыре многоэтажных жилых дома для работников депо, провели реконструкцию многих зданий и цехов депо.

Сегодня я вспомнил эту историю и рассказал её вам, чтобы вы сумели принять верное решение, если встретите свою настоящую любовь. Берегите это прекрасное чувство, сохраните его до конца дней своих.